Кроуфорд поступил в Оксфорд на классическое отделение, во вскоре, как и следовало ожидать, предпочел классике скромную географию. Сам он так расценивает свой шаг: «Это было равносильно тому, как сели бы сын признался отцу, что он решил жениться на официантке» или «переселиться из салопа в подпал; в таких случаях теряешь касту, зато получаешь возможность познать жизнь». Для Кроуфорда география и археология были взаимодополняющими науками. Древнего человека, считал он, можно достаточно полно изучить лишь в тесной связи с его окружением. Поэтому Кроуфорда не без причины прозвали «географическим археологом».
То, что Кроуфорд со временем придет к воздушной археологии, было практически неизбежно. Все в его карьере указывало на это. С его подходом к изучению древностей воздушная археология явилась продолжением полевой археологии, только другими методами. По сути дела, уже до первой мировой войны Кроуфорд задумывался над преимуществами, которые мог бы дать археологам взгляд с высоты. Эти «мечты о полетах» целиком разделял один из его наставников и коллег — деревенский врач из Уилтшира Дж. Р. Уильямс-Фриман. Они часто обсуждали вдвоем, как бы им заполучить аэрофотоснимки исследуемой местности. Позднее доктор Уильямс-Фриман вспоминал о том, что он иногда сам наблюдал благодаря теням или снежным заносам неровности рельефа, которые отчетливо выступали, если смотреть на них с высоты, но были почти незаметны для наземного наблюдателя. Уже после войны, во время обсуждения доклада Кроуфорда о воздушной археологии, Уильямс-Фриман сказал: «Я давно уже понял, что нужно стать птицей, чтобы быть настоящим археологом».
Кроуфорд пришел к тому же выводу.
В детстве, бегая по холмам близ дома своих теток в Гемпшире, Кроуфорд часто натыкался на низкие валы, которые как бы ограждали прямоугольные и квадратные участки. Он узнал, что местные жители называют их межевыми валами, и загорелся желанием выяснить, что же это такое на самом деле. Некоторые из этих узких насыпей были усеяны кремневыми осколками, а рядом попадались земляные холмики. Кроуфорд пытался раскапывать их, но валики хранили свою тайну. В то время Кроуфорд только научился вычерчивать карты. И вот он водрузил на велосипед чертежную доску и начал составлять планы ограниченных валиками участков. Однако вскоре оказалось, что задача эта ему не под силу. Во многих местах валики были полностью разрушены, все сливалось и перепутывалось, и Кроуфорд с раздражением бросил свою затею. Другое дело, если бы он смог взглянуть на весь этот сложный рисунок с высоты!..
Прошло время, и Кроуфорд начал свою карьеру профессионала-археолога. В 1913 г. он присоединился к экспедиции сэра Генри Уеллкома в Судане. Здесь он впервые познакомился с вертикальной плановой фотосъемкой с коробчатых воздушных змеев над раскопками в Джебель-Мойя. Затем началась война. После службы в пехоте, где он занимался составлением карт и фотографированием, — здесь ему довелось познакомиться со многими людьми, с которыми впоследствии он был связан по работе в Государственном топографическом управлении, — Кроуфорда перевели в качестве наблюдателя в Королевский воздушный корпус. И сразу же широкие возможности воздушной разведки поразили его. По собственному признанию, он принял участке в войне «скорее помимо своей воли. Однако меня захватило это, как только я впервые поднялся в воздух и сделал первые аэрофотоснимки. Я сразу подумал о моих недавних неудачах с валами на Больших полях. Насколько было бы все проще, если бы я смог подняться на аэроплане и сфотографировать их сверху!».
Иногда Кроуфорду удавалось обнаружить на территории Франции или Германии древние римские дороги, а однажды, в сущности только благодаря одной из таких дорог, послужившей ему ориентиром, ему удалось благополучно вернуться на свою базу. Но во всех других отношениях война отнюдь не благоприятствовала археологическим наблюдениям. С точки зрения Кроуфорда, «война способствовала развитию авиации, но надолго отодвинула археологические изыскания».
После войны, уже с 1919 г., Кроуфорд неоднократно пытался получить доступ к аэрофотоснимкам, сделанным над Южной Англией, но тщетно: эти снимки были объявлены секретными по военным соображениям. Тогда Кроуфорд обратился за помощью к влиятельному археологическому обществу, однако последнее не захотело ссориться с британскими ВВС, и, таким образом, как он полагал, «единственный в жизни случай был упущен». Затем последовали раскопки в Уэльсе, вскоре после которых Кроуфорд перешел на службу в Государственное топографическое управление. Еще во время войны он познакомился с его директором сэром Чарльзом Клоузом — пионером воздушной археологии. Именно благодаря настойчивости Клоуза специально для Кроуфорда была учреждена офицерская должность археологического наблюдателя.
Кроуфорд считает годом рождения воздушной археологии 1922-й. Однажды доктор Уильямс-Фриман, который жил тогда в Уейхилле (Гемпшир), где располагался аэродром британских ВВС, попросил Кроуфорда приехать и посмотреть некоторые аэрофотоснимки, сделанные его другом Кларком-Холлом, в то время коммодором, а позднее вице-маршалом авиации. Кларк-Холл заподозрил, что на этих снимках есть «что-то археологическое». Тридцать пять лет спустя, незадолго до смерти, Кроуфорд рассказал об этом случае в одном из выступлений по Би-би-си: «Я хорошо помню, как все произошло. Кларк-Холл показал нам свои фотоснимки. Они были покрыты прямоугольными белыми фигурами, которые сразу же напомнили мне то, что я тщетно пытался нанести на карту около десяти лет назад. Здесь, на этих нескольких фотографиях, был ответ на мучивший меня вопрос. Но это было далеко не все. На фотографиях выделялись темные линии — очевидно, заполненные илом канавы. Пшеница над ними росла лучше, а потому имела более темный зеленый цвет, чем на остальном поле, и эти полосы более темной растительности сразу бросались в глаза. Можно было также различить отдельные участки в низинах, которые не распахивали, наверное, с тех пор, как древние поля, огражденные валами, были окончательно заброшены (около тысячи шестисот лет назад). Тогда-то я понял, что аэрофотосъемка способна оказывать археологам огромную помощь, отчетливо отражая всевозможные следы, оставленные в земле и на поверхности земли доисторическим человеком.
Это было настоящим открытием. Я сразу понял, что понадобится новая техника, и решил всеми силами содействовать ее развитию, чтобы она стала всеобщим достоянием… Следует напомнить, что в то время почти никто даже не подозревал о существовании этих древних полей, хотя местные жители видели валы вокруг них и догадывались об их происхождении».
Теперь Кроуфорд смог наконец приняться за составление той самой карты, от которой отступился много лет назад. Затем он предпринял тщательное изучение прямоугольных участков — он назвал их кельтскими, чтобы отличить от послеримской полосной системы саксонцев, привнесенной в Англию германскими завоевателями. Его исследования стали не только краеугольным камнем воздушной археологии, одновременно они породили новую отрасль — аграрную археологию.
Эти валики вокруг полей, или «следы доисторического земледелия», играют в исследованиях Кроуфорда главенствующую роль, а потому происхождение, их заслуживает хотя бы краткого пояснения. Оли представляют собой типичное следствие продолжительной обработки земли на склонах холмов. Поэтому такие характерные валики встречаются не только в Англии, но и повсюду, где в течение длительного времени земледелие развивалось в холмистой местности. Кроуфорд находил их и в других европейских странах, и во время полетов над гористыми районами Средиземноморского побережья Сирии. Как это ни парадоксально, земляные валы, безусловно, являются следствием того, что человек обрабатывал землю, но о них нельзя сказать, что это плоды рук человеческих. Непосредственной причиной образования их был смыв эродированного верхнего слоя почвы, который постепенно откладывался на границах индивидуального надела и необработанной целины. Эти валики очерчивали контуры и размеры каждого земельного участка, рассказывали о степени развития земледелия и даже о способах вспашки. Именно поэтому они представляют огромный интерес для изучения экономики и социальных условий давно ушедших веков.
В Южной Англии встречаются главным образом два типа пограничных полевых валов. Самые древние — это так называемые кельтские валы. Они ограничивали маленькие, более или менее прямоугольные пли квадратные участки, обычно площадью около одного акра, на которых удобно было управляться с легким примитивным плугом. Более поздние, «саксонские» валы сохранились до начала средневековья. Они обрамляли длинные параллельные, полосы, где вспашка некогда велась тяжелыми плугами, влекомыми быками.
Статья Кроуфорда «Аэронаблюдения и воздушная археология», которую он прочел на заседании Королевского географического общества 12 марта 1923 г., лишний раз подчеркивает, как много сведений ухитрился он извлечь из небольшого количества планов кельтских валов, случайно заснятых офицерами британских ВВС. Правда, отдельные подробности были проверены и уточнены полевыми изысканиями и раскопками его коллег, однако воссоздание всей системы земледелия и ее специфических методов, определение ее возраста, продолжительности, а также происхождения и установление связей с другими доисторическими памятниками — все это стало возможно лишь благодаря воздушной археологии. Так, фотоснимки наглядно показали, что дороги, расходившиеся от давно покинутых деревень, возраст которых был ранее весьма приблизительно определен по найденным остаткам бытовых предметов, пролегали только между полями, Отсюда следовал логичный вывод: эти деревни были ровесницами межевых валов. Придерживаясь той же логики, Кроуфорд доказывал, что, если доисторическая стоянка налагается на межевые валы, значит, она более позднего происхождения, а если кольцевые погребения бронзового века оказываются под ними, значит, эти погребения более ранние. Он пришел к следующим предварительным выводам: «Весь план состоял из сети наносных и пограничных валов и дорог, связанных с деревнями на холмах, не в пример саксонским деревням в долинах, совершенно отличным по своему расположению. Многие из верхних деревень, бесспорно, существовали задолго до римского завоевания. Окружающий их план, который я называю «кельтским», вполне однороден, и все части его сливаются в единую органическую систему. Некоторы