Молчание.
— Я не забыла, что ты сказала насчет близости, — решила добавить я. — Мы с ним друзья. Мы долго шли вместе. Сны с ним дают мне надежду.
— Глупая ты, — сказала Тали. — Надеешься на любовь и счастливый конец? А если твои сны покажут, что Флинта пытают, заставляют выдать тайны королю, или как Флинт с Силовиками сметают деревню, сжигают все из-за Сбора?
— В прошлом сне он исполнял порабощение, на него смотрели, — тихо сказала я, хотя от ее слов выступили злые слезы. — Бабушка пострадала от неправильного порабощения. Она потеряла разум. Мне стало плохо от сна. Но у меня есть надежда, Тали. Мне нужно верить, что счастливый конец возможен для меня и Флинта, для всех нас. Если люди не могут думать о лучшем, если не могут представить будущего, где у них есть семья и дети, огород и общение без страха, то в свободе появляется смысл. Ты так не думаешь?
Тали села.
— Конечно, народ хочет изменившийся мир, — сказала она, пристально глядя на меня. — Конечно, они хотят жить без постоянной необходимости оглядываться через плечо, боязни получить нож в ребра. Но сражение будет долгим, люди умрут. Ты должна понимать, Нерин. Ты видела, что случилось с Гарвеном. Ты видела, что в тот раз погибли шесть наших бойцов. Ты слышала, что Гова и Арденн погибли, неся новости с севера. Здесь не нужны мечты о любви. Злость толкает человека вперед. Ярость заставляет сражаться, пока можешь держать нож. В нашем мире нет места любви.
— Тише! — проворчала Сула, что лежала рядом с Тали. — Некоторые хотят спать.
— Спокойной ночи, Тали, — выдавила я, хотя ее последние слова напугали меня.
— Ночи, — пауза. — Ты хорошо справляешься.
Этого я не ожидала.
— Спасибо, — сказала я.
— Тише, — прорычала Сула, накрыв голову подушкой.
— Прости, — я закрыла глаза.
Глава третья:
Утро середины зимы, и никого на лестнице. Пещера была темной, солнце снаружи пыталось пробиться сквозь тучи. Было сложно поверить, что еще год назад отец был жив, и мы терпели холод в дороге. В середине зимы мы прятались в заброшенной постройке, а потом под шалашом из веток. Я пошла наверх, стараясь шагать бодро, как того требовала Тали, и говорила при этом себе, что никогда не забуду, как мне повезло добраться до Тенепада.
Я пришла к вершине лестницы, тяжело дыша. Тали нравилось, когда мы сразу спускались, если могли, но сегодня я отправилась к утесу. Света почти не было. Дождь падал занавесью, покачивающейся туда-сюда. Я была не первой здесь. У каменной стены стоял Реган, смотрел на север через водную вуаль, его руки были сложены в молитве.
Я бы попятилась, не желая перебивать его, но Реган сказал:
— Такой важный день. Середина зимы, наша первая встреча с Народцем внизу. Важный этап нашего пути. Побудешь со мной? — я встала рядом с ним, понимая, что весьма значимо, что из тьмы зимы всегда пробивался свет весной.
— Поднимайся, брат-солнце! — голос Регана был сильным, в нем не было ни следа неуверенности. — Вскинь свой пылающий факел! Прогони тени. Шагай вперед свободно, ведь ты юн, веди нас к новому дню. Прощай, тьма. Слава свету!
— Слава свету! — повторила я. Волнующие слова подходили не только для праздника, но и для всего остального. Глядя на него, я видела, что лицо Регана светилось надеждой. Идеальное отражение света, что он звал. Конечно, он говорил с такой верностью.
Мы стояли еще долго, пока дождь не стал невыносимым, и мы пошли по ступенькам вниз.
— Ты пришел сюда, наверное, еще затемно, — сказала я.
— Я принес свечу. Дождь потушил ее за меня как в знак того, что новый свет живет мало.
— Молитва — это хорошо. Я хотела сама помолиться, но забыла нужные слова, — мы спускались, Реган шел впереди, я — за ним. Мы шли медленно, а я слышала в голове слова Тали: «Бодрее! Вы же еще не старушки?».
— Сомневаюсь, что богов волнуют слова, — сказал Реган. — Важно желание. Только несколько ребят в Тенепаде помнят старые ритуалы, многие уже стали размытыми за годы.
— Но ты думаешь, что и такие ритуалы годятся?
Он ответил не сразу, а когда заговорил, звучал нерешительно:
— Порой я задаюсь вопросом, придает ли ритуал лишь спокойствия. Они ведь теряют значение, если в них верят редкие люди. Но для меня важно отмечать изменения года. Праздновать времена достатка и отмечать времена сложностей. С ритуалом проще понять наше место в большом плане всего вокруг.
Я бы хотела спросить его о прошлом, о времени, когда он еще не был лидером мятежников, не пришел в Тенепад. Но так тут не делали. Реган знал обо мне больше, чем я о нем, ведь Флинт, перед тем как уйти на восток, рассказал Регану о нашем путешествии по долине Раш, о том, как мы были друзьями, потом врагами, а потом снова друзьями.
— Не знаю, верю ли я в богов, — сказала я, колени не были рады долгому спуску. — Знаю, Стражей считают носителями старинной магии. Если боги есть, то они еще сильнее. И еще дальше. Я думаю о них, когда вижу красивый рассвет или стаю птиц в небе, когда вижу первые цветы весной. Когда слышу хорошую мелодию или вижу чью-то щедрость или смелость, — в голове вдруг всплыло изображение Флинта, закрывающего глаза убитому Силовику. Я никогда не забуду выражение его лица.
Моя нога поехала по неровной ступеньке, я пошатнулась. Реган ниже меня остановился, и мне пришлось схватиться за его плечо.
— Прости, — прохрипела я. — Тали мне часто говорила не терять концентрацию.
— Ты хорошо справляешься, — сказал Реган, мы пошли дальше. — Когда ты попала сюда, ты была лишь кожа да кости. Ты бы и десяти этих ступенек не преодолела. А теперь можешь подняться и спуститься по всей лестнице.
— Работа Тали.
— Человек не достигнет такого результата без усилий и решимости, даже если она заставляет.
Мы добрались до конца ступенек.
— Это тебя тревожит, да? — спросил Реган внезапно. — Риски. Потери.
Я кивнула.
— Ты предлагаешь нам бесценную помощь, — тихо сказал он. — Я не преувеличивал, когда говорил, что твой дар решает нашу победу или поражение. Даже с поддержкой Лэннана мы не можем привести к Летнему форту силы, что сравнятся с силами короля. Это сражение будет основываться на внезапности. И Кельдек не отдаст власть так просто, даже если увидит, что нас прикрывают некоторые его атаманы. Будут потери, будет кровопролитие. Более того, думаю, король использует всю магию, что есть в его распоряжении, как таланты одаренных людей, так и что-то сильнее.
От его слов мне стало холодно.
— Сильнее? Народец? Как король может использовать их? Они презирают его. Они ненавидят то, каким он сделал Олбан. Они не будут ему помогать.
Реган замешкался.
— Если он найдет способ принудить их, он это сделает. Знаю, люди короля были заинтересованы тобой, Нерин, искали тебя, как только разошелся слух, что у тебя есть необычный талант. Это мне рассказывал Флинт. Теперь ты вне досягаемости Кельдека, и они ищут Зовущую где-то еще. А если найдется еще одна?
Мне стало не по себе.
— Может, и хорошо, что у нас всего полтора года на это, — сказала я, стараясь держать голос ровным.
— Это лишь догадка, — сказал Реган и положил ладонь мне на плечо. — Забудь об этом, думай о новом дне, о свете восходящего солнца. О надежде и вере. Мы встретим добрый народец в сумерках, может, это выведет нас на новую ступень нашего пути.
Я посмотрела в его глаза и увидела веру, о которой он говорил, яркую и искреннюю, и за ней в глубине были раны, шансы, что он упустил ради дела. Работать в поле или спокойно плавать в море, лежать ночью рядом с любимой женой, растить детей, стареть в кругу друзей. Интересно, что за тьма из прошлого Регана заставила его перейти к этому.
Он улыбался, а я думала:
«Он отец своим товарищам, он друг и центр общества. В Тенепаде у него все это есть. И он лидер».
Мы были готовы к сумеркам, мы надеялись на это. Из всех людей в Тенепаде только у меня был опыт общения с добрым народцем, но и он был ограничен, ведь они избегали людей, не пересекались и среди своих кланов. Собрание будет испытанием — северники и люди будут осторожны. Северники могут вообще не прийти. Они могут уснуть.
Мы готовились весь день. Все варили в глиняных котелках с помощью дара Сулы превращения пара в воду. Деревянные ложки, медные кастрюльки, глиняные чашки и тарелки были расставлены на столе. В комнате в конце Тенепада было все наше железо, и все было за дверью.
Мы с Евой заканчивали подарок, развешивали в столовой гирлянды сухих трав. Только в столовой могли поместиться все, мы надеялись, что северников будет не очень много. Мятежники повторяли песни, слушали мои слова, что нужно понять во время слов Регана, насколько поддающийся на уговоры добрый народец, как нм найти к ним подход. Я предупредила их, что могут быть странно выглядящие существа, и нужно вести себя вежливо, даже если они будут грубить.
Перед сумерками Шалфей и Красный колпак пришли к нам. Красный колпак был с крохой на спине, укутанным так, что торчали только кончики ушей. Мы стояли на вершине винтовой лестнице с Реганом и Тали. Остальные ждали в столовой, где столы и лавки сдвинули в сторону, расстелив на земле покрывала.
Мы услышали их раньше, чем увидели, и я обрадовалась и удивилась. Звук, донесшийся снизу, было сложно описать. Это было не скандирование, но и не песня, а нечто, похожее на шум волн, треск костра, шорох листьев на ветру. От этого шею покалывало.
— Проклятие Черной вороны, — выдохнула Тали.
— Тише, — прошептал Реган. — Слушайте.
Шепот стал громче, он доносился до нас, становясь то выше, то ниже. Свет мерцал на стенах вокруг винтовой лестницы.
— Процессия, — прошептала я. — Ритуал середины зимы.
— Приятно видеть, что северники не забыли старые традиции, — Шалфей не старалась говорить тише. Она посмотрела на Регана. — Эту часть оставьте мне, — ее голос был властным, и он серьезно кивнул.
Свет становился ярче, тени танцевали на древних камнях, пока северники поднимались к нам. Реган судорожно вдохнул.