Дальше. Наверняка вам пригодится такой приём, как «драматический шепот». Он отличается от бытового тем, что в нем есть «полезный сигнал». Бытовой шепот не предполагает звучания громкости голоса, есть только некое «шипение». На записи это слушается очень напряженно, иногда даже нельзя разобрать слов. А вот драматический шепот – это как бы показывание шепота бытового с обязательным звучанием на минимальной громкости «полезного сигнала» голоса.
Также обращайте внимание на нередко встречающиеся в художественном тексте повторы одного слова дважды подряд. Их не следует играть одинаково. Скажем, «Я вам обещаю! Слышите! Слышите!» Здесь необходимо вскрыть контекст, и интонационно его выразить.
«Я вам обещаю: слышите! (восклицание) Слышите? (вопрос, допустим, с угрозой)».
Или вот еще пример повтора: реплика Ирины Аркадиной из чеховской «Чайки». Героиня ностальгирует. «Помню, смех, шум, стрельба, и всё романы, романы…» Маленькая запятая посреди повторяющихся слов вмещает в себя огромный пласт памяти о волнующих событиях. Между этими двумя «нотами» – целая судьба.
«…и всё романы (в верхнем регистре теплым голосом, а потом – пауза, и на октаву ниже) романы…»
Наработать использование подобных приемов на уровне автоматизма – это, конечно, высший пилотаж для исполнителя.
О воображаемой аудитории
Теперь давайте немного поговорим о воображаемой аудитории исполнителя, о тех, кому он, находясь у микрофона, рассказывает свою историю.
Профессиональный актер умеет имитировать аудиторию, к которой он апеллирует. Воображать ли какого-то конкретного человека или представить некий зал, заполненный публикой, – это уж кому как нравится. Но важно помнить, что история «на двоих», рассказчик-слушатель, случается очень редко, это, как правило, что-нибудь в духе сказки для ребенка на ночь. Аудиокнига – это моноспектакль на некий камерный зал, примерно 40–50 человек. Осознание этого факта должно, в первую очередь, повлиять на уровень вашего полезного сигнала (динамику голоса, но не громкость!). Иначе это будет какой-то совсем интимный шепот. Ну, конечно, если шёпот является какой-то частью книги (диалог матери с сыном, или тихий разговор влюбленных), тогда это обосновано. Но всю аудиокнигу читать «для двоих», в одной манере, не стоит, слушатель этого не выдержит. Монотонность уместна в проповеди (хотя и в проповеди есть движение мысли: от частного к общему, от цитаты к обобщению, и так далее), а драматургия – это все-таки подвижная, динамичная история.
И тут мы подходим к понятию темпоритма.
О темпоритме
Ритм – это чередование слабых и сильных долей, а темп – это скорость, с которой мы их воспроизводим. Вот, видите, опять упираемся в музыкальные термины. Все-таки здорово бы всем изучить эту грамоту! Поскольку в человеческой речи темп и ритм соединены, надо учиться управлять темпоритмом.
По Станиславскому различают 10 темпоритмов:
1. полная апатия, безразличие, почти умирание;
2. оказывается надо что-то делать;
3. делаю с художественным размахом (для себя);
4. делаю, потому что надо: не хочется, а надо (воля);
(2, 3, 4 – постепенный переход к энергичному, бодрому самочувствию).
5. ясное видение цели, готовность плодотворно действовать;
6. темпоритм настороженного внимания, чётких решений;
7. бурная радость, преодоление препятствий, первое появление тревоги или опасности;
8. 9. лихорадочный пульс жизни;
10. миг перед падением в пропасть, перед расстрелом, начало безумия, потеря способности осознавать и регулировать свои действия.
Это – базовые. Есть, разумеется, и промежуточные, и комбинированные. Всё опять-таки зависит от организации автором текста.
Обычно темпоритм диктуется предлагаемыми обстоятельствами, в которых протекает действие. Но часто случается, что персонаж существует на контрастах внешнего и внутреннего, и тогда исполнитель может ярко выявить драматическое напряжение, или наоборот – комический эффект. Например, персонаж удручен плохой новостью, но не хочет показывать это другим (замедленный, тяжелый ритм – мрачный блюз), старается вести себя весело и непринужденно (синкопированный, подвижный темп – полечка!). Или наоборот, человек, который чему-то обрадовался, по каким-то причинам вынужден скрывать эту радость, пытаясь казаться равнодушным. Проанализировав предварительно текст, вы отметите эти черты для персонажа, и уже у микрофона будете стараться выразить этот контраст. А уж когда вы сможете сочетать разные темпоритмы нескольких участников одной сцены, вот тогда сами почувствуете удивительную атмосферу подлинности жизни.
О дыхании
Вы наверняка слышали аудиокниги, в которых вдохи чтеца вырезаны безжалостно. Моё безапелляционное мнение: убирать дыхание из начитки нельзя! Дыхание – это движущая сила вашего голосового механизма. Слушатель дышит в такт вашему дыханию. В пустой бездыханной начитке он начинает задыхаться, как рыба на берегу. И в итоге – отключается.
Вырезание вдохов изначально было фишкой радиостанций. Там тексты рекламных роликов и отбивок накладывали на музыку, звукорежиссеры старались сделать речь диктора более упругой и динамичной, и для достижения этого эффекта дыхание подрезалось, фразы подвигались плотнее друг к другу. Это все делалось из-за необходимости уложиться в определенный хронометраж. Превалировали задачи не художественные, а чисто технические. Вот откуда это пришло в аудиокниги.
Несомненно, дыханием надо уметь управлять. Профессиональный навык вдоха и выдоха может стать решающим в работе исполнителя. Это, конечно, трудно, тем более, что в речи дыхание приходится менять гораздо чаще, чем, скажем, в пении. Но, овладев правильным дыханием, можно сыграть сцену так, как этого никогда не сыграешь интонацией.
Мне не так давно попался детективный рассказ, где повествование велось от первого лица. Начитывая его, я активно использовал дыхание. По сюжету такой приём оправдывался тем, что персонаж совершил убийство и поэтому находился в состоянии невероятного драматического напряжения. Естественно, что у человека в таких обстоятельствах дыхание учащается, порой оно даже может разбивать фразу на несколько кусков. Так выявляются глубокое волнение и страх, которые передаются через микрофон, и этим я, конечно же, заражаю слушателя.
Это тонкий приём. И если исполнитель не понимает, что дыхание – это тоже художественный элемент, то на выходе мы получим выхолощенную начитку, которая из-за отсутствия правильного дыхания теряет добрую половину не то что привлекательности, но и смысла вообще.
Хорошей иллюстрацией важности дыхания будет история о том, как мы записывали текст «от автора» для аудиоспектакля по роману А. С. Пушкина «Евгений Онегин» в исполнении Валентина Гафта.
Мы писали по одной строфе за один подход (онегинская строфа – 14 строк). Надо, конечно, знать самосжигаемость и нечеловеческую работоспособность Валентина Иосифовича, который никогда не бывает удовлетворен ни одним дублем. Мы бы, наверное, целый год записывали этот роман, если бы я его каждый раз не останавливал. В итоге у меня оказалось по 10–15 дублей каждой строфы, а их там, дай бог памяти, около 500. Отбор лучшего дубля каждой строфы – это, само собой, адский труд, и это, конечно, было сделано. Но в итоге я оказался перед не менее сложной, с первого взгляда чисто технической, но на самом деле художественной, задачей: а как всё это теперь объединить в единое художественное полотно?
И вот тут меня и выручило дыхание.
У меня была коллекция вдохов Валентина Иосифовича. В отдельной папке на компьютере были они все: «философский», «легкомысленный», «глубокомысленный», «эротический» и многие другие, включая даже его фирменное втягивание с силой воздуха сквозь сжатые зубы. И вот, комбинируя эти вдохи, я добился эффекта, когда чередование строф, записанных в разные дни и с разной интонацией, звучало совершенно органично, как если бы Валентин Иосифович прочел весь авторский текст за один раз.
Вы точно сталкивались (или еще столкнетесь) с ситуацией, когда в процессе записи начитали в дубле не всю фразу целиком, а подхватив ее с середины, и в итоге у вас получались два куска одной фразы из разных дублей. Так вот, их так же можно органично связать нужным вдохом – длинным или коротким, надо слушать в контексте. И, кстати, «подхватываться» во время записи, исправляя какую-то ошибку, лучше со вдоха – так потом удобней монтировать!
Конечно, в идеале необходимо распределить дыхание на весь смысловой блок. Для добора дыхания у нас есть смысловые паузы и, как правило, они обозначены запятыми. В нотах, к примеру, все эти паузы прописаны заранее: партитура разделена на такты. У нас же в тексте эту роль выполняют знаки препинания (помним о прописанной вами пунктуационной партитуре!).
Да, всё это в несколько раз увеличивает время производства проекта, но… друзья, мы вообще ради чего с вами всем этим занимаемся? Для того, чтобы побыстрее сдать заказчику и забыть? Или все-таки для придания своей работе художественной ценности, для вечности? Ведь переделать «потом» возможности уже не будет! Ни-ког-да!
О дикции и артикуляции
Дыхание – один из трех китов техники речи. Второй и третий – дикция и артикуляция.
Естественно, что дикторы и чтецы отдают должное развитой дикции, но далеко не все понимают значение артикуляции. А ведь порой артикуляция важнее дикции. Дикция – это зубы и язык, артикуляция – губы. И если у тебя губы не умеют работать так же активно – толку от дикции ноль.
Лучше Константина Сергеевича Станиславского я на эту тему все равно не выскажусь, так что ограничусь его цитатами.
«Слово со скомканным началом подобно человеку с расплющенной головой. Слово с недоговоренным концом напоминает мне человека с ампутированными ногами. <…> Когда у некоторых людей от вялости или небрежности слова слипаются в одну бесформенную массу, я вспоминаю мух, попавших в мед; мне представляется осенняя слякоть и распутица, ког