Меня поддерживали по дороге туда, чтобы не наступила на длинное покрывало и споткнулась, ведь у меня и без того дрожали колени, потому что сквозь занавес, отделяющий меня от правителя, я услышала голос, от которого по всему телу разбегаются мурашки.
Чья-то рука сдергивает с меня черное непроницаемое покрывало, и я наконец-то вижу его. Все вокруг будто бы бледнеет и меркнет, кроме человека напротив, и я могу только смотреть, смотреть и смотреть. Неужели установка «любовь с первого взгляда» действует в обе стороны? Потому что никак иначе я свое состояние объяснить не могу. Он выглядит не совсем так, как на предполагаемой фотографии, почти половина лица скрыта черной завивающейся блестящими колечками бородой, и все равно он самый потрясающий мужчина, которого я видела в жизни. Он смотрит прямо мне в глаза, и я чувствую головокружение. Весь окружающий мир словно отдаляется, и я понимаю, о чем говорили разработчики игры — я отчаянно хочу верить в ее реальность.
Глава 4Дар
Жизнь пройдёт и суду неподвластна она,
Власть и слава — мираж без любви и вина.
После нас в небесах будут также сменяться
Узкий серп, полумесяц, царица-луна.
Омар Хайям.
Фатих:
Повелитель сидел неподвижно, полуприкрыв веки, смотрел, как мечется в воздухе край шелкового покрывала, как взлетают трепетными птицами длани, как сотни тонких шелковистых косичек змейками оплетают смуглый тонкий стан, как приоткрываются манящие пухлые губы… Каждый жест, каждое движение отточенного веками танца призвано вызывать желание, разжигать жажду, и томная музыка словно обвивается вокруг тела танцовщицы, зовет, дурманит, очаровывает.
Повелитель слушал и не слышал ни плача флейт, ни ритма обтянутых оленьей кожей барабанов, ни перезвона сотен крохотных колокольчиков, нанизанных на пальцы танцовщицы…
Сколько раз он уже сидел вот так? В пустынном и роскошном зале, где эхо свободно мечется из одного угла в другой. И сотни танцовщиц, тонких и стройных, или пышных и влекущих прошли через него, не задерживаясь, так же легко, как и эхо. Их лица в памяти слились в одно лицо, имя которому — Танец. Один для всех, неизменный вот уже сотни лет. И повелитель думал о тех, кто сидел до него на этом месте и будет сидеть здесь после. Сейчас его не занимала музыка, не привлекали наложницы, а мысли были тяжелы и тягучи.
Через год его брат достигнет совершеннолетия. Сейчас тот во дворце, отдаленном от столицы насколько это вообще возможно, но посланные соглядатаи уже сейчас доносят тревожные вести. Принц дерзок и непокорен. И слишком часто заводит речи о том, что скоро станет властителем.
И царь хмурился, невидяще глядя на танцовщицу, а та обливалась холодным потом, чувствовала, что сердце вот-вот выскочит из груди, но не смела остановиться, не смела даже единым жестом подать знак, что усталость и ужас едва ли не валят ее с ног.
Тягучий удар гонга выводит повелителя из размышлений. Наступило время приема вечерних посетителей. Легкий знак рукой — и танцовщица, подхватывая на ходу покрывала, пятясь и кланяясь, скрывается за занавесом. Музыка смолкает, и даже эхо больше не тревожит тишины зала.
Повелитель ждет недолго. Тяжелый шелк дрожит и отодвигается почтительной рукой раба. Хатиб Аз-Талик вступает в приемную и тут же, пройдя от порога всего несколько шагов, падает на колени, преклоняется, касаясь лбом пола.
— Встань, Аз-Талик. Что привело тебя сегодня?
— Повелитель, мне, недостойному, было явлено чудо, и я спешу преподнести его вам в подарок, — купец подает знак рукой, и два темнокожих евнуха подводят к повелителю фигуру, с ног до головы укутанную в черное покрывало.
Царь хмурится. Не хватало ему очередной наложницы! Какой в них толк, если ни одна из них не может принести ему дитя!
Но Аз-Талик уже сдернул с фигуры покрывало, и под ним обнаруживается девушка, подобных которой он никогда не видал. Повелитель хмурится еще сильнее. Дева явно из северян — светлые, почти белые волосы волнами спадают вдоль плеч до самой талии. Только вот ростом эта иноземка не уступает мужчинам, даже сам повелитель едва ли на полголовы выше.
Талия у северной девы тонкая, а бедра и грудь округлые, но при этом ее ноги и руки красуются мышцами. Даже на открытом животе проступают линии мышц. Мускулатура не такая резкая и четкая, как у воинов, она намного более плавная и приятная глазу, но все же слишком чужеродна на девичьем теле.
Повелитель уже почти открывает рот, чтобы высказать свое недовольство, как вдруг натыкается на взгляд пленницы. Глаза — словно осколки неба — таких и не встречал властитель никогда — подведены черной и голубой краской, так что тонкие черточки, изогнутые подобно ресницам, тянутся к вискам. Кожа гладкая, золотисто-белая, щедро обласканная солнцем, но все равно неизмеримо светлее, чем у самого царя и у всех его подданных. Лицо миловидное, женственное, нежное, а уста как бутон розового цветка. Длинные подвески с посверкивающими сапфирами ложатся на грудь, горло обхватывает золотой обруч, талия обвита блестящими цепочками и на запястьях теснятся браслеты. Из одежды на девушке только короткая безрукавка и шальвары из полупрозрачного щелка, сквозь который просвечивают ноги.
Царь раньше видел северян, которых причудливые сплетения судьбы заносили в эту страну солнца и песка, но ни один из них и сравниться не мог с этой девой. Их волосы, хоть и светлы и резко отличаются от иссиня-черных волос жителей Хизра, все же имеют скучный мышиный оттенок, а их глаза всего лишь серо-голубого цвета. Девушка же перед ним словно источает сияние, а дерзкий взгляд ее направлен прямо на лик царя.
Повелитель никак не может понять, что же за выражение притаилось на этом лице, что прячется в самой глубине непривычно круглых и ярких глаз. Впервые кто-то отважился посмотреть на него прямо, хотя даже самые верные подданные не осмеливались заглянуть в непроницаемые очи своего царя. Взгляд пленницы дрожит, ресницы опускаются, и властитель уже решил было, что дева наконец-то одумалась и вспомнила, что рабыне надлежит глядеть в пол, как вдруг понимает, что та просто осматривает его с ног до головы.
С такой дерзостью повелитель не сталкивался ни разу в жизни, и в первое мгновение даже не знает, как наказать дерзкую наложницу.
Глава 5Невольница
Когда блеснул твой лунный лик,
Я обезумел и, сгорая,
Душой трепещущей постиг
Невнятные напевы рая.
Приди, душе покой верни,
Моих соперников казни,
Побудь со мной в ночной тени,
В моей степи весной играя.
Я жду, а в сердце — вешний страх;
Я жду, как дикий тур в горах.
Поешь — и соловьи в садах
Запеть не смеют, замирая.
Фраги, ты — раб крутых бровей
И глаз возлюбленной твоей!
Луна встает из-за ветвей,
Для жертвы жребий выбирая…
Фраги.
Купец, почувствовавший наступившее напряжение, мгновенно рухнул на колени, и тихо зашипел на девушку, дергая ее за штанину и приказывая немедленно пасть ниц и не гневить повелителя.
Царь увидел, как напряглась нога пленницы, и был уверен, что та сейчас ударит Аз-Талика пяткой, как вдруг на лице чужеземки появилось такое выражение, словно она что-то вспомнила, уголки губ незаметно дрогнули в улыбке, и она неуклюже, явно делая это впервые в жизни, опустилась сначала на колени, потом склонилась еще ниже, касаясь лбом пола. Ее ладони расслабленно лежат на ковре, словно она просто отдыхает в такой позе, и повелителю почему-то кажется, что она продолжает улыбаться.
— Встань. — Царь быстро пересекает залу и останавливается в шаге от девушки.
Та поднимает сначала голову, чтобы удостовериться, что приказ прозвучал для нее, и одним плавным движение вскакивает на ноги.
— Ты понимаешь мою речь? — властитель подхватывает острый подбородок двумя пальцами и приподнимает голову пленницы, внимательно рассматривая миловидное лицо.
— Да… повелитель, — длинные ресницы чуть опускаются и тут же поднимаются, а глаза смотрят так же дерзко, как и до этого.
И еще какое-то странное чувство светится в них. Царь не может его опознать, но оно похоже на восхищение и восторг, словно с девой заговорил не мужчина, а ожившая статуя бога.
— Аз-Талик, где достал ты эту рабыню? — властитель намеренно продолжает смотреть в запрокинутое лицо, чтобы понять, знает ли девушка, что она всего лишь невольница. Та с тихим судорожным вздохом опускает веки и закусывает алеющие подкрашенные губы.
— Повелитель, моему каравану было явлено чудо! Всего лишь в получасе перехода от стен города прямо перед моим верблюдом в воздухе словно повис кокон из света. Прежде, чем мы успели хоть что-нибудь сделать, кокон вспыхнул и ослепил всех. Когда же мы вновь смогли видеть, на этом месте стояла девушка, совершенно нагая. Это был подарок богов, знак того, что они благоволят ко мне! Сначала я хотел оставить ее себе, но она слишком красива, слишком необычна для такого, как я. А кто в Хизре достоин самого лучшего? Только вы, повелитель, поэтому я и поспешил доставить ее вам! Она чиста, словно ребенок, и удивляется самым простым вещам, можете быть уверены, повелитель, еще никто не касался ее!
Царь отпускает пленницу и делает знак рукой. На зов мгновенно является главный евнух, поджидавший неподалеку.
— Отведи рабыню на ночную половину и подготовь ее к вечерней трапезе.
Евнух мгновенно заворачивает невольницу в покрывало и уводит, та ни единым жестом не выказывает своего недовольства. А повелителю вдруг кажется, что в зале словно стало темнее, будто исчез главный источник света, а солнце заслонили грозовые тучи. Он только краем уха слушает слова купца, мысли же его заняты таинственной девой. Он предчувствует, что сама судьба пытается вмешаться в жизнь людей, но еще не может представить себе, как. Через некоторое время он нетерпеливым жестом отпускает купца, и тот уходит, не в силах сдержать самодовольную улыбку, ведь повелитель, с первого взгляда покоренный подарком, дал разрешение на беспошлинную торговлю, что сулило немалую выгоду. На эти деньги Аз-Талик сможет позволить себе целую сотню рабынь…