оизводства на 12 отделов: если брать при этом только данные по отделам, то получаются непомерно широкие рамки, обнимающие самые разнохарактерные производства и смешивающие их вместе (суконное и войлочное, лесопильное и мебельное, писчебумажное и типографское, чугунолитейное и ювелирное, кирпичное и фарфоровое, кожевенное и восковое, маслобойное и сахарорафинадное и пивоваренное и табачное и т. д.). Если же подразделить подробно все эти отделы на производства, то получаются (см. у Микулина в цит. соч.) крайне дробные группы, числом свыше трехсот! Старая система, имевшая 10 отделов и около 100 производств (91 по «Указ.» за 1890 г.), представляется нам гораздо более удачной. Далее, необходима группировка фабрик по числу рабочих, по роду двигателей и по величине производства. Эта группировка особенно необходима и с чисто теоретической точки зрения, для изучения состояния и развития промышленности, и для выделения в наличном материале сравнительно годных и негодных данных. Отсутствие такой группировки (которая необходима внутри групп территориальных и групп по производствам) – самый существенный недостаток теперешних наших изданий по фабрично-заводской статистике, которые позволяют определять лишь «средние числа», сплошь и рядом совершенно фиктивные и ведущие к грубым ошибкам. Наконец, группировка по всем этим признакам не должна ограничиваться определением числа заведений в каждой группе (и подгруппах), а должна необходимо сопровождаться вычислением для каждой группы и числа рабочих и суммы производства, как в паровых, так и в ручных заведениях и т. д. Другими словами, кроме групповых таблиц необходимы еще и комбинационные.
Было бы ошибкой думать, что подобная разработка потребует неимоверного количества труда. Земско-статистические бюро, с их скромным бюджетом и составом лиц, исполняют гораздо более сложные работы по каждому уезду; они обрабатывают 20, 30 и 40 тысяч отдельных карточек (а число сравнительно крупных, «фабрично-заводских» заведений во всей России оказалось бы, вероятно, не более 15–16 тысяч); и притом объем сведений в каждой карточке несравненно шире: в земско-статистических сборниках вертикальных граф бывает по нескольку сот, тогда как в «Перечне», напр., их меньше двадцати. И несмотря на это лучшие земско-статистические сборники дают не только групповые таблицы по различным признакам, но и комбинационные, т. е. показывающие сочетание различных признаков.
Такая разработка данных представила бы, во-первых, необходимый материал для экономической науки. А во-вторых, она бы решила окончательно вопрос о выделении сравнительно годных и негодных данных. При такой разработке сразу бы обнаружился случайный характер данных по некоторым производствам, губерниям, по некоторым пунктам программы и пр. Получилась бы возможность выделить сравнительно полный, достоверный и единообразный материал. Получились бы ценные указания на то, каким образом можно обеспечить эти качества на будущее время.
Написано в августе, ранее 26 (7 сентября) 1898 г.
Напечатано в 1898 г. в сборнике: Владимир Ильин: «Экономические этюды и статьи». СПБ.
Печатается по тексту сборника
Рецензия. А. Богданов. Краткий курс экономической науки. (Москва. 1897. Изд. кн. склада А. Муриновой. Стр. 290. Ц. 2 р.)
Книга г-на Богданова представляет замечательное явление в нашей экономической литературе; это не только «не лишнее» руководство в ряду других (как «надеется» автор в предисловии), но положительно лучшее из них. Мы намерены поэтому в настоящей заметке обратить внимание читателей на выдающиеся достоинства этого сочинения и отметить некоторые незначительные пункты, в которых могли бы быть сделаны, по нашему мнению, улучшения при следующих изданиях; следует думать, что при живом интересе читающей публики к экономическим вопросам следующие издания этой полезной книги не заставят себя долго ждать.
Главное достоинство «курса» г-на Богданова – полная выдержанность направления от первой до последней страницы книги, трактующей о весьма многих и весьма широких вопросах. Автор с самого начала дает ясное и точное определение политической экономии, как «науки, изучающей общественные отношения производства и распределения в их развитии» (3), и нигде не отступает от такого взгляда, нередко весьма плохо понимаемого учеными профессорами политической экономии, сбивающимися с «общественных отношений производства» на производство вообще и наполняющими свои толстые курсы грудой бессодержательных и не относящихся вовсе к общественной науке банальностей и примеров. Автор чужд той схоластики, которая побуждает часто составителей учебников изощряться в «дефинициях» и в разборе отдельных признаков каждой дефиниции, причем ясность изложения не только не теряет у него от этого, а прямо выигрывает, и читатель, напр., получит отчетливое представление о такой категории, как капитал, и в его общественном, и в его историческом значении. Воззрение на политическую экономию, как на науку о развивающихся исторически укладах общественного производства, положено в основу порядка изложения этой науки в «курсе» г-на Богданова. Изложив в начале краткие «общие понятия» о науке (стр. 1–19), а в конце краткую «историю экономических воззрений» (стр. 235–290), автор излагает содержание науки в отделе «В. Процесс экономического развития», излагает не догматически (как это принято в большинстве учебников), а в форме характеристики последовательных периодов экономического развития, именно: периода первобытного родового коммунизма, периода рабства, периода феодализма и цехов и, наконец, капитализма. Именно так и следует излагать политическую экономию. Возразят, пожалуй, что таким образом автору неизбежно приходится дробить один и тот же теоретический отдел (напр., о деньгах) между разными периодами и впадать в повторения. Но этот чисто формальный недостаток вполне искупается основными достоинствами исторического изложения. Да и недостаток ли это? Повторения получаются весьма незначительные, полезные для начинающего, потому что он тверже усваивает себе особенно важные положения. Отнесение, напр., различных функций денег к различным периодам экономического развития наглядно показывает учащемуся, что теоретический анализ этих функций основан не на абстрактной спекуляции, а на точном изучении того, что действительно происходило в историческом развитии человечества. Представление об отдельных, исторически определенных, укладах общественного хозяйства получается более цельное. А ведь вся задача руководства к политической экономии состоит в том, чтобы дать изучающему эту науку основные понятия о различных системах общественного хозяйства и о коренных чертах каждой системы; вся задача состоит в том, чтобы человек, усвоивший себе начальное руководство, имел в руках надежную путеводную нить для дальнейшего изучения этого предмета, чтобы он получил интерес к такому изучению, поняв, что с вопросами экономической науки самым непосредственным образом связаны важнейшие вопросы современной общественной жизни. В девяносто девяти случаях из ста именно этого-то и недостает руководствам по политической экономии. Не столько еще в том их недостаток, что они ограничиваются обыкновенно одной системой общественного хозяйства (именно капитализмом), сколько в том, что они не умеют концентрировать внимание читателя на коренных чертах этой системы; не умеют отчетливо определить ее историческое значение, показать процесс (и условия) ее возникновения, с одной стороны, тенденции ее дальнейшего развития, с другой; не умеют представить отдельные стороны и отдельные явления современной хозяйственной жизни, как составные части определенной системы общественного хозяйства, как проявления коренных черт этой системы; не умеют дать читателю надежного руководства, потому что не придерживаются обыкновенно со всей последовательностью одного направления; не умеют, наконец, заинтересовать учащегося, потому что крайне узко и бессвязно понимают значение экономических вопросов, размещая «в поэтическом беспорядке» «факторы» экономический, политический, моральный и т. д. Только материалистическое понимание истории вносит свет в этот хаос и открывает возможность широкого, связного и осмысленного воззрения на особый уклад общественного хозяйства, как на фундамент особого уклада всей общественной жизни человека.
Выдающееся достоинство «курса» г-на Богданова и состоит в том, что автор последовательно держится исторического материализма. Характеризуя определенный период экономического развития, он дает обыкновенно в «изложении» очерк политических порядков, семейных отношений, основных течений общественной мысли в связи с коренными чертами данного экономического строя. Выяснив, как данный экономический строй порождал определенное разделение общества на классы, автор показывает, как эти классы проявляли себя в политической, семейной, интеллектуальной жизни данного исторического периода, как интересы этих классов отражались в определенных экономических школах, как, напр., интересы восходящего развития капитализма выразила школа свободной конкуренции, а интересы того же класса в позднейший период – школа вульгарных экономистов (284), школа апологии. Совершенно справедливо указывает автор на связь с положением определенных классов исторической школы (284) и школы катедер-реформеров («реалистической» или «историко-этической»), которую должно признать «школой компромисса» (287) с ее бессодержательным и фальшивым представлением о «внеклассовом» происхождении и значении юридико-политических учреждений (288) и т. д. В связь с развитием капитализма ставит автор и учения Сисмонди и Прудона, основательно относя их к мелкобуржуазным экономистам, – показывая корни их идей в интересах особого класса капиталистического общества, занимающего «среднее, переходное место» (279), – признавая без обиняков реакционное значение подобных идей (280–281). Благодаря выдержанности своих воззрений и уменью рассматривать отдельные стороны хозяйственной жизни в связи с основными чертами данного экономического строя, автор правильно оценил значение таких явлений, как участие рабочих в прибыли предприятия (одна из «форм заработной платы», которая «слишком редко может оказаться выгодной для предпринимателя» (стр. 132–133)), или производительные ассоциации, которые, «организуясь среди капиталистических отношений», «в сущности только увеличивают мелкую буржуазию» (187).