И плачет и скорбит зверьё…
Я слушал пение castrati
Виттори, Сато, Фолиньяти
Их визг, свистящий из ночи
Поскольку режут палачи.
Монета
Ф.
Простая медная монета —
Ты, греком созданный «обол»,
В ходу была ты в час рассвета
У гладиаторских у школ
Тебя рабы передавали
Платя за уголь и вино
Тебя гетеры принимали
В час когда станет всё равно
Взамен цистерция и драхмы
Вот я возьму тебя с собой
И там такой устроим трах мы
Значительный и непростой
Воспользовавшись твоим полом
Проэксплуатировав всю ночь
Я расплачусь с тобой «оболом»,
Моя развратнейшая дочь!
«В лагерях великие дали…»
В лагерях великие дали
В лагерях огромное небо
Все занозы видны, детали
И забора и булки хлеба
Там на вышках стрелки с чубами
Нам накрашены ярко-ярко
Эти девки играют с нами
Посылая губов подарки
А в руках у них карабины
А глядят они, кареоки,
Как внизу мельтешат мужчины
И убоги и одиноки.
«Девки красивые, девки печальные…»
Девки красивые, девки печальные
Сиськи спесивые, письки нахальные.
Девки, глядящие в зеркало,
«Жизнь бы меня не коверкала
Лучше бы тихо лизала
Я бы счастливо лежала…»
Девки лежат с кавалерами
Либо слились с интерьерами.
В «свете»
Какого Фета нужно вам
От этих безобразных дам?
От этих котиков морских
В нарядах сложных и смешных…
Жабо у той, волан у этой
Ну Боже мой, какого Фета!
Ты затесался в это стадо
Больших животных зоосада!
Какого Фета, право слово!
Алкая девушек Крамского
Высоких незнакомок с перьями
Ошибся ты, чудак мой, дверьями…
Фифи: 1920
На ломберном столе так сладко
Играет тихо граммофон
С яйцом, подкипячённым всмятку,
Лежит Линней (или Бюффон?)
За этим столиком трофейным,
Фифи, ты утро провела,
Откушала конфет с портвейном
И снова бродишь у стола…
С тебя стекают платья струи…
После полудня, наконец,
Звонит тебе твой милый Луи,
Убийца, гангстер и подлец…
«Договорились. В полшестого!»
И, бросившись в постель опять,
Ты спишь, зверёк, темноголово,
Предвосхищая, как сурово
Тебя без жалости, без слова
Брутальный Луи будет мять.
Скорей доспать бы к цифре «пять»!
Ленни
Поехать бы в Копенгаген
Снять себе тёплый номер
В отеле у Northern Sea
И пригласить девчонку
Дырку, ямку, воронку,
Заставить её: «Соси!»
Груди этой особы
Самой высокой сдобы
Заправлены в кружева
Она как крестьянка практична
Как шлюха она неприлична
Как дьявол она жива
Её угощая шнапсом
Поглаживая по попе
Сидеть буду я в Европе
В её королевстве датском
Смотреть буду из окна
И будет блеять она…
Такие мои вот планы
Не нужно мне, нет, нирваны
Но бритой датчанки щель
А за окном метель
Пусть зло заметает проливы
Чтоб были бы мы счастливы…
…Селёдка… пирог мясной…
И ляжет она со мной
Живот у неё большой
И маленькие колени
Зовут её фройляйн Ленни
Русалка страны водяной.
К Фифи (подражание Катуллу)
Я на старости лет связался с сучкой
Я добыл её в недрах Интернета
Двадцать восемь Фифи (а я – колючка:
Двадцать восемь плюс тридцать восемь: лета)
О, Фифи! У тебя ребёнка тело!
Хоть сама ты ребёнка и имеешь
У меня с тобой чувственное дело
Под моими ласками ты млеешь.
Я тебе, о Фифи, противен, видно!
До конвульсий, до сладкого «прихода»
Нет, мне это нисколько не обидно
Создала вас, проклятых дырок, так природа!
Пять трусов мне оставила девчонка
Чтобы я бы, видимо, молился?
На трусы её, что ли? Я не знаю,
Над трусами я блядскими склонился
Испарения девкины вдыхаю…
Ты чего этим хочешь, моя сучка,
Моя маленькая, бритая ты ранка?
Обоняю: твоя течка, твоя случка,
Твоя нервная писька-хулиганка…
Современные девки как гетеры
Попку мажут и волосы сбривают
На интимных своих местах сверх меры
Благовонные масла возлагают…
Чтоб найти их, не в переулки Рима
Обращаю стопы свои в сандалях,
В интернетные дебри нелюдимо
Еду я на невидимых педалях.
Попка маленькая, узкие лодыжки,
Килограмм сорок восемь, не иначе
В этой девочке Египта и мартышке
В этой сверхъестественной задаче.
Ты еврейка, Фифи, а вы, евреи,
Происходите от какой-то тайны,
Потому от тебя я свирепею
И стучусь в твои недра у «вирджайны».
Метр семьдесят высоты, рот влажный,
Веки крупные, тонкая, как кошка.
В офис тело несёшь многоэтажный
Там его истязаешь днём немножко…
Но в субботы ты спешишь, озябший зяблик,
Сквозь машины, мороз и коридоры
Чуть постанывая, словно в шторм кораблик,
Чтобы снял бы я с тебя все запоры…
Твои козьи грудки оттяну вниз
Твои ножки в основаньи заломаю
Пусть глядит ваш бог – шакал Анубис
Как я дочерью его тут помыкаю…
И восстаёт…
И восстаёт из любовных забав,
Чистая, плотская «Love»,
Чистая похоть встаёт и долбит
Твой возмутительно голенький вид.
Безукоризненны мы же с тобой
Ты – своей белой ночной худобой,
Я – своим жилистым деревом-телом,
Лаокооном в узлах озверелым.
Булькает, бьётся, тромбирует пара,
Ты моя голая Килиманджара!
Страшный, пораненный, в яйцах раздутый,
Я – твой палач, моя девочка, лютый!
Я – твой мучитель, а ты от меня,
Где ты скрывалась в течение дня?
Что ж ты скрывалась, иди же сюда!
Ваша распахнутая звезда
Манит меня своей алой трясиной
Всей глубиною своей кобылиной…
Алая рана, и мокрые ножки,
Сука Фифи, без единой застёжки
Все твои тайны мне, девка, открыты,
Бродят на теле твоём паразиты
Рук моих, ног моих, пальцев и губ…
Что же, с тобой я достаточно груб?
– Как? Недовольна? Грубее? Мощнее?
Ну что за женщины ваши, евреи..!
«Дитя фэстфуда и ноутбука…»
Дитя фэстфуда и ноутбука,
Вас минимальные трусы
Охватывают, моя сука,
До самой встречной полосы.
О, ножки, ножки, ножки, ножки,
Переступает как лошадка
А вот животик моей крошки
Атласен, бел и дышит шатко.
Ф
Я тебя распробовал, подружка!
Оказалось, – ты жуткое отродье,
Оказалось, – ты глубокая ловушка,
А не безобидная зверушка,
Проносящая брюшко по природе…
Ты свирепее Дурги, богини Кали
Рассмеявшись, ты член мой защемляешь
Полагаю, ты сгубить меня мечтаешь
И обсасываешь мысленно детали
Как валюсь я на твой белый круп, лошадка,
Как при этом «приход» ты получаешь
Я уверен, иссосёшь меня ты сладко
А потом уже ментов навызываешь…
Ты натянешь сапоги свои и кепку,
Приготовишься лгать милиционерам:
«Понимаете, он сжал меня крепко
И упал на меня таким манером…
Я его не очень-то и знаю…»
Тут проснусь я от смерти и воскликну:
«Эту жуткую девку я сношаю
Уже год, но всё в тайну не проникну…»
Ф
Вам двадцать восемь чёрных лет
Я ваш любовник и поэт
Вы обладательница гривы
Прямой и грубой. Вы счастливы.
Вам не знаком ни стыд, ни срам
Пусть вы и замужем, мадам,
Меня во всю себя пускаете
И ничему не возражаете…
Вам двадцать восемь. Ни слезы…
У вас так щиколотки тонки!
Худые бёдрышки девчонки,
Сосцы библейские козы…
Вы деловиты и развратны
Вы бизнес-woman, аккуратны
Верхи хотят, хотят низы
Как и в библейские разы
Духов вечерних запах кислый,
И шорох розовых чулок
В предвосхищении конкисты