Над нами вспыхнул потолок…
Кёнигсберг
Видна здесь наций двух (не новость!)
Влиятельность наверняка…
России крепкая рука
И трехэтажная суровость
Германского особняка
Дома сарайны и протяжны
По-протестантски тяжелы
Когда-то их венчали важно
Здесь рейха третьего орлы.
А ныне ни деревьев стрижки
Ни шевелюры облаков
Нам не напомнят об отрыжке
Германских кожаных богов…
Лишь нежный облик Светлогорска
Бутылочного моря мгла
Да пуговиц с патроном горстка
Да, здесь Германия жила.
Но и России здесь немного
И если ты повременишь
То ты увидишь, как убого
Ещё летает русский стриж
Ещё идут черны матросы
По кромке берега и льда
Однако все они раскосы
Под жёлтым ангелом стыда
И ничего уже не будет
А только будет ничего
Поскольку здесь забыли люди
Германских кожаных бого…
Ф
И я, влюблённый психопат.
Я, русский джентльмен.
Люблю ваш, леди, круглый зад
И тесной попки плен
Стояли мы вдруг у окна
Глядели в ночь, дыша
(Вибрировала вся она
Всем телом малыша).
И я наощупь вниз проник,
Потом поддел вас ввысь
О, девочка, горяч родник,
В который мы влились!
В Европе рождество идёт
В Европе рождество…
А русский джентльмен суёт
Вам в ваше естество
И вы попятились, дрожа
Вы любите меня!
Сомкнулись вы вокруг ножа
Как рана из огня.
«И я сидел вроде Катулла…»
И я сидел вроде Катулла
И из окна мне в шею дуло
Вертел в руках обол я медный
Был русский я, и русский бедный…
Сон
Ф.
Герой-любовник к вам крадётся
И вот сейчас, сейчас уже
Он в горло нежное вольётся
Девчонки в сонном неглиже
Прильнув к окровавленной вене…
К артерии! Что говорю!
Причастие от крови в пене
Всосёт, приникнув к алтарю
Плечей твоих, моя девчушка,
Он изгибает нежный лук…
В его руке – большая кружка…
Тебе конец… проснулась вдруг!
И я лежу с тобой, довольный,
К тебе втыкаюсь между ног
Хотя и я немного больный.
Но не вампир, спасибо Бог!
В истории
Омываемы пеною вольных морей
И варяг, и казак, и еврей…
Шелестят там колосья родных ковылей
Над Хазарией чёрных ночей
А в проливе меж Крымом с Кавказом
Всем доступные в мире заразам
Ходят джонки, каяки, каноэ
Возят в гости Руно золотое
По Истории бродят в камзолах
Заговорщики злые. В подолах
Им приносят монахини, каждому, плод —
Наслаждений, распутства, невзгод…
Там красавицы с лилией схожи
Там стройны, величавы вельможи
Там кладёт свои головы на эшафот
Безупречно красивый народ…
Государя там ждут в переулке,
Вот и бомба в красивой шкатулке!
Вот и белым платочком сигнал,
Страшный взрыв… государь пострадал…
Там любовники в груди вцепились
Дуэлянты за выстрелы скрылись
Из-за облачка дыма, вдруг – ус,
Улыбается страшный француз…
Там и я, о Фифи, обитаю
По Сараево целясь, стреляю.
Ведь в Истории выбора нет,
Если ты и солдат, и поэт.
Фифи в Африке
Танзания и Танганьика
Хоть их обоих имя дико
Они не страны из мечты,
В них улетела, девка, ты.
Фифи, танзанские надгорья
И танганьикские поля,
В которых красная земля
Туда поехала ты с горя
По приглашенью короля,
Зелёного горошка что ли?
Иль детских памперсов царёк
Тебя, Фифи моя, увлёк?
Пообещав слонов и соли,
И океана уголок?
А я? А я, мыслевладелец?
Оставленный средь печенег
Москвы и узник и сиделец
Поэт с тобою общих нег,
В снегу завял, развился кашель
Опухли яйца как плоды
(Которых нет на свете краше
И замечательней ялды!)
Я тут скучаю и дичаю
Из залы в кабинет вползаю
И жду, когда твои причуды
Пройдут как гланды и простуды.
«Хорошенькая египтянка…»
Хорошенькая египтянка
Освободилась от бинтов
О, это мумия беглянка,
Египетских сестра богов!
Фифи – ты Хатшепсут в чулках
Зелёных, розовых и белых,
Тысячелетия в песках
Ты пролежала загорелых
Тебе проснуться Гор велел
И Петисушес – крокодил
Сам от бинтов тебя раздел,
Водою Нила окропил…
Внедрили в Интернет, и вот
Ко мне подсунули на ложе,
И она так себя ведёт!
– Ты Хатшепсут, признайся, всё же!
Ты их агент, ты их Змея?
Лазутчица, шпионка Нила
От страсти багровею я,
Сплетясь с сестрою крокодила.
«Жизнь – лишь разгадыванье сказок…»
Жизнь – лишь разгадыванье сказок
Освобожденье от оков
Вот Дед Мороз, высок и вязок
Набрал тебе подснеж-ников
Ты, спотыкаясь, возвращалась
И мачехе с порога вдруг, —
Вся гроздь подснежников швырялась
На жирную босую грудь…
Принцесса ты на горошине…
Чувствительностью возгордясь,
Ты отдаешь себя мужчине,
Имеешь с этим князем связь.
Потом болеешь, и художник
Глядит, как демон из окна,
Тобою выбранный заложник
Француз, поэт, Париж… весна…
Уже не верим в Дед морозов
Но верим мы в искусства глубь
Париж зелён, лилов и розов,
Возьми, Париж, нас, приголубь!
А годы поедают годы…
Всё более ты тяжела
Желавши Золушкой свободы,
Ты мачехой её нашла.
А я? В бойцов я верил строгих
И в сербской армии служил…
От ваших сказок многоногих
Я убежал что было сил.
«Горький кофе колумбийский…»
Горький кофе колумбийский
Офицер сосёт австрийский
Третий рейх кончается
Вдруг бомбят ночную Вену
И в пирожные, и в стену
British shell втыкается
Рыжий злой английский парень
Королеве благодарен
За штурвалом лыбится
Вся Германия в руинах
И в воронках и в морщинах
В четвертушках, половинок
Зданиями дыбится.
Люди в кепках
Мир был прост пред Первой Мировой:
Пышные короны у царей
Сбруи драгоценные, конвой,
Ротшильды, всяк финансист – еврей,
Каски и высокие фуражки,
Гретхены, смиренные Наташки,
Биллы, Гансы, Вани-замарашки…
Армии как псы, всяк пёс – цепной.
Но когда счёт трупов под Верденом
(Восемьдесят тысяч трупов в сутки!)
Мир уверил, что по этим ценам
Смысла нет держать вас, проститутки!
Бросились свергать их, свирепея,
Русские, германцы, солдатня…
Выдирать царей из Эмпирея,
(Жаль, что рядом не было меня!)
Жилистые, страстные солдаты,
Обменяв шинели на пальто
Были им пальто коротковаты,
Кепки впору были им зато…
Людям в кепках крепко надоели
Люди в котелках и шишаках
Балерины их, все их фортели
Пьяные Распутины в соплях
Все князья великие в усах
Кайзер, канцлер, хруст в воротничках…
Вышли люди боевого склада
Младших офицеров племена
Кепка покрывала как награда
Их мужами сделала война
Вышли и сказали: «Так не надо,
С нами обращаться, куль говна!»
Взяли револьверы и винтовки,
Сбросили на землю трёх царей
Ленин, Гитлер были им обновки —
Вышедшие из простых людей…
Лишь английский плебс лицом о лужу
Все другие хорошо успели
Вышли те, кто с пулемётом дружит
Пулемёты выдавали трели…
Мясники, литейщики, артисты,
Вышибалы и торговцы жестью
Криминал, студенты, журналисты
Навалились все ребята вместе…
Власть схватили. Котелки бежали
Шишаки и аксельбанты тоже
Кепки управлять Европой стали
В Дойчланд и у нас провозглашали
Власть такую, что мороз по коже…
Ф
Желе взбивать в твоей щели,
Вонзивши в устрицу орудье…
Любили молча, как могли
И я сжимал твоё безгрудье…
Тянул соски, топтал, валил,
Опять топтал, в щели взбивая…
«Ну ты, Фифи! Ну ты…» и бил
И бил тебя не уставая.
Возможно королев страшит,
Комар, вколовшийся в предплечье,
Тебя, моя Фифи, смутит,
Ну, разве если искалечу…
«Есть ли у Фифи моей любовник…»
Есть ли у Фифи моей любовник?
Муж-то точно есть, я это знаю
Ходит ли ещё в один терновник,
Где ей натирают двери к Раю?
Трёх ты получается счастливишь?
Ну и сучка, ну и вертихвостка!
Нет, ты мне, Фифи, не опротивишь,
Но ты что, маньяк сего отростка?