Полное собрание стихотворений — страница 4 из 43

ости взяточничество в судах.

Сатирик рисует необычайно конкретную и жизненно-типическую картину тогдашних порядков в судах и «приказах»:

А здесь судья и с ним все писчики берут,

И до последнего с судьею все воруют,

И даже сторожа и те с судьей плутуют.

Зайди в такой приказ: во фрунте все стоят

И с челобитчиков лишь взятки драть глядят;

И посторонние, которые случатся,

Так и у тех просить на водку не стыдятся;

Не смеешь ведь в карман и за платком сходить, —

Уж думают тотчас на водку получить;

Как звери алчные, поводят все глазами,

Обстав кругом тебя с готовыми руками,

И, словом, не на суд сей суд — на торг похож.

Кто был в таких судах, конечно, скажет то ж.

Убедительно звучит вывод сатирика о практической невозможности найти правосудие, защиту закона в таком суде:

Скажите, можно ли добра там ожидать,

Где на беспутствах всё пекутся основать?

Когда судья иль плут, или невежа сущий,

И тем или другим к несчастью вас ведущий,

Когда такой судья судити посажен

И быть хранителем законов наречен.

Совершенно очевидно, что в сатире речь идет не об одних только судах. Недаром Хемницер добавляет, что само правительство бессильно бороться с множеством злоупотреблений, встречавшихся буквально на каждом шагу. Подробно перечисляя бесчестные плутни, которые творятся кругом, он приходит к грустному выводу, что одной сатирой горю не поможешь:

Вор прежде воровал и после будет красть, —

Врожденная ничем неистребима страсть.

Сатирствуй на него, его тем не исправишь

И на хороший путь с худого не направишь.

Хоть сколько про него ни станешь говорить,

Он будет всё-таки по-своему творить.

В сатирах и сатирических одах Хемницер значительно чаще, чем Кантемир и Сумароков, обращается к изображению конкретных отрицательных сторон существующего порядка. В отличие от своих предшественников, прежде всего Сумарокова, поэт отказывается от сатирического гротеска, гиперболизма, вразрез с канонами классицизма он расширяет жанровые рамки сатирического послания и «оды», превращая их в своеобразный сатирический «панегирик», иронически «восхваляющий» пороки и недостатки. Кроме того, Хемницер вводит в свои сатиры дидактико-воспитательный элемент, педагогические рассуждения, дополняя бытовые зарисовки, столь характерные для Сумарокова, моральным поучением, основанным на этической и философской оценке явлений.

В сатирах Хемницер смело выступает не только против взяточничества и круговой поруки чиновников и судейских, но и против аристократического чванства и несправедливости общественных отношений, основанных на преимуществах знатности и богатства. Интересна позиция, занятая Хемницером в полемике о сатире «на лица», которая начата была еще Н. И. Новиковым в «Трутне». Новиков настаивал на сатире «личной», обличавшей определенных, конкретных носителей зла. Хемницер считал слабой стороной такой сатиры недостаточную ее обобщенность. В «Письме к г. К<апнисту>, сочинителю Сатиры I», полемизируя с Капнистом, он подчеркивает, что сатира должна быть обращена к типическим явлениям, обобщать их:

Я тоже говорю, что в этом ты не прав.

Ты, вором Вредова в сатире въявь назвав,

Ему назвать других воров чрез то мешаешь

И способов его чрез это всех лишаешь,

Чтоб собственный порок на ближнего сложить

И многих и других с собою обличить...

...Тот, кто сатирою порочных осмехает,

Не называя въявь, число их умножает:

Всяк на свой счет тогда насмешку ту берет,

Кто внутренне себя виновным признает.

Вместе с тем Хемницер прямо высказывает свои опасения за судьбу того сатирика, который борется за правду:

Кто правду говорит — злодеев наживает

И, за порок браня, сам браненым бывает.

Кто, говорят, ему такое право дал,

Чтоб он сатирою своею нас марал?

Одна из лучших сатир Хемницера — «Ода на подьячих» — по сатирической резкости и силе негодования приобретает социально-обобщенный характер, дает широкую картину всего общественного строя. Являясь по форме «одой», «панегириком» подьячим за их плутни и корыстолюбие, на деле сатира осмеивает и подьячих, и всех тех, кто прибегает к ним в своих нечистых проделках:

Когда кто в плутнях обличится,

За кои самый кнут грозит,

С подьячим должно подружиться:

Он плутни в честность превратит;

Он по указам обвиняет

И по указам оправдает:

Что криво — назовет прямым,

Что прямо — назовет кривым.

Таким образом, Хемницер показывает, что в плутнях и взяточничестве подьячих виновато общество, их окружающее, поощряющее их к преступлениям.

В творчестве Хемницера сказались новые идейные веяния его эпохи. Ни происхождением, ни воспитанием он не был связан с дворянско-помещичьим кругом, из которого преимущественно выходили тогдашние писатели. Интеллигент-«разночинец» XVIII века, он являлся одним из ранних представителей возникающих буржуазных отношений.

Занятия точными науками, геологией, физикой способствовали выработке материалистических основ философских воззрений Хемницера. Характерно, что в ряде своих од и размышлений в стихах он обращается к науке, продолжая ломоносовскую традицию, говорит о том круговороте природы, который свидетельствует об относительной ценности вещей, кажущихся богатым и знатным незыблемыми. Так, в рассуждении «О перемене» он заявляет:

Всё подвластно перемене, что на свете сем ни есть:

Знатность, слава и богатство, жизнь, имение и честь,

И на что мы ни взираем,

Перемену примечаем.

Для человека подобного строя мыслей, естественно, неприемлемы были ни религиозно-церковная мораль, ни лицемерное преклонение перед властью и золотом.

Выступая сторонником сословного равенства, Хемницер выдвигал требование установления ценности человека по его личным достоинствам, безотносительно к его сословному положению или чину. Это требование проходит через все его произведения. В наброске сатиры о разуме он писал:

По мненью многих, ум лишь в деньгах состоит.

Другой мнит: «Я умен затем, что чин имею», говорит.

А я так о уме не тако понимаю,

И только то себе я правилом считаю:

Глупец — глупец, хоть будь в парче он золотой,

А кто умен — умен в рогоже и простой.

В сатире «На суету мира», обращенной к Н. А. Львову, Хемницер вновь подробно развивает это требование равенства, уважения к человеку, сурово осуждая привилегии, которые основаны на происхождении и чинах:

Потребны ли чины, богатство и порода,

Чтоб отличить себя от низкого народа?

Мне кажется, благородство не в титлах состоит,

А истинный его в достоинствах вид.

Нередко подлеца находим под звездой,

А благородный дух в одежде лишь простой.

Богатство и знатность чаще всего развращают человека — таков вывод сатирика.

Хемницер отвергает ту социальную механику, которая дает все блага в руки знатных и богатых: «И быть других рабов рабами заставляет».

Правители земель хитростию превзошли

И способ, как людей уловлять, нашли.

Издревле ценными дарами награждали,

Потом уж лентами людей прельщать уж стали.

Хемницер продолжает многие мотивы и принципы сатир Сумарокова, но он демократичнее последнего. Как и в баснях, в сатирах Хемницер прежде всего нападает на знатных и богатых, на привилегированные дворянско-бюрократические верхи.

Наряду с сатирами и баснями заметное место в творческом наследии Хемницера занимают эпиграммы.[1] По большей части они имеют литературно-полемический характер, способствуя тем самым уяснению литературных позиций Хемницера. Таковы эпиграммы на А. С. Хвостова, в которых этот малоизвестный литератор неоднократно зло высмеивается за ограниченность своих литературных взглядов. Хвостов являлся правоверным сторонником классицизма и выступал против «новшеств» поэтов державинского кружка, в том числе и против Хемницера. В особенности интересна и важна для понимания литературных взглядов Хемницера одна из эпиграмм, в которой он нападает на Хвостова за недооценку фонвизинского «Послания к слугам моим» — одного из наиболее смелых образцов сатиры конца XVIII века.

Обращение Хемницера к сатирическим жанрам (сатирическим одам, посланиям, эпиграммам) способствовало и его работе как баснописца. Уже в сатирах определились основные объекты его будущих басен, наметились характерные особенности их языка и стиля.

3

В историю русской литературы Хемницер вошел прежде всего как баснописец, как непосредственный предшественник Крылова. В создании русской басни ему принадлежит видная и почетная роль.

Журнал «Сын отечества» в начале XIX века на первое место и перечне лучших русских баснописцев помещает Хемницера: «Русская поэзия весьма богата сочинениями басен или притчей: Хемницер, Дмитриев, Крылов и многие другие смело могут стать наряду с лучшими баснописцами других земель».[1] Популярность басен Хемницера в первой половине ХIХ века была настолько велика, что даже слава Крылова не заслонила их в глазах читателей этой пиры. В развитии русской басни Хемницер явился своего рода переходным звеном от «притч» Сумарокова с их натуралистически-гротескными приемами — к басням Крылова, знаменовавшим победу реалистического начала в басенном жанре.