Но в этот момент раздается дикий крик:
— Полундра!
И опять:
— Полундра!
На досках палубы четкие следы тигриных лап. Совершенно белый от волнения, второй помощник капитана показывает на них пальцем. Сбегаются моряки. Полное остолбенение, ибо клетки заперты и все звери на местах.
Трясущийся Шулейкин опускается на колени, всматривается, зачем-то трогает следы пальцем, бормочет, заикаясь:
— А может, это не тигриный след…
— А чей? — спрашивает подоспевший капитан. — Человечий?
Шулейкин затравленно озирается. Вдоль цепочки тигриных следов, задрав хвост, идет по палубе полосатый котенок. Шулейкин показывает на него дрожащим пальцем.
— А может быть…
— Не стройте из себя дурачка! — гремит старпом. — Кто вам позволил выпускать тигров из клеток?
— И зачем? Пусть он скажет зачем? — кипятится капитан.
На лице Шулейкина отчаяние. И вдруг он выпрямляется, гордо выпячивает грудь и сжимает кулаки. Терять ему больше нечего.
— Да, — говорит он с достоинством. — Я это делаю! Каждую ночь.
Жуткая тишина. Шулейкин наслаждается ею.
В глазах у Маришки подозрительно веселые искорки.
— Да, товарищи! — говорит Шулейкин. — Тиграм надо гулять. Чтобы у них не было рахита. И ночью я их пасу… все равно у меня бессонница. Вот и все.
— Все? Нет, не все! — взрывается капитан. — Если вы еще раз выпустите их, я… я посажу вас в цепной ящик! Поняли?
В ящик, где хранятся якорные цепи!.. Боцман!
— Есть!
— Позаботьтесь, чтобы укротитель спал по ночам без просыпу! Под вашу ответственность!.. А вам, Олег Петрович, строгий выговор с занесением в личное дело. На судне пасутся тигры! Зоопарк!
Оскорбленные тигры хором заревели в своих клетках. Капитан заткнул уши и пошел прочь.
Он поднимается на мостик и вздрагивает. И здесь перед ним четкий отпечаток тигриной лапы.
Остатки капитанских волос поднимаются дыбом.
На мостик пыхтя всходит толстяк Шулейкин. У него под одной рукой свернут матрац, в другой чемодан.
— Я все осознал, — бормочет Шулейкин. — Я готов понести кару… Посадите меня под арест, до самой Одессы!.. Куда садиться? Где он, ящик?
— Убирайтесь вон вместе с вашими тиграми, — кричит капитан тонким голосом и хватается за сердце.
Страница вахтенного журнала судна «Евгений Онегин».
Чья-то рука пишет: «Таинственные следы продолжают появляться. Отказались выйти на вахту три кочегара; они утверждают, что видели ночью тигра, который смеялся, как человек. Старпому объявлен еще один строгий выговор с предупреждением!»
Олег Петрович залез под чехол лебедки недалеко от клеток со зверями. Железный моряк в засаде.
…Глухая ночь. Сильная качка. Летят брызги из-за борта, гуляет ветер. И вдруг старпом видит смутную тень. Тень четырехнога и бесшумна. Держа в руке пожарный топор, старпом, крадучись, вылезает из укрытия. Тень хихикает женским голосом. Старпом насторожился, смотрит…
По палубе «Евгения Онегина» вышагивает на четвереньках Маришка. На ее руках и ногах сшитые из тряпья подушечки, имитирующие тигриные лапы.
Старпом идет за ней, наблюдая, как появляются на палубе страшные когтистые следы.
— Товарищ буфетчица, потрудитесь принять вертикальное положение! — металлическим голосом произносит Олег Петрович.
— Ой! — Маришка выпрямляется.
— Да… — устало говорит старпом. — Этого я не ожидал даже от женщины.
В этот момент судно накренилось и Маришку бросило прямо на грудь железному моряку.
— Соблюдайте дистанцию! — морщится он.
— Это не я!.. Это качка!..
Олег Петрович показывает на лжетигриные следы:
— Зачем вы это делали?
Бесстрастный голос старпома выводит Маришку из себя.
— Потому, что я вас терпеть не могу! Потому, что вы отравитель всей моей жизни! Потому, что вы… — она останавливается, задохнувшись от ярости. — И делайте со мной что хотите! Можете бросить за борт, как мартышку бросили! Вы на это способны.
Качка снова кидает ее в объятия Олега Петровича. Стараясь удержаться, девушка упирается ему в грудь рукой, и на белом кителе старпома отпечатывается черный тигриный след.
Пауза. Враги стоят, в упор глядя друг на друга. Кажется, вот-вот произойдет что-то страшное.
— Вот что, — произносит наконец Олег Петрович, — идите спать. И чтоб это было в последний раз!
Такого оборота Маришка никак не ожидала.
— Почему же вы не ведете меня к капитану?!
— Потому что вы очень глупая девчонка! — говорит старпом. — И мне вас просто жалко!
Он поворачивается к ней спиной и вешает на стенд пожарный топорик.
— Не надо мне вашей жалости! Не надо. Я вам не позволю себя жалеть! — чуть не плача, кричит Марианна.
Но старпом уходит, не обернувшись.
Раз, два, три, — стучит он в дверь своей каюты. Кто-то открывает изнутри задвижку, и старпом гордо входит к себе.
Закрывшись изнутри намертво — просунув ножку стула в ручки двери своей каюты, — собирается спать капитан… Он уже отстегнул подтяжки и обул шлепанцы.
Стук и голос Марианны:
— Это я, дядя!
Капитан, наспех натянув китель, разбаррикадирует дверь.
В каюту врывается Маришка.
— Дядя! Знаете, кто делал тигриные следы?.. Это я! Понимаете, я! И ни капельки не раскаиваюсь! Вот!..
— Не может быть… Ты? Как!.. — говорит потрясенный капитан.
В качестве доказательства Маришка ставит своей «тигриной лапой» черный штемпель на подушку капитана.
Василий Васильевич хватается за голову Он вне себя от возмущения.
— Какой ужас! Какой позор! Член нашего коллектива!.. Работник пищеблока! И кого ты подводила под выговоры?!.. Олега Петровича!.. Вот она твоя так называемая любовь, она только на такую глупость и способна…
…Марианна сидит за столом капитана, грустно задумавшись. Она положила подбородок на руки, одетые в «тигриные лапы».
— …А твое легкомыслие! Какие ты только не меняла профессии, кем только не собиралась стать!
— Да, правда… — печально говорит Марианна, — я еще не нашла своего призвания…
— «Не нашла», «не нашла», а когда найдешь, откуда ты будешь знать, что нашла?
— Ну, я тогда сразу почувствую… каждый человек на что-то способен, только иногда не так легко найти свой талант… не так легко… понимаете?..
— Ничего ты не найдешь, и ничего из тебя не выйдет, — говорит капитан, — так и останешься в жизни балластом.
Он поворачивается к полке с книгами. Маришка хихикнула: из-под кителя капитана, как хвост, свисают подтяжки.
— Лично я не вижу ничего смешного! — говорит капитан. — Пойми, Маришка, главное в человеке — система, порядок, собранность, аккуратность. Все об этом пишут! — Он тычет пальцем в книжные корешки… — Вот… Великий педагог Ушинский… Макаренко… Песталоцци…
Маришка безудержно хохочет, оттого что, пока капитан произносит со всей серьезностью эту сентенцию, у него болтаются подтяжки, как хвосты.
Смех девушки выводит капитана из себя. Он швыряет на пол толстую книгу.
— Плетка тебе нужна, а не Песталоцци!
Василий Васильевич взволнованно поворачивается и идет к двери. Вдруг что-то потянуло его назад — это подтяжки зацепились за ручку кресла.
— Не трогай меня! — говорит капитан, не оглядываясь. — Мне не о чем с тобой говорить.
Он раздраженно шагнул вперед, подтяжки срываются и с силой хлопают его пониже спины.
Маришка истерически хохочет — она уже не может остановиться.
— Тебе смешно? — рычит Василий Васильевич. — Хватит! Властью капитана и дяди я сажаю тебя под арест!
На двери Маришкиной каюты большой, как калач, замок.
Кок Филиппыч отмыкает замок и кричит:
— Выходи на штрафные работы!
Щурясь опт солнца, выходит Марианна.
Возле камбуза ее поджидают верные друзья — Мотя и Сидоренко.
— Мариша! — говорит Сидоренко. — Мы с тобой. Мы, как мушкетеры!..
Филиппыч обрывает его:
— Катись отсюда, мушкетер, мелкими брызгами! Не велено общаться.
Он заводит Марианну в камбуз и дает ей мешок с картошкой.
— Вот. Очистки кидай в ведерко.
В камбуз протискивается Шулейкин.
— Отбываете, значит, — констатирует он с удовлетворением. — А ведь мог невинно я пострадать…
Маришка с отвращением чистит картофель.
Шулейкин приподнимает крышку кастрюли.
— Какой увар-то? — деловито спрашивает он Филиппыча. — Процентов сорок дают?!
— Вот человек! — назидательно говорит Филиппыч Маришке. Укротитель зверей, а понимает даже кулинарию… А тебя учи, не учи…
— А кто раскладочку утверждает? — интересуется Шулейкин.
— Старпом, Олег Петрович.
— Серьезный товарищ, — одобряет Шулейкин. — Капитан против него куда пожиже.
— Так он сам был капитаном, — вздохнув, говорит кок. — На этом же «Евгении Онегине», да вот понизили беднягу.
— Ай-яй-яй!.. И за что же это?
— За пассажирку. Он в нее влюбился без памяти, а она ему мозги крутила… Красивая была, артистка по профессии. Фигурой на ходу повиливала — дух захватывало. Эх! — спохватывается кок. — Лавры! Лавры-то я забыл положить.
Он кидает в суп лавровый лист.
Маришка с нетерпением ждет продолжения рассказа.
— …И вот подходим мы к Одессе, к причалу а пассажирка — шасть к нему на мостик и говорит: так, мол, и сяк… все это ошибка, взаимное заблуждение, я вам забыла сказать, что я замужем. Вон меня муж встречает, а вам… счастливо плавать…
Марианна жадно слушает. Забыв обо всем, она кидает очищенный вымытый картофель в помойное ведро, а шелуху в котел.
Филиппыч рассказывает:
— …Олег Петрович стоит в остолбенении, а «Онегин» полным вперед работает. Так мы с полного хода и резанули в причал носом. На меня бачок с компотом как жахнет… Страшно вспомнить. Тут и кончилось его капитанство.
— Да, пострадал человек за любовь… — философствует Шулейкин.
Маришка не выдерживает:
— При чем тут любовь? Может быть, это было у него минутное увлеченье…
— А ты что слушаешь? — сердится кок. — Ты работай.
— Ничего я не слушаю… Мне и неинтересно!