[1]. Тем не менее даже они не могли передать по наследству свою власть сыновьям. Власть наследовалась двоюродными братьями или детьми двоюродных братьев, «чтобы достоинство не оставалось постоянно в одной ветви рода, но чтобы честь наследовали и получали также и родичи по боковой линии. Из постороннего же рода никто не вторгается и не становится архонтом» — так завершает свои познания об общественном строе печенегов император Константин (Константин Багрянородный, с. 155). Описанный им несколько необычный порядок наследования предполагает, как представляется, матрилинейность родства или, во всяком случае, пережиточность этого матриархального закона. Следует отметить, что пережитки матриархата были, видимо, вообще характерны для кочевников, некоторые его черты, как мы увидим ниже, хорошо прослеживаются и в половецком обществе.
Князья (ханы)-военачальники обладали, очевидно, исполнительной властью. В экстраординарных случаях печенеги, как известно из более поздних (XI в.) источников, собирали «сходку», являвшуюся, по существу, народным собранием — характернейшим органом военной демократии. О ней упоминают в своих сочинениях епископ Бруно и византийская царевна Анна Комнина (Плетнева, 1958, с. 193). Постоянные войны, участие в грабительских походах — наиболее типичные черты этого общественного строя. Именно поэтому печенегов так легко можно было поднять в любой поход против любой страны, грабеж которой принес бы им выгоду. Мы уже знаем, что чаще всего ими пользовались византийцы. Однако и сами они постоянно опасались за свои крымские владения, в частности за Херсон, к стенам которого печенеги часто подкочевывали, видимо, вплотную.
В 965 г. при князе Святославе печенеги участвовали в русском походе на Хазарию. Прямых сведений об этом пет, но недаром византийский император подчеркивал невозможность для росов вести международные войны без предварительно заключенного с печенегами соглашения.
В этом походе Святослав неизбежно должен был пройти через печенежские степи, для того чтобы достигнуть хазарских, городов: Саркела, который был первым взят и разгромлен его войском, и затем Итиля где-то па Нижней Волге (Артамонов, 1962, с. 4.26—427). Мир Святослава со степняками был недолговечен. Три года спустя печенеги организовали большой поход на Русь. Святослав в то время вел завоевательную войну в Болгарии на Дунае, и вполне вероятно, что византийцы, напуганные близким соседством русской дружины, спровоцировали этот поход на страну, ослабленную отсутствием князя и лучшей части его дружины. Русский летописец так начинает рассказ об этом:
«Придоша печенези первое на Рус кую землю... и затворися Ольга с внуки своими Ярополком, Олгом, Володимером в городе Киеве. И оступиша печенези город в силе тяжьце, бесцисленное множьство около города и не бе лзе вы л ест и из града и вести (Святославу.— С. П.) послати...»
(ПСРЛ, II, с. 53.).
Город и княгиня с княжатами были спасены подошедшим к Киеву воеводой Претичем, уведомленным о бедственном положении города юношей-киевлянином, пробравшимся через печенежское окружение и переплывшим Днепр для того, чтобы попасть к черниговским воинам, стоявшим лагерем па левом берегу Днепра и не знавшим о бедственном положении стольного города.
Печенеги, увидев подошедшие русские дружины Претила, решили, что это уже подобрался к ним с тылу Святослав, слава о непобедимости которого была настолько сильна, что степняки, не приняв боя, отступили, а князь печенежский просил мира и дружбы у Претича и поменялся с ним оружием:
«...и вдаст печенежский князь Претичу копь, саблю, стрелы. Он же даст ему брони, щит, меч...»
(ПСРЛ, II, с. 55).
Пока шел этот обмен любезностями, Святослав действительно вернулся вместе с дружиной на Русь, собрал воинов и прогнал печенегов «в поле», т. е. далеко в степи, и вновь подтвердил мир с ними. Но не надолго. В 969 г. умерла Ольга, и некому стало удерживать неуемного князя дома.
Разделив Русь между своими уже повзрослевшими сыновьями, Святослав двинулся в 971 г. на завоевание По-дунавья. Вначале все складывалось благоприятно для русского князя, потом начались неудачи, и тогда он вспомнил, что, уходя из Киева, не заключил нового мира с печенегами: «печенеги с нами ратни». Несмотря на это обстоятельство, Святослав должен был возвращаться через враждебные степи по Днепру домой — в Киев. Болгары и византийцы поспешили сообщить печенегам, что Святослав идет из Доростола с полоном «бещислен» и с «малой дружиной» (ПСРЛ, II, с. 61). Печенеги засели на днепровских порогах, поджидая Святослава. Последний, узнав об этом, решил перезимовать в Белобережье. Зимовка была голодной и холодной. Весной ослабевшие воины не смогли прорваться сквозь печенежское окружение, и, когда Святослав подошел к порогам, «лападо па пя Куря (хаи орды Гилы.— С. П.), князь печенежский и убиша Святослава». Куря приказал затем отрубить голову Святославу и из черепных костей сделать окованную золотом чашу. Делать чаши из черепов убитых врагов — обычай, широко распространенный в среде тюркоязычиых народов (Иакинф Бич урин, II, с. 147). Кочевники верили, что таким образом переходят к ним сила и мужество поверженного врага. Интересно, что князь Куря и его жена пили из этой ритуальной чаши для того, чтобы у них родился сын, похожий па Святослава. Об этом могучем и отважном рыцаре слагались легенды не только на Руси, но и в степях. Вполне возможно, что характеристика Святослава, данная в летописи, включена летописцем из песий о Святославе, сложенной, по всей вероятности, в степях (Липец, 1977). В ней воспеваются прежде всего черты воина-кочевника — неприхотливого, выносливого и беспощадного к врагам:
Легко ходя, аки пардус,
Войны многи творяше.
Ходя, воз по собе не возяше,
Ни котла, ни мяс не варя,
Но потопку нарезав конину ли,
звернпу ли или говядину,
На углех испек ядяще,
Ни шатра имяше,
Но подклад постлав и седло в головах,
Тако же и прочий вой его вси бяху,
(ПСРЛ, II, с. 52-53)
Мы привели эту характеристику русского князя потому, что она, как нам кажется, соответствует представлению кочевника об идеальном степном воине. Естественно, таким хотел видеть своего сына хап Куря.
После смерти Святослава наступательная деятельность печенегов усилилась. В ответ па это новый киевский князь Владимир Святославич занялся активным укреплением южных границ своего государства:
«Нача ставити городы по Десне и по Устрьи, до Трубешеви, и по Суле и по Стугне»
(ПСРЛ, II, с. 106).
В построенные городки он селил воинов со всех концов Руси. Тогда же сооружена была часть знаменитых Змиевых валов, а имевшиеся ранее — обновлены и достроены. Об укреплениях-валах, расположенных южнее Стугны, упоминает в своем письме путешествующий по Восточной Европе в начале XI в. епископ Бруно:
«Русский государь два дня провожал меня до последних пределов своего государства, которые у него для безопасности от неприятеля на очень большом пространстве со всех сторон обведены самыми завалами»
(Бруно, с, 76).
Сообщение это интересно еще и потому, что, судя по нему, расстояние между Русью и печенежскими кочевьями увеличилось вдвое сравнительно с временем Константина Багрянородного, при котором оно равнялось одному дню пути.
Несмотря на успешную в целом политику Владимира относительно печенегов, несмотря на укрепление границ и постепенное расширение территории, печенеги тяжелой тучей нависали над Русью. В 993 г. они перешли Сулу и встали на левом берегу Трубежа. На другом берегу, напротив, выстроил свою дружину Владимир. Поскольку начать битву и та и другая сторона затруднялись, печенежский хан предложил Владимиру единоборство богатырей. В случае победы печенежина его единоплеменники по договору могли три года подряд беспрепятственно грабить Русь, победа русского обусловливала три спокойных года — печенеги в течение этих лет обязывались не ходить на пограничные русские земли. Русский богатырь победил и спас Русь от разорения. Печенеги побежали, русские, преследуя их, многих посекли мечами и саблями. Владимир на месте победы поставил город и назвал его Переяславль.
Три года печенеги действительно не ходили на Русь, а в 996 г. вновь началась изнурительная борьба русских со степью. Летописец об этих последних годах первого тысячелетия написал: «Рать велика беспрестани». Судя по летописным сообщениям, печенеги подходили к какому-либо, видимо, заранее намеченному городку, брали его, грабили окрестности и отступали с полоном в степь. Никаких особых приспособлений для взятия стен у них не было, поэтому они, как правило, брали измором (как еще при Ольге и Святославе хотели захватить Киев). В летописи сохранился интересный рассказ-легенда об осаде печенегами Белограда (ПСРЛ, II, с. 112—114). Когда начался «голод велик в граде», белоградцы придумали хитрость — из последних запасов, собранных со всего города, наварили бочку киселя и бочку сыты и вставили их в специально выкопанные колодцы, а затем пригласили 10 лучших мужей печенежских в город и угостили их едой из колодцев. Изумленные печенеги убедились, что горожане их не обманывают, утверждая, что имеют «кормлю в земле» и что осада им не страшна — стойте хоть десять лет и губите себя, говорили белоградцы. Печенежские ханы, испробовав киселя и сыты, приказали отойти от города — «восвояси идоша». Однако такие «хорошие концы» случались редко — обычно городки горели, люди угонялись в рабство, пашни вытаптывались. Поэтому князь Владимир всемерно стремился поддерживать мир. В первые годы XI в., уже упоминаемый нами епископ Бруно, проследовавший через Русь в землю печенегов, «от лица русского князя заключил с печенегами мир». Русский князь обещал при этом выполнить ряд требований степняков и «дал в заложники мира своего сына». В чем состояли требования — можно только догадываться. Видимо, печенеги, как обычно, требовали откупов, а вот заложником был, очевидно, нелюбимый сын Владимира — Святополк. Не случайно именно Святополк воспользовался помощью печенегов в борьбе за отцовский престол после смерти князя Владимира. Четыре года печенеги, участвуя в смуте, грабили и разоряли Русь. В 1019 г. Святополк последний раз пришел с печенегами «в силе тяжьце» (ПСРЛ, II, с. 131). Ярослав Мудры