Война в Белоруссии и на Виленщине
Белоруссия родная, Украина золотая,
ваше счастье молодое
мы стальными штыками отстоим.
Итак, в ходе наступления 1944 г. РККА освободила бывшие «восточные окраины» и пошла дальше, на Германию, добивать врага в его собственном логове. За спиной у советских солдат были долгие годы изнурительных боев, страшных потерь и нечеловеческих страданий, а впереди — долгожданная победа. Однако совсем в другом свете видят эти события в нынешней Польше. Как пишет о том периоде маститый знаток коммунистических преступлений из Польши пани профессор Анна М. Ченчяла: «Многие убегали перед приближающейся Красной Армией, солдатам которой была дана полная свобода грабить и убивать немецкое гражданское население и насиловать их женщин»[217]. Таким образом, если верить пани Ченчяла, в 1944 г. в Европу пришла не армия освободителей, а кровожадная азиатская орда, и, поскольку путь этих варваров пролегал через Польшу и ее бывшие «восточные земли», то как бы само собой разумеется, поляки героически приняли на себя первый удар и чуть ли не заслонили собой «цивилизационно близкие» западные народы. От чего на ум совершенно непроизвольно приходят сравнения с монголо-татарским нашествием на Древнюю Русь и появляется страстное желание найти хотя одно отличие между первым и вторым.
Так что же все-таки происходило на западе СССР после жаркого лета 1944 г.? А вот что: Красная армия, преследуя изрядно потрепанные силы вермахта, двинулась на Запад, а в ее тылу остались всевозможные «партизаны», в том числе и польские, не подчиняющиеся советскому руководству. Что, с какой бы — даже и самой прогрессивной — стороны на это ни смотреть, было совершенно недопустимо. Тем более что по всем договоренностям между СССР и союзниками, данные территории признавались советскими, а следовательно, находящиеся на них формирования АК, какими бы они лозунгами ни прикрывались, автоматически становились бандформированиями со всеми вытекающими отсюда последствиями. А они не заставили себя долго ждать. Почти одновременно со вступлением РККА на территорию восточных окраин 2-й Польской Республики (т.е. существовавшей до 1939 г.) прибывшие туда советские органы власти развернули борьбу против не прекратившего свою деятельность польского подполья и поддерживающего его населения.
При этом ситуация в различных областях западных регионов СССР была разной. Несмотря на меры по разоружению и интернированию вооруженных структур АК, вышедших из подполья и лесов в рамках операции «Буря», полностью их ликвидировать нигде не удалось. В наименьшей степени формирования Армии Крайовой сохранились на Украине, в наибольшей — в Западной Белоруссии и Вилейской области. Структуры Делегатуры эмигрантского правительства вообще, как мы уже упоминали, из подполья не вышли. В этой связи 12 октября 1944 г. был издан совместный приказ НКВД и НКГБ (№ 001257/00388) о ликвидации антисоветского подполья. Для его исполнения в районы с наибольшим количеством действующих антисоветских организаций и отрядов были передислоцированы дополнительные части внутренних войск, начала создаваться агентура. То, что данному вопросу придавалось большое значение и опасность была нешуточная, показывает и ранг направленных в отдельные районы работников НКВД: Абакумов был откомандирован в Белоруссию, Круглов — в Литву.
В данном случае мы рассмотрим историю данного вопроса в Западной Белоруссии и на Виленщине, поскольку обстановка там после окончания собственно военных действий складывалась весьма похожая. Как, впрочем, и трактовка происходивших на этих территориях событий, определяемых современными польскими историками из Института национальной памяти не иначе как репрессиями. Таковыми, в частности, признаются операции по разоружению и расформированию частей АК, которые в рамках плана «Буря» предпринимали попытки самостоятельного освобождения некоторых городов на территории Западной Украины, Западной Белоруссии и Литвы, и, как правило, после закономерной неудачи в боях с фронтовыми частями немцев переходили к вынужденному содействию с частями РККА. Так, в качестве первой крупной операции подобного рода называется разоружение частей АК в районе Вильно (Вильнюс) 17-19 июля 1944 г., когда имели место попытки местного командования Армии Крайовой избежать разоружения. Другой крупной акцией стало разоружение частей АК в июле 1944 г. во Львове, где по предложению советской стороны отряды Армии Крайовой были расформированы их же собственным командованием.
В этой же связи приводятся и данные о том, что в Западной Белоруссии и Литве в период с начала их освобождения и до конца 1944 г., а также в течение 1945 г., в столкновениях с войсками НКВД погибло порядка 2-3 тысяч солдат АК, в то время как арестовано или же интернировано было более 13 тыс. Кроме того, подверглись аресту и около 7 тыс. человек, оказывавших им помощь. Всего же, по польским оценкам, в 1944-1947 гг. на территориях, вошедших в состав Литовской ССР и Белорусской ССР, было убито не менее 3-4 тыс. поляков и арестовано не менее 20-25 тыс. На Западной Украине эта цифра за соответствующий период составила примерно 7-10 тыс. поляков. Таким образом, на всей территории «восточных окраин» в течение 1944-1947 гг. подверглось репрессиям не менее 35-45 тыс. поляков, несколько тысяч погибло в ходе антипартизанских операций НКВД. При этом, важно отметить, в преобладающем большинстве случаев польская сторона говорит именно о поляках, что, так надо полагать, должно подтверждать проходящую красной нитью мысль: советские репрессии были направлены исключительно против них. Дескать, одержимые жаждой крови маньяки из Красной армии без разбору уничтожали мирных польских граждан, пока стратеги из АК, сидючи в подполье, тешили себя надеждой на то, что союзники вот-вот начнут войну с СССР за священное право Польши обладать «восточными окраинами».
Вот только союзники, как всегда, подвели. Тот же Черчилль уже в 1944 г. говорил Миколайчику, главе лондонских поляков: «Недавно я беседовал с вашим генералом Андерсом, и мне кажется, что он тешит себя надеждой, что после разгрома Германии союзники затем разобьют Россию. Это сумасшествие. Русских разбить невозможно!... В вашем упорстве вы не видите того, чем рискуете... Вы не правительство, вы ослепленные люди, которые хотят уничтожить Европу... Если вы хотите завоевать Россию, то действуйте самостоятельно. Вас следует посадить в больницу для умалишенных»[218]. Вот только те, кого, по совершенно справедливым словам Черчилля, следовало направить в психушку, туда, к сожалению, не попали, а продолжили свое дело, от которого и впрямь пострадали в том числе и невинные.
Поэтому с полным основанием можно сказать, что настоящая война для АК началась не в 1939 г., а в 1944-м, когда советская власть начала устанавливать порядок на землях, которые польские стратеги считали своими. При этом шутить она не собиралась, а потому воякам из АК нужно было либо сдаваться, чтобы после соответствующих разбирательств или отбытия срока вернуться домой (при желании можно было выехать и в Польшу), либо бродить по лесам, занимаясь грабежами и убийствами под прикрытием защиты «полячества» и польского населения от репрессий. Как раз последними и пришлось заниматься войскам НКВД. По этой причине и задача по борьбе с АК в Белоруссии, например, была возложена на Управление борьбы с бандитизмом НКВД БССР. Для борьбы с подпольными структурами АК и вооруженными отрядами в лесах использовалась агентура, вербуемая НКВД на местах, милиция, внутренние войска и регулярные части РККА.
Однако не все было так просто, как может показаться, если судить по не в меру прогрессивным современным версиям тех событий, которые вкратце можно изложить следующим образом: пришли русские и всех репрессировали. На самом деле процесс разоружения отрядов АК был длительный и отнюдь не рутинный. Ибо война в тылу врага №2 для истинных польских патриотов только начиналась, и они не собирались уходить с земли, которую считали принадлежащей Польше, не положив при этом горы трупов. А иначе к какой войне они столько времени копили силы, предпочитая не растрачивать их на врага №1? Правда, копили из расчета, что сил будет более чем достаточно, чтобы добить издыхающего противника. Возможно даже, живо представляя себе картинку, вроде снимка на сафари: отважный боец АК в немецкой полевой кепке, но с польским орлом, английским пулеметом и выражением удовлетворенного польского «гонора» на лице попирает ногой поверженного советского монстра на фоне пограничного столба с надписью «Восточные кресы были, есть и будут польскими!».
Но поскольку монстр издыхать не собирался, а воевать с ним лицом к лицу было крайне опасно, аковским героям пришлось рассчитывать на свою прежнюю излюбленную тактику «шакалить» исподтишка. Уже после того как в июле 1944 г. фронт с территории Литвы, Западной Белоруссии и Украины продвинулся далеко на запад, все еще продолжали свою деятельность следующие округа Армии Крайовой: Новогрудский (в составе ок. 10 тыс. членов), Полесский (в составе ок. 4 тыс. членов), Виленский (потерявший вследствие выхода из подполья основную массу бойцов), а также Гродненский инспекторат АК (4 300 членов). По неполным данным, приводимым в российской прессе, в результате нападений АК на военнослужащих Красной армии только с июля 1944 г. по конец мая 1945 г. террористами из АК было убито 594 советских бойца и офицера.
Как уже упоминалось выше, 17 июля 1944 г. НКВД арестовало руководство Виленского и Новогрудского округов АК. Но это, хотя и нанесло урон, не могло их полностью обезглавить, так как имевшие богатый опыт подпольной работы кадры АК, предвидев подобную ситуацию, подготовили и второй, и третий состав командных органов на случай арестов. А потому структуры были действительно быстро восстановлены. Вместо арестованных руководителей Виленского и Новогрудского округов подполковника А. Кшыжановского («Вилька») и подполковника А. Шыдловского («Полешука») во главе Виленского округа встал подполковник Ю. Куликовский (псевдоним «Рынграф»), во главе Новогрудского — майор М. Каленкевич (псевдоним «Котвич»). Уже 20 июля 1944 г. в Вильно состоялось совещание руководства подпольных структур на предмет дальнейших действий. В совещании этом приняли участие сам Куликовский и командующий конспиративного гарнизона Вильно майор Л. Коплевский (псевдоним «Скарбэк») от АК, делегат правительства Федорович и его заместитель. На совещании было принято постановление продолжить подпольную деятельность, что, собственно, и определило последующие события. В качестве же особого приоритета была обозначена необходимость активизации работы отдела легализации и пропаганды. Кстати, о результатах этого совещания жители Вильно могли узнать практически сразу, ознакомившись с совместным заявлением подполья: «Вильно остается неотъемлемой частью Польской Республики и власть осуществляет законное правительство ПР».
Избежавшие разоружения и интернирования партизанские отряды АК были снова объединены, так как на тот момент все еще считалось, что крупные части имеют больше шансов в борьбе с соединениями Красной армии или внутренних войск. Однако реальная ситуация вынудила снова разбить две достаточно крупные группировки на мелкие отряды. На территории Вилейской области стали действовать два отряда: один под названием «Висиньча» (командир капитан Э. Банасиковский (псевдоним «Еж»)), другой — «Сольча» (командир поручик А. Борычко (псевдоним «Тонька»)). Также и на территории Новогрудского округа в районе Лиды были сформированы две группировки, являвшиеся наиболее сильными: северная (командир поручик Я. Борысевич (псевдоним «Крыся»)), в состав которой входили около 13 отрядов и групп, и южная (командир капитан С. Шабуня (псевдоним «Лих»)), объединявшая около 7 отрядов и групп. Кроме того, в районе г. Щучин действовало около десятка отдельных групп АК, в районе Барановичей и Несвижа — 4 отряда.
Однако уже в августе 1944 г. внутренние войска НКВД приступили к ликвидации лесных отрядов АК. С этой целью до конца 1944 г. проводились так называемые чекистско-войсковые операции, в ходе которых на основании собранных разведывательных данных определялись места дислокации формирований АК. Это включало в себя прочесывание местности, облавы и т.д. Большую помощь оказывала тщательно создаваемая НКВД агентурная сеть, зачастую вербовавшаяся из поляков, имевших в свое время контакты с подпольными структурами АК. Такие операции, оправдывавшие себя до тех пор, пока на местности действовали крупные формирования АК, позволили полностью уничтожить соединение «Висиньча». Соединение «Сольча» ввиду подобной перспективы по приказу коменданта Виленского округа в сентябре 1944 г. было расформировано, оружие спрятано в тайники, боевики вернулись в подпольные структуры на местах.
Затем пришел черед отряда майора «Котвича» на Новогрудчине: 21 августа в местечке Сурконты он пытался оказать сопротивление частям 32-го полка НКВД и был полностью разбит. Были ликвидированы офицеры штаба командования Новогрудского округа, включая майора «Котвича», всего 36 человек. (В период первой сумятицы после развала СССР местные поляки в Белоруссии ухитрились поставить памятник своим «героям» под Сурконтами — все же за Польшу погибли, а не за Беларусь!) Командование округом перешло в руки начальника штаба капитана С. Сэндзяка (псевдоним «Варта»), которому на короткий срок удалось возобновить работу отдела связи, бюро информации и пропаганды и восстановить прерванное взаимодействие с соседними Виленским и Белостокским округами.
Начиная с 8 сентября 1944 г. одновременно в нескольких районах Барановичской и Вилейской областей НКВД была предпринята операция по ликвидации вооруженных структур АК. По данным белорусской исследовательницы Н. Рыбак из Гродно, она охватывала «три оперативных участка: Лидский (8 районов), Налибокский (6 районов) и Северный (районы Вилейской области, которые граничили с Барановичской областью). При выполнении плана операции было проведено три массовые чекистско-войсковые операции. Войсковые группы имели больше 30 боестолкновений. В соответствии с документами органов госбезопасности были нанесены удары по объединениям "Север" и "Юг" Новогрудского круга АК...»[219] 8 сентября оперативная группа НКВД захватила недалеко от г. Лида радиостанцию командования округа, что привело к полной потере связи внутри него. «...B результате операции, проведенной на территории районов Барановичской и Вилейской областей, было уничтожено 54 вооруженные группы, убито 89 и взято в плен 419 человек. Одновременно во время облав и прочесывания лесов было задержано 20 774 человека, 50 человек убито при задержании»[220]. Итогом активных действий НКВД стал так называемый общий «Приказ №», изданный комендатурой Виленского округа для всех действующих на местах отрядов, по которому они должны были покинуть леса и перейти на нелегальное положение. Командирам предписывалось спрятать оружие, людей отправить в подпольные структуры АК и поддерживать с ними связь. Однако этому приказу подчинились не все, поскольку в отличие от немцев НКВД с вооруженным подпольем не заигрывал, — не было нужды.
Тем временем на территории новогрудского округа не прекращали действовать два лесных отряда: под командованием поручика Я. Борысевич (псевдоним «Крыся») и известного нам соратника немцев поручика Ч. Зайончковского (псевдоним «Рагнер»). Эти отряды должны были собирать остатки разбитых групп, потерявших связь с АК, и пытаться их также легализовать. Для тех кто уже легализоваться никак не мог, была изыскана возможность переброски на территорию коренной Польши. Для этого в Белостокском округе АК были созданы базы, принимавшие пробивающиеся из Белоруссии и Литвы группы АК. Но эффективность этого пути была крайне низка.
Так как эти отряды практически не могли вести активных действий против армейских частей, то главной их задачей было проведение диверсий, террористических актов в рамках противодействия созданию и деятельности советских органов власти, поддержка сети АК на местах, прием уклоняющихся от призыва в Красную армию. Отряды из обоих подразделений в сентябре 1944 г. провели 12 диверсий на железной дороге и взорвали 9 мостов. А вот и краткий перечень деяний «героев» из АК, собранный белорусским исследователем В. Сливкиным:
«С 23 на 24 августа в деревне Кобыльники Гервенинского сельского совета убит дорожный мастер т. Гинцевич.
26 августа обстрелян и сожжен Гервенинский сельсовет.
28 августа (27 августа в 18 часов) убит уполномоченный дер. Парачаны Мысько Б.
30 августа в Трокельском сельсовете группа совпартактива в количестве 8 человек, посланная для переучета земли и скота, была из засады обстреляна пулеметно-автоматным огнем бело-польской банды. Убиты: Минвич Израиль Рафаилович, еврей, 1904 г.р., который работал заведующим торготделом райпотребсоюза, Карпович Константин Васильевич, белорус, 1915 г.р., кандидат в члены КП(б) Б, который работал инспектором ЦСУ, Мальцева Надежда Герасимовна, русская... Дауктас Владимир Констанинович, поляк... Мусаткин Юрий Иванович, русский... Ранены: Буяк Василий Константинович и Галицкий...
...В августе месяце в дер. Осово Пятечского сельсовета была сожжена машина и убито два бойца. Спасся только бывший староста сельсовета. В соответствии с достоверными данными в этой диверсии участвовали Жалески Юзеф... с сыновьями Браниславом и Владимиром. Жалески Бранислав у гр-ки Каменецкой Надежды говорил "Кажется, убили троих, так как трое ехали". Во время зачистки района Владимир Жалески был ранен бойцами и в настоящее время находится в госпитале г. Лида. Эта семья (отец с сыновьями) в течение всего периода Отечественной войны активно с оружием в руках выступала против красных партизан, а в настоящее время — против советской власти. Жалески Юзеф в первые дни немецкой оккупации пригласил к себе двух бойцов РККА, которые прятались, накормил их, уложил спать, а затем сообщил немецким властям, которые после приезда убили этих бойцов. Во время действия банд выдавал белым советских граждан, активистов, и их убивали...»[221]
Это к вопросу о защите населения от репрессий НКВД, упор на который делается в настоящее время в работах знатных специалистов по исторической справедливости. Что ж, из приведенных выше данных ясно видно, как именно АК ее осуществляла. Не говоря уже о том, что та же самая АК, как мы помним, в период немецкой оккупации призывала к пассивному сопротивлению оккупанту, чтобы не вызвать репрессий с его стороны. В свою очередь, если считать пассивным сопротивлением неявку на призывные пункты как в Красную армию, так и в армию Берлинга с последующим уходом в леса с оружием в руках, то это по меньшей мере странное представление о пассивности сопротивления. Причем вопреки утверждениям, что Советы якобы даже препятствовали вступлению поляков в армию «польских наймитов», а загоняли скопом в РККА, следует помнить, что АК активнейшим образом противодействовала призыву, в недвусмысленно-директивном тоне обращаясь при этом не только к своим членам, но и к польскому обществу в целом. Пример такого приказа привел в своей книге (изданной в социалистические времена в Польше) польский писатель З. Домино: «...каждый поляк обязан подчиняться только легальному польскому правительству в Лондоне... Запрещаю под угрозой наказания явку для призыва и регистрации... запрещаю всем солдатам АК и гражданским лицам являться на предполагаемую регистрацию»[222]. Подобные же свидетельства можно найти и у Белозоровича: «В Ивьевском и Юратишковском районах Молодечненской области группа Станкевича распространяла напечатанные типографским способом листовки, которые призывали: "Поляки должны продолжать вооруженную борьбу за свободную Польшу, так как от одного оккупанта (немецкого) избавились, то пришел более злой и коварный оккупант — большевизм. Никакой поддержки Польскому комитету национального освобождения и армии Берлинга как большевистским агентам"»[223].
И еще насчет репрессий. Говоря о том, что войска НКВД прочесывали населенные пункты, и при этом жертвами этих зачисток становилось мирное гражданское население, польские исследователи привычно кривят душой. Ибо, будь они честными до конца, наверняка признали бы тот факт, что НКВД не от нечего делать проводил свои акции, а на основе имеющихся у него сведений о «партизанских республиках АК», включающих данные о том, кто и как эти республики создавал, и о разветвленной сети АК в городах, местечках и селах. К тому же боевикам и террористам из АК — пожалуй, тут это определение подходит более всего — надо было получать продовольствие, информацию и прочее содействие. Таким образом, значительная часть населения в течение продолжительного времени не только оказывала активную помощь АК, тем самым противодействуя установлению мирной жизни, как бы эту жизнь потом не называли — советизацией, репрессиями или чем-то иным. И еще один момент, важный для понимания тогдашней ситуации, «ускользающий» от внимания прогрессивных знатоков проблемы: если бы эти земли отошли к Польше, то наведение на них польского порядка при наличии значительного количества враждебно настроенного и вооруженного непольского населения, имеющего к тому же опыт партизанской войны, едва бы выглядело иначе.
Кстати, той же тактики выдавания желаемого за действительное польская сторона придерживается и при рассмотрении конкретных примеров приписываемых Советам репрессий. Как и в случае с Налибоками под немецкой оккупацией, якобы беспричинно уничтоженными советскими партизанами, так и с деревенькой Лавжи, «стертой с лица земли» НКВД уже в 1945 г., демонстрируется крайне немудрящий подход. Сначала один сотрудник Института национальной памяти коротко сообщает том, что НКВД был разгромлен отряд «Ярэмы» в деревне Лавжи, затем другой крупный спец по советскому терроризму тоже лаконично пишет о том, что 23 февраля 1945 г. Советы разгромили отряд Влодзимежа Микучя-«Ярэмы» в деревне Лавже. Но тут же добавляет, что Советы при этом «сожгли всю деревню и поперебили всех ее жителей»[224]. Есть и другой, более подробный вариант изложения тех же событий: «Доходило и до пацификаций сел, в которых погибало и местное население. 23.02.1945 г. отряды НКВД из г. Ошмяны учинили бойню в местечке Лавжи. Среди жертв, наряду с гражданскими лицами, было 53 солдата АК»[225] (выделено автором). Еще одно свидетельство очевидца: «Лавж не было. Всюду на бывших подворьях лежали трупы убитых детей, женщин, мужчин. Один из жителей "сидел" мертвый у забора с продырявленной головой. Жена Ежи Дзядулевича лежала навзничь, а в одной и другой руке держала ручки своих неживых внучат... Рядом с остатками каждой из восьми усадеб картина выглядела подобным образом»[226].
Что ж, судя по рассказам тех, кто видел, что творилось в деревне Лавжи, там и в самом деле произошло злодеяние. Погибли мирные люди, и это в то время, когда война уже ушла на территорию Германии. В общем, так и хочется признать случившееся в Лавжах вопиющим советским преступлением против поляков, да кое-что мешает. А именно то обстоятельство, что в этой «мирной» деревне 23 февраля 1945 г. находился на постое так называемый 4-й отряд Самообороны Вилейской Земли, по причине чего Лавжи и были окружены частями НКВД. И поскольку засевшие там польские боевики сдаваться не пожелали, завязался бой, приведший к уничтожению не только отряда, но и деревни, состоявшей из восьми дворов, на которые приходилось 53 (!!!) вооруженных человека. Так «защита» польскими подпольщиками собственного населения на деле обернулась для него гибелью. Впрочем, кто знает, может, все изначально так и задумывалось, особенно если принять во внимание авантюрный «героизм» предводителей «Бури», имевшей не менее кровавые последствия. Поневоле задашься вопросом, а на что они, собственно, рассчитывали, стреляя из-за спин женщин, детей и стариков? Да на то же, на что и чеченские террористы, практикующие весьма схожие способы «защиты» собственного народа, — на «недреманное» око Запада, уж оно-то все увидит, «как надо».
Вероятно, того же «арбитра» имеют в виду и крупные спецы по преступлениям против поляков из Института национальной памяти, без устали собирающие «досье» на Россию. Однако и они приводят мнение, которое напрямую касается трагедии деревеньки Лавжи и даже, что просто удивительно, имеет признаки некоторой объективности: «...можно было бы упомянуть хотя бы группу под командованием поручика Витольда Зындрам-Кощчялковского (псевдоним "Факир") или же многочисленные самопроизвольно возникшие отрядики, состоявшие из молодежи, прятавшейся от призыва... Эти подразделения, действовавшие самостоятельно, создавали угрозу для местного населения, на которое советские власти возлагали ответственность за вооруженную деятельность, что приводило ко множеству трагедий...»[227]. Выходит, неоднозначность ситуации с «советскими репрессиями» понимают и в Польше и, казалось бы, стоит этому возрадоваться. Если бы не некоторые оговорки. Взять те же вооруженные отряды, ставящие под удар мирных жителей, что вроде бы признается польской стороной, но заодно ненавязчиво подчеркивается: да ведь они были как бы неподотчетные АК, отсюда и жертвы. А направляй их руководящая рука героического командования, ничего подобного не произошло бы.
А уж когда речь о польских репрессиях заходит, то тут и вовсе проблемы с логикой начинаются. Обсуждение темы массового сожжения отрядами уже упоминавшегося нами «Лупашки» в мае 1945 г. белорусских деревень, отошедших к Польше, вызывает реакцию типа: не будут коммунякам сочувствовать! А некоторые, вроде того же С. Кальбарчыка, безапелляционно записывающего трагедию в Лавже на счет извергов из НКВД, так и вовсе утверждают, что ничего подобного «Лупашка» и его подручные не совершали. Это, мол, белорусские бабы болтают у печки, что «герои» из виленской АК убивает невиновных мужиков. Это что-то вроде старых деревенские баек о чертях. Да разве хоть один историк может подтвердить такие рассказы!?[228] Из чего сам собой напрашивается вывод, что ученые из данного Института монополизировали не только память, но и истину.
Вот только убедить в этом себя гораздо легче, чем других. Что можно доказать на похожем примере, не имеющем отношения к полякам, но имеющем отношение как и к войне в целом, так и к НКВД в частности. До сих пор, рассуждая о трагической судьбе казачества в России, многие российские искатели правды возмущаются тем, что в 1945 г. англичане выдали казаков, верой и правдой служивших Гитлеру, вместе с семьями НКВД на погибель. Дескать, как они посмели предать героев борьбы с большевизмом! Но, во-первых, англичане могли бы выдать их не Советам, а, скажем, итальянцам или югославам, на землях которых эти «казачки» в немецкой форме так «хорошо» себя показали, что их не стали бы никуда ссылать, а перебили бы всех на месте; а во-вторых, кто же их заставлял на войну-то семьи брать и идти с ними через всю Европу, оставляя кровавые следы, в надежде, что Гитлер в награду за их «подвиги» организует войсковую область, где они будут жить долго и счастливо?
Также и АК, не горевшая желанием воевать с врагом №1 — Германией под предлогом опасения за родное польское население, впутала в свои дела кучу действительно неповинного народа только потому, что выйти из подполья и вступить хотя бы в ряды армии Берлинга было для ее бойцов неприемлемо. При этом остается открытым вопрос, а хотелось ли полякам идти в какую-либо еще армию, кроме своей, Крайовой. Что ж, попробуем разобраться, традиционно не пользуясь российскими источниками, не говоря уже о советских, которым веры нет по определению (ну разве что Б. Соколову). Обратимся-ка лучше к польским. А в них, с одной стороны, утверждается: «После занятия Восточных земель II Речи Посполитой в 1944 г. формирования НКВД боролись со структурами польского подпольного государства неслыханно беспощадным образом.
Принудительно забирали поляков в Красную Армию, в то время как они хотели вступать в польскую армию генерала Зыгмунта Берлинга (другой не было). Однако, множество молодых мужчин с Виленщины, Новогрудчины, Белосточины и Гродзенщины не являлись на призывные участки советской армии. Часто они самовольно возвращались в свои дома. Результатом было: аресты, депортация или смерть»[229].
А с другой стороны, сообщается: «Параллельно с акцией массовых арестов русский оккупант объявил мобилизацию в Красную Армию всех польских граждан в возрасте от 17 до 45 лет. Почти все польское, белорусское и украинское население бойкотировало устроенный призыв, который охватил также и женщин. Даже объявленное на этих территориях рекрутирование поляков в армию Берлинга дало ничтожные результаты. Из окрестностей Вильна и Новогрудка явилось всего 25 000 призывников»[230]. В итоге же получается странная картина: ясновельможные паны историки так и не договорились, хотели все-таки поляки воевать с немцами или нет. Особенно если оставить в покое Андерса и прочих героев Западного фронта и сосредоточиться на Восточном. А по данным современных белорусских исследователей, в 1944 г. «наибольшее сопротивление мобилизации проявилось в Ивьевском, Радуньском, Юратишском, Вороновском, Ивенецком, Воложинском районах Барановичской области и в Ошмянском, Островецком, Поставском, Сморгоньском районах Вилейской области». В официальных документах отмечалось: «Многие военнообязанные этих регионов уклоняются от мобилизации и скрываются в лесах... Имеются случаи угроз и даже убийство руководителей с/советов, занимающихся вопросами отправки военнообязанных на сборные пункты... налицо массовые случаи саботажа, отказа в приеме повесток о мобилизации, неявки на призыв и вооруженного сопротивления»[231]. Тем удивительнее, что как-раз таки подобными «подвигами» предков гордятся и польские историки, и кое-кто из новейших исследователей в СНГ. Видимо, это какая-то новая доблесть — «откосить» от армии во время войны.
Но, может, все дело в том, что армия армии рознь? И точно, с призывом в немецкую, например, никаких проблем не было, поскольку поляки демонстрировали невероятную дисциплинированность. Возможно, и потому в том числе, что у гитлеровцев альтернативной службы в шахте или на лесоповале не предусматривалось. Подтверждение чему легко найти в материалах конференции, посвященной 60-й годовщине Варшавского восстания: «На решение о восстании в определенном смысле также повлияла и сталинская пропаганда, которая говорила так: Армия Крайова стоит с оружием у ноги, а в немецкой армии служат тысячи поляков, плохо настроенных к Советскому Союзу. Конечно, это была пропаганда, основанная на определенных реалиях, так как в немецкую армию призывали польское население с земель, включенных в Рейх, и не было возможности у кого-либо сказать, что я не пойду в немецкую армию — это было предательством, это означало пулю в лоб! В связи с этим много поляков действительно оказалось на восточном фронте и попадало в советский плен»[232]. Поистине, ларчик-то просто открывался. Что немцы, что Советы предлагали полякам два варианта, только в первом приходилось выбирать между пулей и армией, а во втором — между армией и лесоповалом. И, как показала практика, если на русский лесоповал польского патриотизма еще хватало, то на немецкую пулю уже нет.
Впрочем, надо учитывать и то обстоятельство, что именно на это время приходится начало активной деятельности организации «НЕ» (НЕзависимость), полного представления о которой нет до сих пор. Правда, в связи с ней всплывает фигура генерала Фельдорфа (псевдоним «Ниль»), уже упоминавшийся нами ранее. Еще в бытность свою руководителем действительно прославленного Управления диверсии — «Кедыва» (его подразделения имелись в каждом округе и на «восточных окраинах»), он в середине 1943 г. получил задание по созданию тайной организации «НЕ», которая должна была приступить к действию в случае вхождения Красной армии на территорию Польши. В эту организацию были переведены отобранные кадровые офицеры из АК, в том числе офицеры 2-го отдела польского Генштаба, занимавшиеся разведкой. При этом заставляет задуматься тот факт, что руководитель польских диверсантов, прославившийся многими операциями, был внезапно полностью выведен из структур АК, занимавшихся боевой деятельностью и даже удален из Варшавы.
Очень мало говорится сегодня о целях данной организации, а это: самооборона, пропаганда (в том числе и посредством распускания слухов), разведка и контрразведка, исследования настроений в Красной армии и народном Войске Польском. В общем, что-то вроде центра исследования общественного мнения, только с пушкой в кармане. Известно также, что в «НЕ» не брезговали и таким испробованным методом, как фальшивые доносы, чтобы расправляться со своими бывшими товарищами чужими руками. По некоторым данным, в задачи организации входило и проведение различного рода провокаций. Вот и в прямом саботаже призыва в Белоруссии и Литве чувствуется рука мастера диверсии. А так как практически в каждом населенном поляками местечке были члены АК, которые игнорировали призыв, то, естественно, все призывники в этих пунктах проходили проверку НКВД. В случае же оказания ими сопротивления реакция на это в условиях военного времени была однозначная. Не исключено также, что те члены АК, которые все же являлись на призывные пункты, «закладывались» мастерами провокаций из «НЕ», чтобы множить количество «жертв» НКВД. Иногда с целью срыва призыва проводились прямые акты террора. Так, в Вильно довольно успешно работало подразделение Союза польских патриотов, которому удавалось убеждать значительную часть членов АК выходить из подполья и вступать в Войско Польское. В ходе разработанной ответной акции «Моджев» были убиты 12 самых активных деятелей СПП, в том числе и руководитель отдела культуры. Естественно, сейчас это преподносится в Польше не иначе как акт героизма.
Сам же бывший главный диверсант АК, уже будучи арестованным НКВД, тем не менее не был опознан как руководитель «НЕ». А потому в результате расследования, проведенного в Польше после установления его личности, Фельдорф был обвинен в том, что от него поступали приказы по ликвидации в восточных округах АК представителей советской власти и солдат Красной армии. А тот факт, что судья на процессе над Фельдорфом оказалась еврейкой, многими «правдолюбами» в сегодняшней Польше трактуется как обстоятельство, однозначно свидетельствующее о неправомочности вынесенного генералу приговора, а значит, и о его полной невиновности.
Но это было позже, а осенью 1944 г. война между АК и НКВД только разгоралась. 2 сентября в райотдел НКВД г. Лиды поступило письмо, адресовавшееся «Коменданту гарнизона оккупационных войск», следующего содержания: «В ответ на непрестанное беззаконное задержание беззащитного гражданского населения, изуверских убийств солдат АК, довожу до сведения, что отряды АК будут противодействовать этому силой. Начиная с 2.IX мы прекратим движение поездов на железных дорогах. Если советские оккупационные власти будут продолжать террористические акты по отношению к беззащитному населению, то отряды Армии Крайовой начнут акции возмездия. Любой советский активист и солдат будет признан бандитом со всеми вытекающими из этого последствиями». Подписал его уже известный нам «Рагнер»[233]. К сожалению, это была угроза не только на словах. В ночь с 3 на 4 сентября в 8 километрах от Лиды был взорван железнодорожный мост, с 4 на 5 сентября на линии Лида — Барановичи в 4-х местах были взорваны железнодорожные пути, 6 сентября на самой станции Лида был взорван паровоз... Велся и террор против сотрудников органов власти. Убивались также и поляки, «посмевшие» сотрудничать с советской властью.
Польские исследователи с гордостью за польских борцов подпольно-террористического фронта говорят о достижениях соотечественников в Западной Белоруссии на основании данных, обнаруженных в теперь уже ставших доступными архивах НКВД: только за второе полугодие 1944 г. в западных районах Белоруссии совершено 222 теракта, 11 диверсий, 65 нападений на учреждения и государственные предприятия, а также 573 других акта активного бандитизма. В результате этих акций были убиты 20 работников МВД-МГБ, 17 офицеров Красной армии, 51 человек из кадров Красной армии, 41 человек из советского партактива, 76 человек, лояльно относящихся к советской власти.
Как наиболее типичные можно рассматривать сведения «Из справки штаба внутренних войск НКВД Белорусского округа о проведении чекистско-войсковой операции по ликвидации формирований польского подполья...» по двум бандам, ликвидированным в 1945 г.
Главарь бандформирования Василевский — бывший комендант полиции Козловщинского района (при немцах) в возрасте около 30 лет, житель местечка Альбертин Слонимского района Барановичской области, его родные проживают в местечке Альбертин, по национальности — поляки.
После изгнания немцев из Белоруссии Василевский ушел в подполье, установил связи с польским подпольем и с августа 1944 г. начал формировать банду из местных жителей-хуторян в юго-восточной части Липичанской пущи Козловщинского района, и к январю 1945 г. ему удалось сформировать банду до 200 человек из местных жителей, главным образом уклоняющихся от призыва в Красную Армию и польскую армию, создать свою агентуру в населенных пунктах вокруг района дислокации банды и создать большую сеть связников почти во всех населенных пунктах, в том числе в районных центрах Козловщина, Слоним, Дятлово.
Политическая подкладка банды Василевского:
До весны быть в подполье, скрываться в Липичанской пуще, накапливать силы, добывать оружие, уничтожать партийный и советский актив, пытающийся разоблачать банду, снабжать банду за счет ограбления населения, лояльно настроенного к Советской власти, и тем самым подчинить его своему влиянию.
Другую часть населения, главным образом непольского происхождения, запугать грабежами и террористическими актами и этим заставить население под страхом за свою жизнь и имущество помогать бандформированию.
Весной по указанию подполья (центра) поднять вооруженное восстание поляков под лозунгом борьбы "За единую и неделимую Польшу" в старых границах до 1939 г.
Бандпроявления банды Василевского
С августа 1944 г. по 30 января 1945 г. бандой было убито до 20 человек советско-партийных работников, на февраль месяц было намечено захватить предрика, начальника РО НКВД и НКГБ Козловщинского района, напасть на гарнизон войск НКВД 267-го стрелкового полка (состав гарнизона 82 человека), перебить личный состав и забрать оружие и боеприпасы...
За это время банда ограбила ряд населенных пунктов, забрала коров, свиней, муку, крупу, теплые вещи и т.д. Все награбленное вывозилось в Липичанскую пущу, а потом распределялось между бандитами, т.е. развозилось на хутора их семьям.
Банда Геруса немногим отличается от банды Василевского. Сам главарь банды Герус — бывший полицейский города Дятлово, происходит из местных жителей города Дятлово. Возраст 27 лет, поляк, образование ниже среднего. Банду сформировал в августе 1944 г. численностью около 60-75 человек, 50% личного состава банды (нелегалы) постоянно жили в лагере, в районе Репица.
Так как обе банды имели между собой связь и договоренность в действиях, поэтому проявления банды Геруса аналогичны с бандой Василевского, но, несмотря на это, бандиты не были объединены между собой и действия их были самостоятельны....
Принятие решения наркоматами НКВД и НКГБ: на основании данных специальной группы товарища Шилова и сложившейся обстановкой в связи с планом террористических актов банды Василевского было принято решение по ликвидации банды Василевского и одновременно ликвидировать банду Геруса.
Начало операции
В 7.00 7 февраля 1945 г. все командиры полков получили донесения от комбатов о готовности войск к началу операции. В 7.00 был подан сигнал по радио о начале движения истребительных отрядов и о начале прочески леса с запада на восток 373-м стрелковым полком, т.е. идти вслед за истребительными отрядами, одновременно загибать фланги 374 и 372 стрелков. полков.
К началу операции агентурной комбинацией группы товарища Шилова главари банд и их помощники были взяты живьем на явочной квартире, что внесло дезорганизацию в руководство бандами в критический момент.
В процессе прочески леса и обыска хуторов было захвачено 54 бандита живьем и 34 убито, а также захвачено связников бандитов 98 человек и разного возраста мужского населения на хуторах 289 человек...
От главарей банд также стало известно, что к началу операции ряд бандитов находился в деревнях Яворская Руда и Воля Крупица.
Для захвата бандитов в этих населенных пунктах была выслана ЗПГ (численностью) 120 человек под командованием заместителя командира 284-го стрелкового полка майора Здышенко, который к 24.00 7 февраля 1945 года прочесал указанные деревни, где взял 13 бандитов в Яворской Руде и 18 бандитов в Воле Крупице, одного убил при сопротивлении на чердаке дома.
Результаты операции
В итоге двухдневной операции 7 и 8 февраля 1945 года задержано при проческе хуторов южной части Липичанской пущи: 595 человек различных возрастов мужского населения. Из них убито: бандитов 34, захвачено бандитов — 109, захвачено связников банд — 98. Изъято оружия: винтовок, автоматов, пистолетов — 67, ручной пулемет — 1, гранат ручных — 26, радиостанция 6-ПК — 1 (неисправна), патронов разных — 4 000, лошадей с санями — 9, склад продовольствия — 1, разрушено землянок-тайников — 13 штук.
Из числа задержанных 595 человек после фильтрации освобождено 289 человек, остальные 306 человек распределяются: 34 убито, 109 посажено в тюрьму и 163 человека направлены в военкомат (призывной возраст).
Наши потери: один рядовой легко ранен»[234].
Эту довольно пространную выдержку мы приводим для того, чтобы представить типичную операцию НКВД, из тех, что были тщательно разработаны и имели эффект внезапности, особенно если банды — предпочитающие, кстати, в качестве мест для зимовок хутора и деревни — не смогли оказать значительного сопротивления, а значит, и сделать жертвами направленных против них действий мирное польское население. Кроме того, из данной справки ясно видно, что никаких тотальных репрессий со стороны чекистов не было: задержанных в ходе операций проверяли, после чего всех, не имеющих связей с бандитами, отпускали. Следует также отметить, что как бы гладко, или, напротив, с осложнениями ни проходила борьба с польскими «лесными братьями», общая ситуация для вооруженных отрядов АК начала заметно ухудшаться, так как против них были брошены не только получившие подкрепления части НКВД, но и части Красной армии, а также истребительные батальоны, сформированные из местного населения.
Естественно, что одним из главных врагов НКВД считал хорошо наследившего еще во время войны Зайончковского (псевдоним «Рагнер») и с сентября по ноябрь систематически ликвидировал его бандгруппы из состава южной группировки. Но поручику «Рагнеру» долгое время удавалось ускользать ото всех облав, места-то были знакомые. Наконец 3 декабря 1944 г. он вместе с остатками своих боевиков в количестве 30 человек был окружен в лесу у хутора Еремичи (по другим данным, около деревни Лесники). В результате «Рагнер» вместе со своим братом и 20-ю бандитами погибли. Что касается одного из командиров «Рагнера», известного нам «Пазуркевича», то он так просто не отделался и был казнен в городе Лида: «...на послевоенном рынке на углу современных улиц Ленинской и Ломоносова в присутствии полутора тысяч человек повешен подпоручик Армии Крайовой Ежи Баклажец ("Пазуркевич"). Тело провисело на виселице 3 дня». Однако из окружения удалось вырваться его адъютанту сержанту А. Урбановичу (псевдоним «Лялюсь»). «Лялюсь» пошакалил по лесам вокруг Лиды и Щучина до 27 мая 1945 г., когда его отряд был полностью уничтожен разведгруппой 34 полка НКВД. «В мае 1945 г. в Казимирове застрелился окруженный войсками НКВД 19-летний аковец по кличке "Лялюсь"»[235].
Командование обоих округов оценило сложившуюся ситуацию и приняло решение о расформировании лесных отрядов и легализации их членов. В связи с чем нужно вспомнить о том, что при всех округах АК и Делегатурах еще со времени немецкой оккупации существовали подразделения, которые занимались подделкой действующих личных документов немецких ведомств и учреждений. Особенно в этом деле отличились как раз структуры Национальных вооруженных сил. Например, Главное управление безопасности рейха даже предупреждало, что «почти все типы... личных документов, в том числе и материалы рейхсфюрера и военных частей, подделываются типографиями Национальных вооруженных сил». Это же в свое время отмечали и оккупационные гитлеровские власти в Вильно в 1942 г.:
«Из отчета оперативной группы А полиции безопасности о положении в Прибалтике, Белоруссии, Ленинградской области, за период с 16 октября 1941 г. по 31 января 1942 г.
3. Литва
"...подделка польских, немецких, белорусских, советских и латвийских паспортов производится в части своей очень умело. Примечательно, что польские католические священники поддерживают эту деятельность, предоставляя свидетельства о рождении или документы умерших. Изготовление фальшивых паспортов обеспечивает маскировку членов нелегальных групп, а также финансирование польских организаций"»[236].
Теперь же началась бурная деятельность соответствующего подразделения АК в Вильно по массовой фабрикации поддельных советских документов для легализации аковского подполья. Объем производства фальшивых документов был столь огромен, что за короткий период времени до августа 1945 г. так называемое подразделение АК по легализации «выдало на гора» около 20 тысяч самых разнообразных фальшивых документов, позволявших членам АК «сменить» личность или получить бронь от призыва в Красную армию. Естественно, появление такого количества фальшивок не прошло незамеченным НКВД, и в декабре 1944 г. было проведено массовое прочесывание населенных пунктов Виленской области с целью проверки всех поляков призывного возраста, что привело к временному прекращению операции по легализации членов АК, так как фальшивки уже не срабатывали. Можно себе представить реакцию патрулей, когда отнюдь не выглядевшие инвалидами поляки призывного возраста предъявляли им документы об освобождении от службы в армии. Результатом операций НКВД стало повторное бегство находившихся под угрозой ареста членов сети АК в леса, что, соответственно, рано или поздно приводило туда же и подразделения внутренних войск. К тому же, поскольку на голодный желудок по лесам особо не побегаешь, аковцы время от времени появлялись в населенных пунктах, чтобы пополнить запасы провианта. Реакцию НКВД на подобные визиты нетрудно себе вообразить. Тем более — и об этом можно прочитать в воспоминаниях многих современников — стреляли тогда в людей практически все, без особых угрызений совести и раздумий...
Командующий округом подполковник Ю. Куликовский «Рынграф» сформировал 4 лесных отряда, которые назывались отрядами самообороны Виленской земли. Однако существовать им на Новогрудчине и Виленщине оставалось недолго. НКВД на основании информации агентурных сетей определил дислокацию основных вооруженных групп Армии Крайовой и провел в начале 1945 г. несколько крупных операций, завершившихся окружением и разгромом основных отрядов АК. Вырваться из окружения удавалось лишь немногим. 2 февраля 1945 г. в 25 км от Новогрудка были разгромлены сразу 2 отряда в составе около 150 человек, объединенных для переброски в Белостокское воеводство. Войска НКВД вместе с истребительными батальонами окружили село, где располагались оба отряда, и взяли его штурмом, ликвидировав 82 человека и 25 взяв в плен. Вырваться и перебраться в Польшу удалось лишь командирам обоих отрядов. 4 февраля был частично уничтожен и третий отряд, преследование прорвавшихся бандитов закончилось полным их уничтожением 23 февраля недалеко от местечка Тургеле (Тургеляй) в Литве.
На Новогрудчине 6 января 1945 г. были частично разбиты объединенные отряды, сформированные из остатков соединения «Рагнера». Преследование и уничтожение остатков этих отрядов велось непрерывно в феврале и марте. В конце января был также уничтожен и отряд «Крыси» в Налибокской пуще, нарвавшийся на засаду 105-го пограничного полка НКВД. Однако, несмотря на эти успехи, к весне в Виленской области все еще сохранялись достаточно крупные силы АК. Современные польские источники говорят о том, что в тот период на Виленщине оставалось в виде лесных вооруженных отрядов около 400 человек, в составе конспиративной сети около 1 000 человек, имевших также оружие, а вне структуры АК оставалось около 2 тыс. других «нелегалов»[237].
В данном случае НКВД опять оказался, как говорится, не на высоте. Дело в том, что с осени 1944 г. АК и Делегатура начали внедрение своих кадров в структуры, занимавшиеся репатриацией польского населения в Польшу. Так, председатель Особого военного суда, прекратившего свою деятельность в октябре 1944 г., Охоцкий, был внедрен в управление главного уполномоченного по делам репатриации из Литовской ССР. Дело дошло до того, что советские органы предоставили в распоряжение этого управления даже транспортный самолет, и Охоцкий в течение нескольких месяцев распоряжался им. Таким образом ему удалось с использованием поддельных документов вывезти в Польшу значительное количество солдат и офицеров АК, а затем и боевиков, уцелевших после разгрома основных структур АК. Охоцкий, правда, был все же арестован в мае 1945 г., что явилось следствием неудачной операции по вывозу из Вильно 8 января последнего коменданта Виленского округа Ю. Куликовского (псевдоним «Рынграф»). Параллельно проводились операции против конспиративных структур АК, и в апреле 1945 г. был взят заменивший его майор Гейльман (псевдоним «Виленьчик»).
Занявший затем пост коменданта округа подполковник Олехнович (псевдоним «Погорецки») ввиду полной безнадежности ситуации начал выведение состава Новогрудского и Виленского округов в Польшу. Члены АК были внедрены в управления по репатриации польского населения и, используя возможности подразделения по легализации, смогли при помощи поддельных документов до августа 1945 г. перебросить в Польшу под видом репатриантов большинство членов вооруженных формирований и нелегальной сети АК, в том числе около 300 боевиков из Новогрудского округа. Однако 15 августа 1945 г. был арестован последний комендант Новогрудского округа АК Л. Ненартович (псевдоним «Мазепа»), после чего наиболее значительные организованные конспиративные структуры АК на территории Западной Белоруссии и Литвы перестали существовать.
Но на этом война не закончилась. Оставались остатки территориальной сети и мелкие отряды АК, которые не смогли или не пожелали уйти в Польшу по различным причинам. Архивные документы приводят впечатляющие цифры тех, с кем приходилось воевать в 1944-1946 гг. на территории Белоруссии: «Бандитские формирования в первый период после изгнания немцев представляли собой крупные, хорошо вооруженные и экипированные воинские единицы, находившиеся под командой опытных конспираторов и офицеров, объединившиеся и координировавшиеся эмиссарами заграничных центров...
При их разгроме убито 3 035 и арестовано 17 872 бандитов и участников подпольных антисоветских организаций. Разоблачено и арестовано активных пособников банд, подпольных организаций и ставленников немцев 27 950 человек. Разоблачено и арестовано 5 620 агентов иностранных разведывательных и контрразведывательных органов. Всего было ликвидировано 814 подпольных террористических организаций и вооруженных банд, из них: 667 польских, 97 белорусских, 23 украинских и 27 других фашистско-националистических организаций и банд.
В ходе ликвидации подпольных банд и организаций изъято: минометов — 211, противотанковых ружей — 193, пулеметов — 3 587, автоматов и винтовок — 68 377, пистолетов — 2 979, гранат и мин — 36 078, тола — 5 тонн, около 4 миллионов боепатронов, 40 множительных аппаратов, 47 раций, поддерживающих двустороннюю связь с заграничными руководящими центрами.
В этой борьбе с нашей стороны имеются также значительные потери. Общее число убитых с нашей стороны — 924 человека...»[238]
Наступило 9 мая 1945 г., кончилась страшная война, но только не для вольнолюбивых польских «партизан», покой которым только снился. Впрочем, они эту дату по-своему отметили. Например, в Сопоцкинском районе Гродненской области. «10 мая бандиты совершили нападение на д. Престунь Голынковского сельского совета... А местным учительницам в д. Перстунь и д. Бяры... под угрозой расстрела на голове выстригли кресты. Начальник Сопоцкинского гарнизона полковник Шленков вынужден был с 12 июля ввести военное положение на территории района. В приказе отмечалось: "В целях полной ликвидации банд АК... всему населению... запрещаю выезды и хождения из одного населенного пункта в другой позже 21.00 часа и ранее 8.00"»[239].
НКВД тоже не сидел сложа руки, и в июле того же 1945 г. была разработана и арестована оставшаяся часть командования Виленского округа АК, в том числе и.о. коменданта округа майор В. Хжоншчэвски (псевдоним «Ксаверы» и «Крук»). В сентябре было покончено со специалистами по подделке документов — подразделением по легализации. Правда, еще год действовала шпионская организация «Аушра». Так как в то же самое время перебазировавшиеся в Польшу структуры Виленского округа организовали шпионскую сеть, снабжавшую политической, экономической и военной информацией бывших союзников СССР, то не будет преувеличением утверждать, что пресловутая «Аушра» занималась тем же самым.
Но это были уже судороги. Тем кто не смог удрать за Буг и не хотел сдаваться советским властям, оставалась только бандитская жизнь в лесах. Началась эпоха сооружения потайных бункеров и схронов в деревнях и лесах. И тут уже стало ясно, что принципиальной разницы между литовскими, белорусскими и польскими бандформированиями нет. Лесные бандформирования уже включали в себя и тех и других. Общий враг объединяет, что подтверждает и Я. Малецкий: «Летом 1944 г., после занятия большевиками Западной Беларуси, большая часть польских военных, во главе с их командиром, полковником Филиповичем, предательски была захвачена и ликвидирована чекистами. Остальные присоединились к белорусскому антисоветскому партизанскому движению, вызванному жестокими большевистскими репрессиями против всех тех, кто имел какую-либо связь с немцами. Вот только в этом партизанском движении, какое продолжалось лет десять и создало большевикам немалые трудности, выросло боевое братство поляков и белорусов»[240].
Впрочем, и наступивший 1946 год в сознании благородных польских робин гудов практически ничего не изменил. Сдаваться они не собирались, напротив, упорно утверждали свою «польскость». Благодаря дотошным польским собирателям «партизанских мемуаров» сегодня появились весьма любопытные воспоминания об одной такой бандгруппе, оставшейся от АК и просуществовавшей до конца 40-х годов. Она действовала в Щучинском и Лидском районах, где во время войны были наиболее сильные структуры АК, а затем велась малая война против советских партизан. Остатки недобитых отрядов АК были организованы в виде так называемого «округа 49/67» под командованием подпоручика А. Радзивоника (псевдоним «Олех»). Причем, продолжая свою подпольную деятельность, бандгруппы АК надеялись на скорую войну между СССР, с одной стороны, и Америкой и Англией, с другой, в результате которой будет восстановлена Польша в границах 1939 г.
А потому в качестве приоритетов ими провозглашалась борьба с советской администрацией и ее «прислужниками» — НКВД и его агентурой. Процитируем воспоминания одного из «партизан»: «Нет, не было каких-то особых судов. Нам было достаточно мнения населения — они говорили, что тот или этот переходит все возможные границы поведения. У нас тогда не было никаких сомнений. ...если речь идет об этих большевиках, то сомнений не было... Замочить, и конец». А дальше идут еще более интересные признания бандита, которые, правда, совершенно не вяжутся с либерально-историческими сказаниями о кровожадности НКВД: «Странно, что советские власти не применяли в таких случаях больших репрессий. Немцы сразу бы человек десять из такого села взяли и убили. А эти нет (выделено автором). Все обычно знали, что пришли, скажем, пятнадцать человек. Они схватили в деревне их людей (имеются в виду лица, сотрудничавшие так или иначе с НКВД. — Прим. авт.) — и повесили или там застрелили. И все это, в общем, как-то сходило». Кстати, там же можно и такое про геройских ребят родом из АК почитать: «В завершающий период деятельности польской самообороны округа 49/67 борьба становилась все более беспощадной, не было уже места снисходительности для предателей, доносчиков и советских агентов. В некоторых случаях даже применялся принцип коллективной ответственности к семьям доносчиков. ...Я хотел сказать, что, к сожалению, иногда наши акции были очень суровыми. Необходимо сильно карать, иногда надо для примера и для устрашения. А иного выхода не было. Или борьба или ничего»[241].
О действиях «нелюдей-большевиков», которые якобы уничтожали поляков без разбору, тоже кое-какие свидетельства остались. Такие, например: «...B своем письме И.В. Сталину, датированном третьим сентября 1945 г., первый секретарь Юратишского райкома КП(б) Б Молодечненской области A.A. Кузнецов писал: «В своем большинстве бандиты из местного населения. Есть семьи, где по двое и даже по трое мужчин находятся в банде, а семьи живут преспокойно, и они же застращивают крестьян, помогают бандитам. Такие семьи почти все числятся на учете в органах НКВД, но что-либо с ними сделать невозможно. (Каково!!! И это при сформировавшемся демоническом образе всесильного НКВД! — Прим. авт.). Невозможно наказать и бандита, если его поймали без оружия, и НКВД подержит, а потом отпускают, как уклоняющегося от военной службы...
К тому же сотрудники органов НКВД указывали на неэффективную работу прокурорских работников, которые проводили очные ставки бандитов с осведомителями, после чего последних бандиты убивали»[242].
Да, как это ни странно, с лесными польскими патриотами достаточно долго «цацкались», никак не могли отловить, а ведь даже отдельные примеры их славной деятельности во имя Польши впечатляют.
12.02.1947 г. — расстреляно 9 человек, обвиненных в сотрудничестве с советской властью.
07.09.1948 г. — группа «Петера» ликвидировала колхоз им. Ворошилова. Расстреляны особо вредные советские активисты: Хомич, депутат сельсовета, председатель колхоза Бунько, учительница Пурвина (население ее не любило, грубая какая-то была!).
10.09.1948 г. — группа «Цыгана» ограбила почтовое отделение, добыв 24 тыс. рублей, застрелен работник министерства финансов БССР (видимо, поддержки населения на жизнь все же не хватало).
21.09.1948 г. — группа «Цыгана» ликвидировала в селе Кудзерки 10 человек, обвиненных в доносительстве.
В том же 1948 г. повесили на телеграфных столбах двух инструкторов из Москвы — очень плохо относились к крестьянам.
Но, как говорится, сколько веревочке не виться... Зимой 1949 г. бандитов из АК НКВД начал наконец уничтожать и в апреле (по другим данным, в мае) дело дошло до самого «Олеха» и его отряда: главарь банды и 8 его подручных были убиты в столкновении у местечка Василишки. Естественно, начались и репрессии против польского порядка и его сторонников, аресты «невинного гражданского населения». Что в конечном итого привело к ликвидации остатков организации АК в данном регионе; тем не менее свидетельства об их «славном боевом прошлом» сохранились и поныне. В частности, кроме отряда подпоручика Олеха в Лидском уезде действовали в 1945-1948 гг. отряды Михала Дураса и Яна Букатки, а в районе Ивье и Воложина — отряд Болеслава Юргеля — «Еленя», а также группа Зенона Забродского. Всех этих пост-аковских недобитков ждал один и тот же конец. Дурас погиб 28 марта 1948 г. в бою с НКВД в Большом Селе (Лидский район). Банда Букатки была разбита 28 марта 1948 г. в Домейках, главарь был убит. Юргель погиб в 1950 г. около Бакшт. Забродский был убит НКВД еще в конце 1949 г. В 1949-1951 гг. в районе Воложина и Ивеньца еще шастали по лесам банды Радюка и Шыдловского»[243].
Помимо этого, у современных польских летописцев можно найти и биографии отдельных «героев» борьбы за польскую принадлежность «восточных окраин», чуть ли не сравнимые с житиями святых. Вот какими громкими делами «прославился» на белорусской земле один из них, а именно пан Дурас:
«В 1945 г. тергруппа Дураса убила 8 военных на хуторе Островля, работника милиции в деревне Верх-Лида.
Осенью 1945 г. в Цебах во время ужина Дурас с сообщниками ворвался в хату и демонстративно за столом застрелил Яна Филипчика, а также его соседа Игната Шешку.
В мае 1946 г. Михаил Дурас ночью ворвался с несколькими сообщниками в дом Петрыковского в дер. Малейковщина. Убил Болеслава Петрыковского, его жену, сына Томаша и дочку Геню. Сына Эдика не было дома. Дурас ждал до утра и довел преступление до конца...
...активная участница банды Стефания Тубелевич, догнав убегавшую от бандитов молодую девушку, которая работала финансовым агентом, зубами, как волчица, перегрызла ей горло.
Гордон-Лялевская в одном из населенных пунктов заперла в бане семью из 5 человек и живыми сожгла, причем вместе с матерью и грудного ребенка.
Бандиты из банды Дураса при уничтожении семьи старосты Цвермского с/с Ковальчука у его беременной дочери выдавили плод, после чего ее и всю семью задушили колючей проволокой.
Тергруппа Букатки на протяжении 1946-1948 гг. совершила 20 террористических актов над советским активом и местным населением, в результате которых убито 4 председателя с/с, сожжено 2 с/с и ограблено 2 магазина сельпо».
Что же касается Букатко, то этот перевертыш до 1946 г. был председателем сельсовета, и многие его бывшие работники поддерживали с ним связь. Да и вообще немало польских семей оказывали поддержку бандформированиям. И все же с более или менее организованными бандформированиями в Западной Белоруссии и на Виленщине в целом было покончено в 1947 г. Правда, отдельные бандиты прятались по лесам еще до начала 50-х гг., но постепенно их тоже либо поймали, либо уничтожали. А до тех пор они продолжали осуществлять «защиту» своих соотечественников следующим образом:
«...летом 1950 г. я убил уполномоченного агента по Третьяковскому сельсовету Лидского района Дягилева... Убил я его из-за того, что подозревал в связи с органами МВД и что он пробовал меня задержать». (Из протокола допроса И.А. Грынцевича от 20 октября 1953 г.)
«Узнав о том, что в деревне находится работник финансовых органов, Грынцевич на рассвете пролез в окно хаты и на глазах онемевшей от страха хозяйки убил ни в чем не повинного сонного человека, забрал документы и исчез...»
Всего же за период 1945-1948 гг. именно в этих местах, где правила во время гитлеровской оккупации АК, т.е. в Лидской и Щучинском районах, террористами из АК было убито 257 человек партийных и советских работников, офицеров и т.д. и более 3,5 тыс. человек населения[244]. Так что судите сами, какие «герои» воспеваются ныне в Польше. Вместе с весьма похожими чеченскими...
Агония на Западной Украине
В Западной Украине по уже известным нам обстоятельствам ситуация складывалась совершенно иначе. Это подтверждают и польские источники: «После разгрома частей, сформированных для акции "Буря", партизанская активность АК на этих территориях была, как кажется, значительно слабее, чем на севере от них, что по крайней мере частично явилось результатом украинской стихии. Во всяком случае, документы НКВД значительно чаще говорят об УПА, чем о польской конспирации, которая преимущественно имела городской характер»[245].
На Волыни ввиду того, что основные силы АК, вышедшие из подполья и создавшие 27-ю дивизию, практически полностью покинули ее территорию, партизанских отрядов АК не осталось. Тем не менее АК, а точнее, ее наследница — уже известная нам организация, попыталась даже в столь безнадежных условиях хоть немного, да напакостить. Если уж не удалось сорвать мобилизацию в армию «наймитов» Берлинга и РККА, то при известной доле находчивости и этот провал можно было обернуть в свою пользу. Так, в конце весны 1944 г. известный на Полесье партизан М. Собесяк получил разрешение советского командования на формирование сильной партизанской бригады для последующей переброски в Польшу. И формировал он ее из всех, кто хотел воевать с гитлеровцами: из польских партизан АК и тех, кто был в советских партизанах, из членов польских самооборон, офицеров запаса прежней польской армии. Однако из состава бригады в 900 человек около 300 были арестованы НКВД, которому стал известен приказ АК, предписывающий офицерам луцкого инспектората вступить в нее полным составом с целью проникновения в командование всех ее подразделений и штаб. И если бы эти планы не удалось вовремя предотвратить, то после прибытия бригады на территорию Польши Собесяку было бы предложено перейти на сторону польского подполья. В случае же его отказа и он и его штаб были бы ликвидированы, а бригада перешла под командование «НЕ». И пусть этого все-таки не случилось, о доверии членам АК не могло быть и речи, тем более что легализоваться они и не собирались.
В округе АК №3 (Львов, Станиславов, Тернополь) после завершения «Бури» и ареста высших офицеров и командования АК округа на месте осталась вторая, так сказать, запасная структура, подготовленная главным диверсантом Фельдорфом (псевдоним «Ниль») — организация «НЕ» под командованием подполковника Ф. Янсона (псевдоним «Райграс»). Янсон во время проведения «Бури» остался в подполье и ликвидировал структуру штаба АК, создав штаб «НЕ». «НЕ» продолжала поддерживать радиосвязь непосредственно с Лондоном. А так как многие командиры АК были известны НКВД, их перебросили в соседние районы Польши. Туда же были передислоцированы и партизанские отряды, остававшиеся на тот момент на территории, занятой немцами.
В отличие от других округов АК (на Волыни, в Белоруссии и Литве) в Галиции различные вооруженные организации под эгидой «НЕ», вошедшие в 1943 г. в АК в рамках объединения польского подполья, действовали практически независимо друг от друга. Наиболее сильной структурой оставалась «Национальная военная организация». В ее подчинении находился даже один небольшой партизанский отряд. Однако она в основном занималась пропагандистскими мероприятиями, издавая несколько газет вплоть до начала 1945 г. В связи с тем что у организации не хватало финансов на свою деятельность, единственной удачной ее акцией стало нападение на магазин «Гастроном» во Львове. На этом все и закончилось, так как вскоре ее участники были арестованы. Несколько позже, в начале марта 1945 г., НКВД окружил и полностью уничтожил и партизанский отряд «Национальной военной организации», находившийся к югу от Львова.
Также во Львове после установления там советской власти действовала небольшая группа организации «КОН» (Конвент национально-освободительных организаций), не вошедшая в состав «НЕ». Однако и эта организация ни в чем себя особенно не проявила и до середины 1945 г. занималась в основном изданием нелегальной газетки.
В Галиции НКВД посредством хорошо налаженной агентурной работы удалось ликвидировать структуры «НЕ» к концу 1945 г. Во Львове было арестовано около 130 членов этой организации. В феврале 1945 г. в сети НКВД попал комендант округа Ф. Янсон. В феврале 1945 г. было ликвидировано командование станиславовского округа, в июне — радиостанция округа под Львовом, в конце 1945 г. перестал существовать округ. Впрочем, активных действий эти округа не вели, ограничиваясь изданием нелегальной прессы. Тем не менее надо отметить, что оставшиеся структуры «НЕ» пытались организовать побеги арестованных членов, и это им даже частично удалось в октябре 1945 г.
Как ранее в Белоруссии и Литве, значительную часть структур АК, а потом «НЕ» полякам удалось переправить с Западной Украины на территорию Польши. После чего полякам с Украины и Белоруссии пришлось пережить драматический эпизод прощания с родиной. Также как и украинцам с белорусами. С той разницей, что одни ехали в Польшу, а другие в СССР.
А в заключение, как всегда, приведем высказывания тех, кто жил в интересующий нас период времени и был непосредственным свидетелем и участником обсуждаемых событий, в отличие от современных исследователей, знающих их исключительно по документам. Вот что говорит Збигнев Залуский, который в свое время очень точно поставил перед бывшими солдатами Армии Крайовой вопрос, столь популярный сегодня в стане любителей альтернативной истории: «...Несколько лет тому назад в группе бывших солдат одного из элитных отрядов Армии Крайовой, прославившегося необычайным мужеством в борьбе и чрезвычайными потерями, в группе, имевшей в своем составе двух доцентов, доктора, инженера и журналиста, возник проблемный вопрос: а что было бы, если бы война закончилась 20 июля 1944 г., если бы "Лондон" победил. Кто-то из присутствующих грустно улыбнулся: "Ну что ж, не погибло бы столько товарищей. Избежали бы мы столько действительно незаслуженных унижений и страданий. А сегодня наверняка были бы мы... старшими сержантами полиции. Было бы столько работы в первые годы, что не пришлось бы нам подумать себе, о будущем, об учебе"».
А вот что на ту же тему заметил министр иностранных дел эмиграционного правительства Польши в Лондоне Эдвард Речински: «...в годы войны он и его коллеги делали все, чтобы Волынь и Галичина остались в составе Польши. Но сейчас он очень рад, что поляки потерпели поражение. Потому что "если бы мы победили, то имели бы потом то, сейчас я вижу в Боснии..."»[246]
Другое дело, что ни первому ни второму нынешние польские историки не верят, и в многочисленных работах упорно проводят свою линию, примерно так же, как делает это пан Мотыка:
«— Поиграем в "если бы да кабы", то бишь в так называемую альтернативную историю. Что было бы, если бы в послевоенной Польше к власти пришло некоммунистическое правительство; было бы оно вынуждено — чтобы подавить украинское восстание на юго-восточных землях — также прибегнуть к массовым депортациям украинского ...населения?
— Демократическое польское правительство, по моему мнению, не провело бы такой операции. Она бы не была необходима. ...Свободное польское правительство чего-либо такого не сделало бы. В междувоенном двадцатилетии государство ликвидировало без депортации белорусское и коммунистическое партизанское движение, действовавшее на значительно большей территории»[247].
И наконец, еще один перл из исторической сокровищницы пана Мотыки: «...конституция Второй Речи Посполитой гарантировала всем нациям, в том числе и украинцам, равные права, но на практике украинцы были людьми второй категории. Но я не считаю, что это была система, подобная тоталитарной. И антиукраинские акции — пацификации — вызывались террористическими акциями ОУН. Политика Второй Речи Посполитой к украинцам — оскорбительная, но ни в коем случае не оправдывала акций украинских националистов на Волыни»[248].
А теперь давайте и мы попробуем выдать свой прогноз относительно развития ситуации на территории бывших «восточных окраин» в том случае, если бы осуществился сценарий стратегов из АК. Боюсь, он будет таким же, как у Залусского и Речинского. А значит, одними пацификациями дело не обошлось бы, поскольку переполненным взаимной ненавистью боевикам из УПА, белорусских антисоветских формирований вроде «Черного кота», и «Народной партызанки» ни польская конституция, ни замечательное некоммунистическое правительство были бы не указ. Вследствие чего «бело-красным и пушистым» пришлось бы заниматься ровно тем же, за что они сегодня с пеной у рта клеймят НКВД. Однако можно не сомневаться, что ныне это называлось бы не репрессиями против украинцев и белорусов, а защитой территориальной целостности Польши и борьбой с терроризмом.
Поляки в составе советских силовых структур на Западной Украине, Белоруссии и в Литве после освобождения от гитлеровской оккупации
После освобождения бывших «восточных территорий» силовые органы советской власти, и в особенности на Западной Украине, в силу активизировавшихся после ухода фронта на запад структур ОУН и УПА, начали организовывать вспомогательные вооруженные формирования из польского населения. Эти формирования назывались истребительными батальонами и в них участвовали сотни поляков.
Но в самом начале появилась так называемая «польская милиция». Как указывают все исследователи, явление это до сих пор мало исследовано. Известно оно, в общем-то, из донесений структур самой АК: «...в Коломыи... милиция польская в большевистских мундирах... Арестовано, вывезено и расстреляно определенное количество украинцев. Встречаются также случаи арестов и вывозов среди поляков. Это применяется против тех лиц, которым большевики вменяют тесное сотрудничество с немцами. Объявления на местах на русском и польском языке»[249]. Есть также сведения и со стороны УПА о том, что данная милиция проводила облавы на уклоняющихся от призыва в Красную армию. УПА также отмечала, что польская милиция отслеживала перемещения ее отрядов в Тернопольской области и информировала об этом НКВД.
В настоящее время многие польские историки (в частности и сотрудники польского Института национальной памяти) рассматривают как участие поляков в рядах этой милиции, так и явление формирования истребительных батальонов в начальной стадии преимущественно из поляков как коллаборационизм с «советскими оккупантами». Однако опять же многие из них упускают из виду тот простой факт, что после ухода отрядов АК с Украины — это в особенности касалось 27-й Волынской дивизии — на определенный период, пока не произошло достаточного укрепления советских органов на местах — никуда не исчезли сильные структуры УПА, получившие достаточные запасы вооружения от гитлеровцев и продолжавшие в том числе нападать и на деревни и села, населенные поляками. По данным польских исследователей, только в феврале 1945 г. в Тернопольской области формирования УПА сожгли около 50 польских деревень, убив в общем около 1 000 человек. В этих условиях поляки вынуждены были снова организовывать или же попросту реанимировать свои структуры самообороны. Эти самообороны и стали основой истребительных батальонов. Командовали этими батальонами, естественно, офицеры из НКВД. Однако это была единственная в условиях того времени возможность получить оружие и защищать свои села. Называть эти батальоны структурами НКВД просто смешно, так как личный состав их не формировался из работников НКВД. Так же несерьезно было бы называть польские структуры самообороны на Украине в период 1943-1944 гг. структурами АК только на том основании, что в них участвовали члены АК. А ситуация была серьезна. Хоть и утверждают украинские историки, что к тому времени УПА начала войну только против Советов, хоть и приводятся данные о переговорах пост-аковских структур и УПА о возможном взаимодействии против этого врага, но все же УПА продолжала вести войну против польского гражданского населения, считая его союзником Советов, и иначе невозможно объяснить такие вещи, как развертывание настоящих боевых действий в Трембовльском районе против населенных пунктов с преимущественно польским населением. Там на деревню Глещава в феврале 1945 г. напал отряд УПА силой 500 человек, среди защитников села было 48 убитых и 36 раненых. В том же районе за село Борычовка бой шел в течение 10 часов, причем участие в нем принимало и советское подразделение. И примеров таких не счесть. При этом следует учесть, что истребительные батальоны использовались только для борьбы с УПА. Уже в феврале 1945 г. в Западной Украине действовало 292 таких батальона, где поляки составляли до 80% личного состава. Поданным польского исследователя Т. Збыша, примерно 23 тыс. поляков из 50 тыс. участников самооборон в Галиции служили в истребительных батальонах.
Поражает только характеристика участия своих же соотечественников в этих формированиях. Опять идет подтекст — сдохни, поляк, но с Советами не сотрудничай! Маститый польский историк и большой поклонник чеченских боевиков, пан С. Чещельский считает, что причиной участия истребительных батальонов, организованных Советами, были убийства поляков, совершаемые украинскими националистами. И хотя вроде бы, с одной стороны, это было оправданно, а с другой стороны, поляки как бы замарались — ведь они становились исполнителями советских репрессий против украинского подполья. И по его мнению, это делалось специально, ведь это была реализация старого принципа «разделяй и властвуй». То есть опять — умри, поляк, но с Советами не сотрудничай! Хотелось бы только посмотреть, как на головорезов из УПА подействовала бы информация, что поляки гордо отказываются от оружия НКВД. Это еще почище знаменитых слов Троцкого в Бресте насчет того, что не будет ни мира, ни войны, а армию распустим.
Истребительные батальоны действовали также и в Белоруссии, хотя трудно сказать, каково было в них участие местных поляков. Но были и такие (по разным данным не более четырехсот человек). И служили поляки в истребительных батальонах хорошо, так как многие из них получили советские награды. И спасибо им большое за то, что не надо было отвлекать советских солдат с фронта для борьбы с УПА и прочими партизанами, вдруг открывшими для себя «боевое содружество». Это была реальная помощь, так же как и помощь семьи Струтынских на Волыни во время войны, помощь солдат народного войска польского. Оно-то дошло до Берлина. Но, видимо, это позорная страница польской истории. Вот если бы исполнились мечты Студницкого и Войско Польское было дозволено «поумневшим» на польский лад Гитлером и оно вошло бы в Киев или Минск вместе с близкими цивилизационно «товарищами по оружию» — это, наверное, было бы другое, славное дело в польской истории. Но, слава богу, не суждено было это полякам. Хотя, если судить по историческим стенаниям из-за Буга, так хотелось....