— Пока. – Он бросил деревянный меч и побежал вслед за матерью.
Скара уставилась на Колючку Бату. Ей пришлось смотреть снизу вверх, поскольку Избранный Щит возвышалась над ней. Очевидно, сама она гребнями не пользовалась. Волосы с одной стороны ее головы были подрезаны до темной щетины, а с другой завязаны в узлы и косички, и спутанные клубки были заколоты немаленьким состоянием в серебряных и золотых кольцах-деньгах.
Говорили, что эта женщина одна сражалась с семерыми мужчинами и победила, и эльфийский браслет, яростно сиявший желтым на ее запястье, был ей за это наградой. Женщина, носившая клинки вместо шелков и шрамы вместо украшений. Которая пристойность попирала сапогами и никогда не извинялась. Женщина, которая скорее разобьет дверь лбом, чем постучит.
— Я узница? – Скара собиралась сказать это с вызовом, но получился лишь мышиный писк.
Выражение лица Колючки было сложно понять.
— Вы принцесса, принцесса.
— По моему опыту разница небольшая.
— Похоже, вы никогда не были узницей.
Презрение, и кто бы стал ее за это осуждать? Горло Скары так перехватило, что она едва могла говорить.
— Ты, должно быть, думаешь, какая я мягкая, слабая, изнеженная дура.
Колючка коротко вздохнула.
— На самом деле я думала… о том, что чувствовала, когда увидела своего отца мертвым. – Ее лицо, быть может, не выдавало никакой мягкости, но голос выдавал. – И думала, что бы я почувствовала, если бы увидела, как его убивают. Если бы видела, как его убивают прямо у меня на глазах, а я не могу ничего поделать, только смотреть.
Скара открыла рот, но слов не нашлось. Это было не презрение, а жалость, которая душила ее куда сильнее.
— Я знаю, каково это, – напускать на себя храбрый вид, – сказала Колючка. – Отлично знаю. – И Скара почувствовала, что ее голова вот-вот лопнет.
— Я думала… что если б была в вашем положении… Я бы все глаза выплакала.
Скара громко, глупо всхлипнула. Ее глаза зажмурились, полились слезы, ребра содрогались. Она хрипела и булькала. Стояла, свесив руки, и плакала так сильно, что все ее лицо болело. Какая-то маленькая частичка её была озабочена тем, что это совсем не похоже на пристойное поведение, но она не могла остановиться.
Она услышала быстрые шаги, ее схватили, как дитя, и крепко, уверенно обняли – так же, как обнимал ее дедушка, когда они смотрели, как отец горит в погребальном костре. Она вцепилась в Колючку и зарыдала, завыла ей в рубашку, выкрикивая обрывки слов, которые сама не понимала.
Колючка не шевелилась, не издавала ни звука. Лишь долго держала Скару, пока та не перестала содрогаться. Пока ее рыдания не стали всхлипами, которые сменились неровными вздохами. Потом Колючка очень мягко отпустила ее, протянула белый платок и, несмотря на то, что ее рубашка была насквозь мокрой от слез, коснулась пятнышка на платье Скары, а потом предложила платок ей.
— Вообще-то он для моего оружия, но, думаю, ваше лицо намного ценнее. А может, и опаснее.
— Прости, – прошептала Скара.
— Не стоит. – Колючка глянула на золотой ключ на своей шее. – Я рыдаю куда сильнее каждое утро, когда просыпаюсь и вспоминаю, за кем я замужем.
Скара, всхлипывая, засмеялась, и сильно высморкалась. Впервые с той ночи она почувствовала, что в какой-то мере снова приходит в себя. В конце концов, она, наверное, все-таки сбежала из Йельтофта. Когда она вытерла лицо, раздался стук в дверь.
— Это Синий Дженнер.
Было что-то обнадеживающее в его потрепанности, когда он, сгорбившись, протиснулся в комнату. Он был одним и тем же и на корме корабля, и в покоях королевы. Увидев его, Скара почувствовала себя сильнее. Ей нужен был именно такой человек.
— Помнишь меня? – спросила Колючка.
— Такую женщину сложно забыть. – Дженнер глянул на ключ на ее шее. – Поздравляю с замужеством.
Она фыркнула.
— Только мужа моего не поздравляй – он все еще в трауре.
— Вы посылали за мной, принцесса?
— Да. – Скара шмыгнула носом и расправила плечи. – Какие у тебя планы?
— Я всегда был не мастак планировать. Королева Лаитлин предложила мне достойную плату, чтобы я сражался за Гетланд, но, если честно, война – дело молодых. Может, снова поведу Черного Пса по Священной… – Он взглянул на Скару и вздохнул. – Я обещал Матери Кире, что провожу вас к вашей кузине…
— И сдержал обещание, несмотря на опасности. Я не должна просить тебя о большем.
Он вздохнул тяжелее.
— Но собираетесь, так ведь?
— Я надеялась, что ты, быть может, останешься со мной.
— Принцесса… Я старый налетчик, уже два десятка лет как не в лучшей форме, да и в лучшей красавчиком не был.
— Несомненно. Когда я впервые тебя увидела, решила, что ты потрепан, как старая носовая фигура корабля.
Дженнер почесал седую щетину на подбородке.
— Справедливое суждение.
— Глупое суждение. – Голос Скары надломился, но она прочистила горло, вдохнула и продолжила. – Теперь я это понимаю. Эта носовая фигура мужественно встречала худшую непогоду и, несмотря ни на что, привела корабль домой. Мне не нужен красавчик, мне нужен верный.
Дженнер вздохнул еще тяжелее.
— Я всю свою жизнь был свободным, принцесса. Ни на что не смотрел, кроме горизонта, и никому не кланялся, кроме ветра…
— И горизонт поблагодарил тебя? Вознаградил ли тебя ветер?
— Должен признаться, не очень.
— Я вознагражу. – Она схватила его шишковатую руку двумя своими. – Свободному человеку нужна цель.
Он посмотрел на свою руку в ее ладонях, а потом на Колючку.
Та пожала плечами.
— Воин, который сражается только за себя – обычный головорез.
— В моих глазах ты прошел испытание, и я знаю, что могу тебе верить. – Скара заставила старого налетчика посмотреть ей в глаза. – Останься со мной. Пожалуйста.
— О боги. – Жесткая кожа вокруг глаз Дженнера сморщилась, когда он улыбнулся. – Как я могу ответить «нет» на это?
— Никак. Скажи, что поможешь мне.
— Я ваш человек, принцесса. Клянусь. Клятвой солнца и клятвой луны. – Он немного помедлил. – Но… помочь вам в чем?
Скара неровно вздохнула.
— Помнишь, я сказала, что увижу Тровенланд свободным, замок моего деда – отстроенным заново, а труп Светлого Иллинга – брошенным воронам?
Синий Дженнер высоко поднял свои неровные брови.
— За Светлым Иллингом вся сила Верховного Короля. Говорят, пятьдесят тысяч мечей.
— Лишь полвойны ведется мечами. – Она прижала палец к голове, так сильно, что стало больно. – Другая половина ведется здесь.
— Так… у вас есть план?
— Я что-нибудь придумаю. – Она отпустила руку Синего Дженнера и посмотрела на Колючку. – Ты плавала с Отцом Ярви в Первый из Городов.
Колючка хмуро посмотрела на Скару поверх своего кривого от многих переломов носа.
— Ага, плавала, с Отцом Ярви.
— Сражалась в поединке с Гром-гил-Гормом.
— Тоже верно.
— Ты Избранный Щит королевы Лаитлин.
— Вы знаете, что это так.
— И, стоя за ее плечом, ты, должно быть, видишь и большую часть короля Утила.
— Более чем.
Скара смахнула последнюю влагу с ресниц. Она не могла позволить себе плакать. Она должна быть храброй, умной и сильной, какой бы слабой и испуганной она себя ни чувствовала. Она должна сражаться, поскольку больше у Тровенланда никого нет, и слова должны стать ее оружием.
— Расскажи мне о них, – сказала она.
— Что вы хотите знать?
Знание это сила, как всегда говорила Мать Кира, когда Скара жаловалась на ее нескончаемые уроки.
— Я хочу знать все.
За нас обоих
Рэйт проснулся, яростно дернувшись, и обнаружил, что кто-то трогает его рукой.
Он схватил ублюдка за шею и шарахнул о стену, рыча и вытаскивая нож.
— Боги, Рэйт, это я! Я! Я!
Только тогда в мерцающем свете факела в коридоре Рэйт увидел, что схватил своего брата и уже собирался перерезать ему горло.
Его сердце громко стучало. Через миг он понял, что находится в цитадели Торлби. В коридоре за дверью Горма, запутавшись в одеяле. Как раз там, где и должен был находиться.
— Не буди меня так, – бросил он, с трудом разжимая пальцы левой руки. После пробуждения они всегда болели больше всего.
— Будить тебя? – прошептал Ракки. – Да ты бы не проснулся, даже если б тут кричал весь Торлби. Тебе снова снятся сны?
— Нет, – проворчал Рэйт, прислоняясь к стене и почесывая ногтями голову. – Может быть.
Сны, полные огня. Поднимается дым, и всюду вонь разрушения. Дикие отблески в глазах воинов, в глазах собак. Дикие отблески на лице женщины. Ее голос, когда она кричит детям.
Ракки протянул ему фляжку, и Рэйт, выхватив ее, сполоснул рот, который весь горел от ударов Горма, но в этом не было ничего необычного. Плеснул воду на руку и потер лицо. С ног до головы он был мокрым от пота.
— Не нравится мне это, Рэйт. Я волнуюсь за тебя.
— Ты? Волнуешься за меня? – Меч Горма, должно быть, упал в стычке, и Рэйт поднял его и прижал к груди. Если бы король увидел, что он позволил мечу лежать на холодном, то Рэйт получил бы еще удар, и куда сильнее. – Это что-то новенькое.
— Вовсе нет. Я давно волнуюсь за тебя. – Ракки нервно взглянул на дверь королевских покоев и, наклонившись вперед, заговорил тихо и страстно. – Мы могли бы просто сбежать. Могли бы найти корабль, который взял бы нас по Священной и Запретной, как ты всегда говорил. Как говорил раньше, во всяком случае.
Рэйт кивнул на дверь.
— Думаешь, он просто нас отпустит? Думаешь, Мать Скаер просто махнет нам рукой на прощание и улыбнется? – Он фыркнул. – Я думал, ты у нас умный. Это хорошая мечта, но пути назад нет. Ты забыл, как все было раньше? Когда мы голодали, мерзли и все время боялись?
— А сейчас ты не все время боишься? – Голос Ракки был таким тихим, что гнев Рэйта закипел и согнал весь ужас сна. Гнев был его ответом на большинство проблем, если уж на то пошло.
— Нет, не всё! – прорычал он, стряхивая меч Горма, отчего брат вздрогнул. – Я воин, и в этой войне завоюю себе имя, и достаточно денег, чтобы никогда больше не голодать. Это мое место. Я за него сражался, разве не так?