Мы заглянули внутрь «венчера», но не увидели никаких личных вещей.
– В таком виде мы его нашли, – пояснил Фенн. – Она ничего не оставила.
Мы вернулись к дому. На террасе стояли два кресла-качалки и маленький столик. У стены была сложена поленница. Рядом виднелся пень, вероятно служивший колодой для рубки дров.
Дом – двухэтажный, с большими окнами, как строили в прошлом веке, – был в хорошем состоянии. Он почему-то вызывал сентиментальные чувства, возможно из-за большого крыльца и кресла-качалки.
– Она жила здесь одна? – спросил Алекс.
– Да, если верить агенту по найму. Четыре года. Он бывал тут нечасто, но сообщил, что не заметил никаких следов постоянного пребывания бойфренда или кого-нибудь в этом роде. И еще он утверждает, что не знал о ее исчезновении.
Картинка сменилась; мы оказались внутри. Интерьер в еще большей степени создавал атмосферу старины: огромная мебель, мягкий диван, рассчитанный на шестерых, два одинаковых кресла, кофейный столик размером с теннисный корт. Окна задернуты плотными зелеными занавесками, в коврах можно утонуть. На диван и одно из кресел наброшены стеганые одеяла.
– Давно она отсутствует? – спросил Алекс.
– Мы точно не знаем. В университете каникулы. Никто не видел ее около недели. – Он посмотрел в окно. – Приятное место. Понимаю, почему за такими домами стоит очередь.
– Думаешь, она может вернуться?
– Сомневаюсь. – Фенн подтянул рукава. – Ладно. Это, видимо, гостиная. Кухня там, по другую сторону коридора. Ванная – за той дверью. Две спальни и еще одна ванная наверху. Все в полном порядке.
– И здесь живет только один человек?
– У нее есть деньги, – сказала я.
– Вот это-то и странно. Мы проверили ее финансы – не бедная, но и далеко не состоятельная. Такой дом – явное расточительство. Если только…
– Если только у нее есть счета на чужое имя, – заметил Алекс.
На стенах висели эстампы: глубоко задумавшийся старик, дети на сельском мосту, корабль на фоне окруженной кольцом планеты.
– Дом меблированный. Все принадлежит владельцу. Она оставила одежду и немного мелочей. Но никаких драгоценностей или документов нет.
– Знала, что не вернется, – вставил Алекс.
– Или предполагала, что так может случиться, и решила подготовиться к бегству.
В задней части дома находилась спальня Барбер с окнами на океан – уютная, с темными панелями на стенах, такими же занавесками и ковром. Огромная кровать была завалена множеством подушек. По бокам стояли тумбочки с настольными лампами. На комоде мы увидели несколько фотографий: смеющаяся Барбер со своими студентами, Барбер с каким-то молодым человеком на крыльце учебного корпуса.
– Кто этот парень? – спросила я.
– Ханс Ваксман. Преподаватель математики.
Алекс пригляделся внимательнее:
– Что он говорит?
– Беспокоится за нее. Утверждает, что она никогда так раньше не поступала. Я имею в виду, так, чтобы взять и просто уйти. Они встречались весь последний год.
– А студенты, выходит, ее любят?
– Угу. Говорят, хорошая преподавательница. Кажется, о ее личной жизни никто не знает, но ее действительно любят. Никто не понимает, с чего мы ею заинтересовались.
– Ты им что-то сказал?
– Только то, что мы хотели бы с ней поговорить, поскольку считаем ее возможной свидетельницей аварии.
Спальня для гостей была чуть поменьше. За окном – пень для рубки дров. Кресло, настольная лампа, фотография Лаврито Коррендо, летящего над сценой.
– Никаких идей? – спросил Фенн.
– Есть одна, – ответил Алекс. – Чего не хватает?
– В смысле?
– У тебя в кабинете есть фотографии, которые отражают всю твою карьеру с самого начала. А дома – снимки родителей, жены и детей, тебя самого за сквэбблом. И даже, насколько я помню, мои.
– Гм…
– У нее есть фотографии, – сказала я, показывая рукой.
– Недавние. А где ее прошлое? – Алекс развел руками, словно дом был пуст. – Где она была до приезда на Тринити?
Над диваном висело зеркало в витиеватой оправе. Занавески были отдернуты, и в окна лился солнечный свет.
– А ты, Чейз? Заметила что-нибудь?
– Да, – сказала я. – Давайте снова спустимся вниз.
На одном из кресел лежало синее стеганое одеяло с вышитой посредине белой звездой в круге. Вышивка явно ручная и довольно старая.
– И что? – спросил Фенн.
– Чье, по-твоему, это одеяло? Домовладельца?
– А почему ты спрашиваешь?
– Оно явно имеет отношение к какому-то пилоту сверхсветовых кораблей.
Фенн, прищурившись, взглянул на одеяло:
– Откуда ты знаешь?
– Посмотри на эмблему. Давай покажу.
Я убрала картинку – мы вернулись в дом Алекса – и коснулась браслетом считывателя. Экран потемнел, и на нем появилась моя лицензия: «Агнес Чейз Колпат настоящим получает право управлять и командовать сверхсветовыми судами и кораблями третьего класса, со всеми сопутствующими обязанностями и правами. Нижеследующими засвидетельствовано…» Далее следовали подписи.
– Агнес? – удивился Алекс. – Не знал, что тебя так зовут.
– Можно продолжать? – спросила я.
Оба рассмеялись.
Фоном для документа, естественно, служила эмблема Диафоло – круг и звезда.
– Эмблема названа по имени героя четвертого тысячелетия, – объяснила я. – Он пожертвовал собой, спасая пассажиров.
– Я знаю эту историю, – кивнул Алекс. – Но та, что на одеяле, выглядит несколько иначе.
– За многие годы стиль изменился. – Я вернулась в гостиную Барбер и изменила угол обзора так, чтобы лучше видеть одеяло. – Именно так она в свое время и выглядела.
– Когда?
– Около шестидесяти лет назад.
– Кто мог быть пилотом? Ее дедушка?
Я пожала плечами:
– Кто угодно. Но одеяло наверняка настоящее. Чье оно, Барбер или домовладельца? И кстати, если ты заметил, Барбер очень похожа на Мэдди. Возможно, они родственники.
Днем Фенн позвонил опять. Оказалось, он поговорил с домовладельцем: одеяло принадлежало Барбер. Он также сообщил, что Тери Барбер, закончившая университет Уорбурли, – не та Тери Барбер, которая последние несколько лет преподавала в Тринити.
Мы с Алексом проверили сертификаты сверхсветовых пилотов, но не нашли ни одного, выписанного на фамилию Барбер. Тогда мы скормили ее фотографию Джейкобу.
– Попытайся найти человека, у которого есть или была лицензия, и при этом достаточно похожего на нее, чтобы быть родственником.
– Слишком неопределенно, – пожаловался тот. – Каковы параметры поиска?
– Мужчины и женщины. – Я посмотрела на Алекса. – Думаешь, она действительно родилась в Вомбле?
– Вероятно, нет. Но с этого можно начать.
– За какое время производить поиск?
– Надо копнуть поглубже. Дизайн сертификата существует довольно давно.
– За последние шестьдесят лет, – сказала я Джейкобу. – Все, кто родился или жил в Вомбле. На Корвале.
– Ищу, – сообщил Джейкоб.
– Можешь не спешить.
– Очень ненаучно. Требует оценки.
– Понимаю.
И несколько мгновений спустя:
– Результат отрицательный.
– Не нужно искать точную копию, – сказала я. – Подойдет любой человек, отдаленно похожий на нее.
– Мужчин или женщин с лицензией межзвездного пилота, живших когда-либо в Вомбле на Корвале, нет.
– Теперь тот же поиск, но по всей планете, – сказал Алекс.
Джейкоб выдал трех пилотов – двух мужчин и одну женщину. Ни один не был сколько-нибудь похож на Барбер.
– Больше ничего не могу сделать.
– Близость к Вомблу? – спросил Алекс.
– Ближайший – в восьмистах километрах.
Подробная информация о семьях была заблокирована по закону о защите персональных данных.
– Не важно, – сказал Алекс. – Вряд ли Тери Барбер вообще существует. Попробуем что-нибудь еще. Тот же поиск, только на Окраине.
Я подумала: что, если Фенн поищет в ежегодниках выпускников – скажем, с 1423 по 1425 год?
– Что-то же она заканчивала?
– База данных достаточно объемна, – заметил Алекс. – И потом, разве она должна была что-то заканчивать?
– Есть совпадение, – сообщил Джейкоб. – Женщина-пилот.
– Покажи ее, Джейкоб.
Женщина очень напоминала Тери Барбер, только она была в серой форме и с каштановыми, а не черными волосами. Но сертификат датировался 1397 годом – тридцать один год назад.
– Неплохо, – заметил Алекс.
Сейчас ей пятьдесят с небольшим. Барбер было не больше двадцати пяти.
– Как ее зовут? – спросила я.
– Агнес Шенли.
– Еще одна Агнес, – улыбнулся Алекс. Улыбка была не настоящей, скорее машинальной. – У Агнес были дочери?
– Об этом не упоминается. Вышла замуж в тысяча четыреста первом за некоего Эдгара Криспа.
– У нее есть аватар?
– Ответ отрицательный.
– Как насчет кода? Можно с ней поговорить?
– Да, – ответил Джейкоб. – Ее файл неактивен уже двадцать пять лет. Но код есть.
– Хорошо. Выведи на экран, пожалуйста.
– Нужно сообщить Фенну, – сказала я.
Алекс проигнорировал мои слова. Он поступал так всегда, когда не хотел со мной связываться. Но мне не очень хотелось снова впутываться в эти дела: мы рисковали нарваться на новые неприятности.
– Если мы скажем Фенну, – проговорил Алекс, видимо почувствовав, что молчание становится чересчур напряженным, – он пожмет плечами и ответит, что ее сходство с Барбер не имеет никакого значения. Я так и слышу его слова: «Если искать по всей планете всех сертифицированных пилотов за последние шестьдесят лет, то, конечно, найдешь похожего человека».
– Аргумент довольно сильный, – заметила я.
– Ты права, – рассмеялся Алекс.
– И все-таки я думаю…
– Давай пока останемся каждый при своем. Мне хочется знать, из-за чего нас пытаются убить и почему для кого-то это настолько важно.
В его голосе слышалась злость. Впрочем, оно и к лучшему – Алекс всегда казался мне несколько инертным. Но что, если мы намеревались вступить в борьбу не с теми, с кем следовало? При мысли о террористах у меня по спине пробежал холодок.