Алекс нахмурился:
– Я думал, у вас есть образцы ДНК всех местных жителей.
– Только всех законопослушных местных жителей. Мы взяли образец из ее жилища, но сравнить его не с чем. На Агнес тоже ничего нет. – Кто-то отвлек Фенна. Он кивнул и снова посмотрел на нас. – Сейчас вернусь.
– Что ж, – сказал Алекс, – хоть что-то начинает проясняться.
– Проясняться? Ты о чем-то догадался?
– Не совсем. – Он понизил голос. – Но дело куда более темное, чем мы думали.
Вернулся Фенн.
– Мы также запросили поиск сведений о Криспе в архивах, – сказал он. – Только что получили результаты.
– И как?
– То же самое.
– Никаких данных?
На лице Фенна пролегли мрачные морщины.
– Ничего. Кроме того, что известно о его жизни в Вальпургисе. Кажется, будто до переезда туда его вообще не существовало. Алекс, не знаю, что происходит, но, видимо, это уходит корнями далеко в прошлое. – Его вновь кто-то отвлек. – Мне надо идти.
– Ладно.
– Послушай, не знаю что и как, но советую вам обоим быть осторожнее.
– Постараемся.
– Я разговаривал с людьми в Вальпургисе. Попробуем сделать еще один запрос на эксгумацию. Если нам удастся выяснить, кем был Крисп, возможно, мы поймем, почему он свалился с обрыва – или почему его столкнули.
В последующие несколько дней я почти не видела Алекса. Но вот наконец он появился – холодным морозным утром, вскоре после того, как я пришла в офис. Он оторвал меня от разговора с клиентом и толкнул в комнату виртуальной реальности.
– Взгляни, – сказал он.
Еще один прием.
– Примерно за шесть недель до «Поляриса». – В центре стоял улыбающийся Мендоса, который разговаривал с небольшой группой мужчин и женщин в строгих костюмах. Все держали в руках бокалы с напитками, а на стенах висели плакаты с надписью «Юшенко». – Это открытие лаборатории Юшенко.
Видимо, я выглядела озадаченной, поскольку Алекс спросил:
– Никогда о ней не слышала?
– Нет.
– Впрочем, неудивительно. Она прекратила существование семь лет спустя: у финансового менеджера закончились средства, а затем иссякли пожертвования. Но какое-то время она казалась настоящей мечтой ученого. – Он показал куда-то над моим плечом. – Вон там – Даннингер.
Мы сидели на диване посреди комнаты, а вокруг разворачивалось действие. Даннингер явно чувствовал себя неуютно в деловом костюме. Он стоял вместе с кем-то еще возле длинного стола, заставленного закусками.
Я не могла расслышать, кто и что говорит, и это уменьшало эффект присутствия. До нас доносился лишь отдаленный шум голосов, иногда одна или две фразы. Но по большей части о смысле приходилось лишь догадываться, улавливая невербальные сигналы.
Мендоса, похоже, наблюдал за Даннингером. Когда Даннингер извинился и вышел, Мендоса тоже отделился от остальных, дожидаясь, когда тот вернется, а потом отвел Даннингера в сторону и снова вышел вместе с ним в коридор. Перед тем как они скрылись за дверью, Даннингер решительно покачал головой: нет, и еще раз нет.
Они отсутствовали минут пять, а когда вернулись, Даннингер шел впереди. Вид у него был рассерженный, и разговор, судя по всему, закончился.
Даннингер и Мендоса были коллегами. Даннингер почти четыре года работал в Приюте Эпштейна и консультировался по поводу своих идей с Мендосой, работавшим в Форест-парке.
Даннингер пересек комнату, взял оставленный на столе бокал и вновь присоединился к группе своих собеседников. Из него прямо сочился гнев.
Мы с Алексом вернулись в офис.
– Что скажешь? – спросил он.
– Мелкая ссора, и только.
– Не думаешь, что за этим может стоять нечто большее? Мне показалось, что у них весьма серьезные разногласия.
– Не знаю, – ответила я. – Трудно сказать что-либо, когда ничего не слышно.
На лице Алекса сменилось несколько выражений – озадаченное, раздраженное, грустное. Затем он шумно выдохнул.
– Думаю, это последний шанс, – сказал он.
– Шанс на что?
Он взглянул на стоявший в книжном шкафу бокал с «Поляриса» на высокой ножке.
– Если ответить на этот вопрос, возможно, все остальное встанет на место.
Вечером Алекс ужинал с потенциальными поставщиками. В таких случаях он всегда переводит все звонки на меня, – в общем-то, это нормально, но у меня нет никакой возможности с ним связаться. Он полагал, что не случится ничего неотложного или такого, с чем я не разберусь сама. Эти слова можно было бы сделать девизом компании и выгравировать на бронзовой дощечке, чтобы повесить ее в офисе.
Так и случилось. Когда я уже собиралась уходить, Джейкоб сообщил, что с Алексом хочет поговорить некий джентльмен.
– Только звук, – сказал он.
– Кто это, Джейкоб?
– Похоже, он не хочет представляться, Чейз.
В обычных обстоятельствах я бы попросила Джейкоба отклонить звонок. Порой с нами связываются разные беспринципные личности, которые стащили что-то из музея или добыли предмет другим сомнительным способом, чтобы избавиться от него с нашей помощью: мол, это настоящее произведение искусства, и цена вполне приемлема. Подобные люди никогда не показывают своего лица, хотя обычно называют имя – просто оно не настоящее.
Но с учетом всего случившегося я решила узнать, в чем дело, и велела Джейкобу соединить загадочного незнакомца со мной.
– Алло? – послышался приглушенный встревоженный голос.
– Чейз Колпат слушает.
– Я бы хотел поговорить с господином Бенедиктом.
– К сожалению, его нет. Могу ли я чем-нибудь помочь?
– Могу я с ним связаться? Это очень важно.
– Боюсь, что нет. Буду рада помочь, чем сумею.
– Вы знаете, когда он будет доступен?
– Пожалуйста, назовитесь.
Послышался явственный вздох.
– Это я, Чейз. Маркус Кирнан.
Я сразу же заинтересовалась:
– Прошу прощения, Маркус, но я действительно не могу с ним связаться. Вам придется говорить со мной.
Он глубоко вздохнул. Поодаль слышался шум разговоров. Кирнан находился где-то в общественном месте и явно пытался сделать так, чтобы его нельзя было отследить.
– Господин Кирнан, вы слушаете?
– Да.
– Если хотите с кем-то побеседовать, придется говорить со мной. Чем могу помочь?
– Встретьтесь со мной, – проговорил он чуть громче необходимого, словно принимал трудное решение.
– Зачем?
– Мне нужно кое-что вам сказать.
– Почему бы не прямо сейчас?
– Не хочу, чтобы узнал кто-то еще. – Очередная пауза. – Приходите одна.
– Зачем? Хотите, чтобы в меня опять стреляли?
– Это был не я.
– Тогда ваша подружка Барбер. Какая разница?
– Пожалуйста, – попросил он.
Я помолчала, прислушиваясь к биению собственного сердца.
– Ладно, – наконец ответила я.
– Чейз, если с вами кто-то будет, я уйду.
– Где вас искать?
Он на мгновение задумался:
– В вестибюле «Баркли-мэйнор». Через час.
Не знаю, какое впечатление я произвожу на людей, но мне совершенно не хотелось выглядеть полной дурой.
– Нет, – сказала я. – Буду через сорок минут у подножия Серебряной башни. Жду пять минут, потом ухожу.
– Вряд ли я успею туда добраться за сорок минут.
– Постарайтесь.
Андиквар – местонахождение органов власти Конфедерации, и Дворец народа служит зримым символом этого: величественное, широко раскинувшееся мраморное здание высотой в четыре этажа и длиной примерно в километр. Ночью оно освещено мягким голубым светом. Вдоль фасада трепещут на океанском ветру флаги и штандарты планет Конфедерации. Каждый день сюда приходят тысячи посетителей – поглазеть и заснять. Ночью людей еще больше благодаря ослепительному световому шоу.
Здесь собирается Совет; исполнительные органы символически располагаются на нижних этажах, а заседания Суда проходят в восточном крыле. Вдоль всего здания тянется Белый бассейн, питаемый многочисленными фонтанами.
Архив, где хранятся Конституция, Договор и другие основополагающие документы, находится по соседству с Судом. В противоположном конце Белого бассейна возвышается Серебряная башня Конфедерации. Днем посетители могут войти в Башню и подняться на лифте наверх, на окружающий здание балкон. Почти в любое время там полно народу. Вот почему я выбрала это место.
Я позвонила Фенну, но на работе его не оказалось – он был дома. У меня имелся его домашний код, но вовремя добраться до Башни он все равно бы не успел. Я оставила сообщение Алексу, сунула в карман пиджака скремблер, прыгнула в единственный оставшийся у нас скиммер и взлетела. Я хотела было снова позвонить Фенну, но поколебалась: он мог послать кого-нибудь из полицейских, а это могло спугнуть Кирнана. Я полагала, что в толпе и на земле буду в относительной безопасности, и считала, что в случае надобности сумею перехватить инициативу.
Когда я взлетела с площадки перед домом Алекса, с неба уже сыпался снег, но движение в сторону центра было не слишком плотным. Я опустилась на одну из площадок перед Капитолием, и у меня еще оставалось десять минут, чтобы добраться до Башни.
Я похлопала по пиджаку, ощутив внушающий уверенность бугорок. Жаль, что у меня не было по-настоящему смертоносного оружия, но, чтобы его получить, требовалось пройти множество проверок. Так или иначе, скремблер при необходимости вырубит его, и этого вполне достаточно.
Если вам вдруг интересно, я умею пользоваться оружием. Возможно, я не слишком искусна в этом деле, но, когда я работала пилотом, мне приходилось бывать в местах, где невооруженному человеку лучше не появляться.
Снегопад почти прекратился. На земле снега почти не было видно, но чувствовалось, что скоро он пойдет снова.
Посадочные площадки находятся на крыше Архива. Я спустилась на лифте и вышла по одному из пандусов на площадь Конфедерации, оказавшись рядом со статуей Тариена Сима. Обычная толпа туристов редела – большинство людей направлялись на ужин, некоторые просто прятались от непогоды. Я поспешила вдоль периметра Белого бассейна к Башне.