Часы выразительно нахмурились, вздрогнули, отчего внутри у них поднялась небольшая песчаная буря, и продолжили свой рассказ: изменение природной среды было лишь первым из испытаний, выпавших на долю человечества. Антибиотики теряли свою эффективность, и эпидемии супергриппа выкашивали огромное количество людей. На волне всеобщей паники был создан Институт сохранения видов, который пытался изменить человеческую ДНК для защиты от вирусов.
Но главной угрозой во второй половине двадцать первого века оставалась нехватка энергетических ресурсов, повлекшая за собой череду войн. Правда, самое ужасное ждало впереди: в конце передачи часы упомянули о новых испытаниях и Великой буре, которая обрушилась на планету в середине двадцать третьего века. Именно после нее возникло общественное движение «Полая Земля» и были созданы три Чуда.
Передача закончилась цитатой какого-то ученого, который появился на свет уже после того, как все современники Эллиса сошли в могилу: «Способность к адаптации — самое важное качество любого живого существа. Человеческая способность к адаптации поразительно велика, но наше основное преимущество состоит в умении изменять окружающую среду и совершать непостижимый рывок вперед, когда под ногами уже не осталось твердой опоры».
В начале следующей серии Эллис задремал. Это был его второй день в Полом мире: обезвоживание все еще давало о себе знать, биологические часы так и не успели восстановиться, а потом его окончательно доконал чудовищный стресс от того, что ему пришлось убить человека. Эллису снился ураган, который подхватил его прямо из гаража в Детройте — во сне Детройт сильно смахивал на Канзас — и забросил в ущелье, полное гигантских супервирусов. Под ноги Эллису кинулся Тотошка, и он нечаянно застрелил песика. Но потом вдруг оказалось, что Тотошка — это не Тотошка, а Пакс. Шляпа-котелок пропиталась кровью, Пегги плакала, но Уоррен уверенно повторял: «Вот только не кори себя. Я бы на твоем месте поступил точно так же…»
Глава седьмая. Знамения времени
Эллис проснулся от привычных хрипов в груди и на этот раз отыскал ванную с тропическими зарослями самостоятельно, без помощи Альвы. На завтрак, по ее словам, было «кое-что необычное». Омлет. У омлета был не только вкус яиц, но и совершенно правильный вид и текстура. Кусочки ветчины, болгарского перца, лука, сыра — а сверху все это великолепие было посыпано щепоткой паприки. Завтрак ничем не отличался от классического американского омлета, вот только Эллис никогда в жизни не пробовал таких вкусных яиц и сильно подозревал, что к их происхождению не была причастна ни одна курица. Да и сам процесс приготовления выглядел весьма сомнительно.
Омлет готовился в похожем на микроволновку устройстве. Альва сказала, что это созидатель, и велела Эллису положить туда пакет с камушками. Их нужно было насыпать из вертикальной трубы, которая располагалась рядом с «микроволновкой» и напоминала диспенсер для сухофруктов — такие штуковины раньше устанавливали в супермаркетах. Прозрачная труба тянулась к самому потолку, и каменные гранулы размером с кофейное зерно заполняли ее доверху. Эллис подставил пакет и повернул рычаг: камушки сыпались, но труба не пустела. Система центрального камнеснабжения, подумал он.
Трубу можно было подключить к созидателю напрямую, но этот механизм почему-то не использовали. После того как Эллис положил пакет с камнями в устройство, Альва велела больше ничего не трогать и принялась «готовить» завтрак. Машина долго гудела и подмигивала огоньками. Потом раздалось звонкое «дзынь!», совсем как у обычной микроволновки, и Эллис рассмеялся от неожиданности. Открыв дверцу, он обнаружил внутри горячий омлет.
— Шаблон старый, — пояснила Альва, — но я решила, что тебе должно понравиться.
Несмотря на волшебный трюк с созидателем, Эллис поначалу опасался брать камни в рот. Но очень быстро изменил свое мнение.
— Как так получается? Разве для еды не нужен органический материал?
— Все во вселенной состоит из одних и тех же мельчайших элементов, — объяснила Альва. — Секрет в том, как они соединяются между собой. От этого зависит, какое вещество получится: органическое или неорганическое, твердое или жидкое. В конце концов, люди и звезды сделаны из одного теста.
— Как интересно… То есть если я положу туда еще камушков, то можно будет приготовить кофе?
— Конечно! Классический, сладкий, шоколадный, ванильный, клубничный, со вкусом гуайявы, тантуари, с корицей и лимоном, кленовым сиропом, черникой, латте, магма-кофе или с литосферной обжаркой…
— Классический. Черный.
— Возьми пакетик поменьше.
Эллис вытащил пакет из другого диспенсера. Прозрачный материал был похож на тонкий пластик. Он подставил его под дозатор и нашел на рычаге символ, обозначавший напитки. Один щелчок, и пакет наполнился камушками трех видов, примерно в одинаковых пропорциях. Спустя некоторое время и еще одно звонкое «дзынь!» перед Эллисом стоял кофе в белой керамической кружке.
В доме было тихо, и Эллис решил позавтракать на балконе. Как и предсказывала Альва, вид его полностью заворожил. Освещение постоянно менялось, и в бесконечной игре светотени открывались все новые и новые детали. Утреннее бледно-розовое небо постепенно окрашивалось в желтый у самого горизонта — там, где скоро должно было взойти солнце. Тени сплетались в предрассветном сумраке и превращали деревья и скалы в причудливые силуэты — спектакль, рассчитанный на случайного зрителя. Эллис разглядел тигра и птицу. С восходом солнца тени сдвигались, и казалось, что тигр крадется вперед, подбираясь к своей добыче.
Эллис передвинул кресло и устроился в нем с кружкой кофе, наблюдая за пробуждением Полого мира. Кофе, в отличие от омлета, не произвел на него большого впечатления. Хороший кофе должен быть крепким, а этот напоминал воду. Эх, надо было выбирать магму или литосферную обжарку…
Внизу слабым эхом отдались голоса. Склонившись к перилам, Эллис увидел на газоне несколько человек, затевавших какую-то игру. Ранние пташки. Секунду спустя откуда-то донеслись звуки музыки. Сначала Эллис подумал, что ее включили в одном из домов, но потом разглядел струнный квартет, игравший в небольшой рощице, как раз напротив газона с игроками. Тихая нежная мелодия медленно нарастала и ширилась, приветствуя восходящее солнце.
На дорожках появлялись прохожие, по одиночке и парами. Эллис заметил двух человек с собаками. Он еще ни разу не видел здесь домашних питомцев и порадовался тому, что лучший друг человека не исчез с лица земли. По другую сторону парка на балконах тоже сидели люди с дымящимися чашками и встречали рассвет. Струнная мелодия становилась громче и громче. Игроки на газоне замерли, глядя на восходящее солнце, как на торжественный подъем флага под государственный гимн.
Когда желтый шарик выглянул из-за горизонта, рассыпая первые золотые лучи, тень тигра кинулась на птицу, но та успела вспорхнуть. Ложное солнце поднималось все выше, заливая атриум светом, и Эллис увидел, что силуэты тигра и птицы складываются из веток деревьев, фонтанов и края скалы. Иллюзия, ожившая всего на несколько секунд, тайное представление для тех, кто знает, куда и когда нужно смотреть. Интересно, какие еще сюрпризы припрятаны в парке? Неужели для каждого балкона свои?
— Красиво, правда?
Эллис обернулся. Рядом с ним стоял Пакс, и его лицо, знакомое и привычное, озарялось утренним светом. Эллис ожидал увидеть домашний халат или какую-нибудь пижаму, но Пакс, как и он сам, был одет во вчерашний костюм. Правда, помятым он не выглядел, поэтому Эллис решил, что у Пакса много таких нарядов.
— Потрясающе!
— Теперь ты понимаешь, почему мы так уважаем художников? — Пакс сел рядом. — Смотрю, ты уже успел познакомиться с созидателем.
— Альва показала. Омлет получился отличный. А вот с кофе беда, — он поморщился.
— Я пью фризлану… это такой шаблон чая. Но многим нравится лито-обжарка.
Снизу донеслись крики — на газоне началась игра. Несколько человек, сидевших на балконах, придвинулись поближе к перилам.
— Сегодня Мезо играют с Бриллами, — сказал Пакс. — У каждого сектора своя команда. Я раньше играл за Мезо. Лет шестьдесят назад, кажется. Команда была слабенькая, постоянно проигрывала. Но за нас все равно болели. — Пакс вздохнул. — Прости, что оставил тебя вчера одного. Ужасно себя чувствовал, совсем глаз не сомкнул.
— Извини, я не хотел тебя расстраивать.
Пакс смотрел на него с прежним растерянным выражением:
— Ты просто…
Эллис подобрался. «Невыносим» и «выводишь меня из себя» — именно такие слова он слышал от матери и от Пегги. Уоррен, как правило, называл его «придурком» и «говнюком».
— …просто удивительный. Я бы хотел быть, как ты.
Приняв это за шутку, Эллис рассмеялся, но Пакс не присоединился к веселью. Эллис умолк. Кажется, Уоррен все-таки был прав, когда окрестил его говнюком…
— Я жалкий старик, умирающий от неизлечимой болезни. Чего тут хорошего?
— Опять шутишь? Я не понимаю, когда ты говоришь всерьез. У тебя… необычное чувство юмора. Это ведь не всерьез, правда? Ну, посмотри на себя. Ты по-настоящему уникальный. У тебя даже волосы есть… и белые, и темные, сразу два цвета! Морщинки, складки на коже — как на любимом потрепанном рюкзаке, который всегда таскаешь с собой. Таких ни у кого больше нет. И никто кроме тебя не изобретал машину времени, не путешествовал на две тысячи лет вперед, не останавливал убийцу, не спасал другого человека от смерти. И… дело не только в этом. Ты ведешь себя не так, как все. Замечаешь мелочи, которых не видят остальные. Разглядел следы от очков на погибшем и… ну… меня разглядел. Рядом с тобой я тоже чувствую себя особенным. Это настоящий талант — делиться с другими вдохновением и добротой, совсем бескорыстно. Ты удивительный!
Глаза Пакса широко распахнулись и заблестели.
— В Полом мире все стараются выделиться, проявить оригинальность, но по-настоящему уникален здесь только ты.