— Умник ты наш…
— Как она умерла?
Уоррен вздохнул.
— Автомобильная авария.
— Других пострадавших не было?
— Одна ехала. На полной скорости врезалась в стену у автострады.
— Дождь шел? — прищурился Эллис.
— Нет. Мне сказали, что Пегги села за руль пьяной. — Уоррен выдержал его взгляд. — На похоронах ее сестра… как же ее зовут-то… которая из Омахи… Сэнди! Сэнди говорила, что после твоего исчезновения Пегги стала пить. Они пытались ей помочь, отправляли на встречи анонимных алкоголиков, еще куда-то… Видимо, не сработало. — Уоррен пару мгновений вглядывался ему в лицо, а потом добавил, будто утешая: — Она ведь… она тебя простила. За Айсли и все остальное.
— Откуда тебе знать?
— Помнишь фотографию из «Сидар-Пойнт»? Ту, которую Пегги перегнула пополам, чтобы тебя не было видно? Сэнди говорила, что этот снимок нашли среди ее вещей. Расправленный. И надпись черной ручкой через весь кадр: «Прости меня».
Эллис не выдержал и заплакал.
Пахло на кухне фермы Файрстоун просто удивительно. Горячий влажный пар, сотканный из ароматов свежего хлеба, запеченного мяса и кушаний, варившихся на чугунной плите, напомнил Эллису разом про все рождественские и пасхальные застолья его детства. С улицы на кухню пробивался слабый свет, и внутри виднелись темные силуэты, хлопотавшие по хозяйству. Это тоже навевало мысли о праздниках — когда Эллис был совсем маленьким, вся семья ездила в гости к бабушке. Дом у нее был очень старый: угольный желоб, погреб с ледником и бетонная ванна, на которую полагалось крепить стиральную доску. Электричество там провели, но многие комнаты так и остались без света.
А еще на ферме было слишком тихо. Эта тишина поражала и привлекала внимание — Эллис даже не ожидал такого. За прожитые годы он успел привыкнуть к обычным домашним звукам: шорох кондиционеров, гул холодильников, потрескивание лампочек, голоса по телевизору, музыка на радио. А здесь слышалось только шарканье босых ног и медленное тиканье настенных часов, задававших ритм жизни подобно метроному. И если от кухонных запахов и приглушенного света становилось уютно, то тишина настораживала — мертвое молчание, как при аварии в электросети.
Когда он вошел на кухню, клоны испуганно замерли на своих местах, сжимая в руках глиняные горшки с аппетитно дымящимися овощами. Они смотрели на Эллиса с таким же видом, как студенты на месте убийства в самый первый день. Может, слышали, как он плакал. Уоррен вежливо отошел к сарайчику, забрав его пистолет и оставив Эллиса хлюпать носом в уединении. К тому времени как Уоррен пришел назад, он успел успокоиться и застыл, измученный и опустошенный, будто после сильной рвоты. Друзья долго сидели в полном молчании, пока их не позвали на ужин.
— Хорош пялиться, накрывайте на стол! — рявкнул Уоррен, появляясь за спиной у Эллиса. — Не обращай внимания. Для этих лысиков мы вроде Мерлин Монро или единорога. А то и вовсе явление Христа. Уже два года тут, а они по-прежнему мне под подол заглядывают. Правда, Ял?
Ялом звали клона в фартуке. На всех работниках фермы были надеты простые черные брюки и белые рубашки, однако Эллис легко их различал: имена были вышиты справа на груди, как у сотрудников бензоколонок в прежние времена. Это Ял выглядывал из-за двери, когда они с Паксом подошли к крыльцу. От окрика Уоррена он пристыженно отвернулся к печи и ухватил большой почерневший от копоти чайник.
— Присаживайся. — Уоррен отодвинул для него стул, а потом отошел к разделочному столу и принялся точить нож о кожаный ремень, висевший на стене. — Я заколол для тебя жирненького барашка, — усмехнулся он. — Правда, этому комку шерсти уже сто лет в обед, да и зарезал я его еще утром, до твоего прихода. Но мы же не будем цепляться к таким мелочам?
На столе стояла корзинка со свежими булочками и глиняные миски с крупно нарезанной морковкой, картошкой, колбасками и квашеной капустой. На одной из тарелок лежал кусок масла, но Эллис не сразу его опознал: на его памяти масло всегда продавалось в брикетах или пластиковых упаковках, а тут лежал неровный комок, на котором виднелись отпечатки чьих-то пальцев.
— Тебе повезло, что попал к ужину, — объявил Уоррен. Обернул руку полотенцем и распахнул дверцу печи. — Свежая еда, овощи с грядки, мясо с фермы или прямиком из леса. Вот так и должен питаться человек!
Он вытащил из печи огромную сковороду с золотисто-коричневым мясом — четверть бараньей туши, не иначе. Поставил ее во главе стола, пока остальные рассаживались по местам. Помимо Эллиса и Уоррена, за столом было еще пять человек — каждый с лицом Пакса, только в отличие от посредника эти лица были слишком мрачными и невыразительными.
Когда все уселись, Уоррен сложил руки для молитвы, и остальные последовали его примеру.
— Господи, благодарим тебя за хлеб насущный и за то, что ты не поджарил Эллису задницу, — кратко сказал Уоррен и закончил: — Аминь.
— Аминь, — хором откликнулись остальные.
Несмотря на все совместные обеды, раньше Эллис ни разу не слышал, как Уоррен произносит молитву. И хотя его друг гордо называл себя христианином, в церковь он не ходил никогда — даже на Рождество. Эллис не знал, к какой конфессии принадлежит Уоррен, и сомневался, что это известно ему самому.
— Не хотите ли еще чаю? — спросил один из клонов.
— У нас есть молоко и вино, — добавил второй, явно желая угодить.
Все уставились на него с ожиданием.
Но Эллису было все равно.
— Чаю, пожалуй.
Клон, предложивший чай, не сдержал радостную улыбку и вскочил с места, будто ему оказали великую честь.
Склонившийся над барашком Уоррен усмехнулся и покачал головой. Вся эта сцена напоминала Эллису картины Нормана Роквелла, изображавшего причудливые мелочи повседневной американской жизни. С тем лишь исключением, что все персонажи выглядели как очень религиозные работники бензоколонки, похожие друг на друга, словно две капли воды.
— А мне говорили, что никаких религий больше не существует, — заметил Эллис, принимая из рук Яла миску с морковкой.
— Я как раз собираюсь исправить этот недочет… и еще парочку других, — ответил Уоррен. — Вот уж не думал, что стану миссионером и буду нести слово Божие толпе язычников. Видать, это потому, что я родился здесь заново. Велел Дексу откопать мне Библию, теперь все читают. А, кстати! Давай-ка я вас познакомлю. — Уоррен поднял перепачканный в жире нож и указал на всех клонов по очереди. — Декс, Хиг, Вед-один, Вед-два и Ял. Декс наш местный хирург и мой второй помощник. Пересадил мне новое сердце почти сразу после знакомства. Убрал раковую опухоль, сделал прививки от всех вирусов.
— Раньше я был сотрудником ИСВ, — сказал клон, на рубашке которого было вышито имя «Декс».
— Ничего-ничего, теперь-то послужишь на благо общества! — Уоррен принялся раскладывать куски баранины по тарелкам. — А Хиг у нас раньше с деревьями обнимался.
— Я был биодоктором, — сказал Хиг. — Участвовал в ДПЗ.
— Ага, в движении любителей деревьев, — добавил Уоррен.
— В движении «Полая Земля», — пробормотал Хиг, передавая Эллису картошку.
— Да какая разница? Хиг лучший работник на нашей ферме. Умеет обращаться с растениями и животными. Вед-один отлично пиликает на скрипке.
— Я сочинял голосимфонии, — вставил Вед-один. — Но и на скрипке играть умею.
— Вед-два… Заметь, они не родственники, — хохотнул Уоррен. Над шуткой никто не засмеялся, но он, казалось, этого не заметил. — Вед-два был татуировщиком.
— Я помогал найти внешнее выражение для внутренних особенностей личности.
— Ну, и Ял. Наше новое приобретение. За стряпню отвечает. Так что если еда придется тебе не по вкусу, это он виноват.
Эллис перевел взгляд на Яла, но никаких дополнительных комментариев не последовало. Тот сидел в дальнем углу и пытался есть левой рукой — получалось плохо. Другую руку он прятал под столом. Эллис вдруг заметил, что мясо раздавали в строгом порядке. Сначала на тарелку Эллису, потом Дексу, потом Хигу, двум Ведам и только потом Ялу.
Такую честную и простую пищу можно было приготовить только на старой чугунной печке. В подливе плавали комки, булочки слегка подгорели, картошка оказалась недоваренной. Зато Эллису понравилась морковь, жестковатое, но ароматное мясо, колбаски и квашеная капуста — а ведь раньше он бы даже не стал ее пробовать. В мелких несовершенствах скрывалось особое очарование. Как в концертной записи со всеми техническими ошибками звучит больше жизни, чем в любом студийном альбоме, так и эта незатейливая трапеза показалась Эллису необычайно вкусной. Именно про такую пищу в фильмах говорили: «Хочется чего-нибудь домашнего». Такую еду подавали на стол задолго до появления Макдоналдса — до того, как типичный американский обед стали продавать в картонной коробке.
— В этом году на ферме родилось четверо ягнят, — сказал Уоррен. — Хиг и Веды постигли таинство появления новой жизни. Я чуть животик не надорвал, на них глядя.
— Не похоже на естественный процесс, — произнес Вед-один. — Больше напоминает какую-то болезнь.
— Видишь, с чем мне тут приходится иметь дело? — вздохнул Уоррен. — Ял, ты все булки сжег. Поздравляю.
— Простите… Я раньше только в созидателе готовил. Не привык еще к плите.
— Мне тут оправдания не нужны! Работай как надо. Это обычная печка, а не космический корабль. Больше никаких созидателей не будет, понятно?
— Я постараюсь исправиться, Рен-ноль.
— Меня зовут Рен! — прикрикнул Уоррен. — Просто Рен. Здесь не цифры сидят, а люди.
Все покосились в сторону Ведов.
Уоррен раздраженно добавил:
— Давно хотел вам имена сменить. Вот прямо сегодня и начну, чтобы Эллис не путался. Отныне Веда-один будут звать… Боб, а Веда-два… — Уоррен задумчиво поджал губы. — …а Веда-два будут звать Роб. — Он утвердительно кивнул сам себе. — После ужина сделаете новые нашивки на рубашках, ясно?
Клоны синхронно кивнули, отчего Уоррен рассердился еще сильнее.