— Классический. Чёрный.
— Возьми маленький пакетик.
Они подавались из соседней трубы, невероятно тонкие и прозрачные, пластиковые на ощупь. Эллис поднёс один к большой трубе и заметил рисунок стакана на рычажке. Слегка повернул, и пакетик заполнила горсть камней: разной породы, но одного размера. Звонок — и Эллис получил желанный кофе с белой кружкой заодно.
В доме было тихо, и он понёс завтрак в комнату отдыха. Как и предсказывала Альва, Эллис полюбил балкон и восхитительный вид на ущелье. Бледно-розовое небо желтело на востоке, где ещё пряталось солнце. Медленно прояснялось, сумрак отступал и раскрывал новые, прежде невидимые секреты. Силуэты деревьев и скал создавали настоящий театр теней: Эллис явно разглядел среди них тигра, а перед ним — птицу. Солнце поднималось ближе к горизонту, тени менялись, и тигр крался к своей беззаботной жертве.
Эллис придвинул одно из кресел к ограждению и стал наблюдать за пробуждением этого уголка Полого мира, попивая кофе. Который, в отличие от омлета, его не впечатлил. Эллис любил крепкие сорта, а в кружке у него была пустая вода с привкусом кофе. Надо было, наверное, попробовать «Ядрёный».
Снизу донеслось эхо голосов, и перегнувшись через поручень, он увидел в парке «ранних пташек», которые готовились на лужайке к какой-то игре. Услышав музыку, Эллис подумал, что её включил кто-то из соседей, но потом заметил под деревьями, напротив спортсменов, струнный квартет. Мелодия лилась тихо и нежно, постепенно набирая голос, очевидно, изображая восход солнца.
На дорожках появлялись прохожие: одни и по двое. Несколько выгуливали собак. До этого Эллис ещё не видел домашних животных и обрадовался тому, что лучший друг человека пережил все эти годы. На балконы с другой стороны громадного ущелья выходили другие жильцы, как и Эллис, с кружками в руках. Все лица были обращены к востоку. Прекрасная мелодия звучала всё громче, и даже игроки на лужайке замерли, точно под гимн ожидая подъёма флага.
Наконец из-за горизонта выглянуло жёлтое светило и бросило первые золотые лучи: силуэт тигра прыгнул за птицей, но та упорхнула. Фальшсолнце поднималось выше, освещая долину, и на месте теней проступали фонтаны, ветви деревьев и края утёсов. Иллюзии, ожившие на секунды — тайное представление от мастеров для тех, кто знает куда и когда смотреть. Эллису стало любопытно, а сколько ещё таких «пасхальных яиц» здесь спрятано и что открывается зрителям с других балконов?
— Красиво, правда?
Эллис обернулся и встретил знакомое лицо, залитое солнцем. Вместо какого-нибудь домашнего халата Пакс, как и сам Эллис, был во вчерашней одежде, правда, без единой складочки. Видно, у посредника имелся запасной комплект.
— Потрясающе!
— Теперь вы… ты, наверное, понимаешь, за что мы так ценим наших мастеров. — Пакс сел рядом. — И вижу, тебя познакомили с Дарителем.
— Альва показала. Омлет вышел чудесный. А вот кофе… — он поморщился.
— Я обычно пью Фризлану — это рецепт чая, но многие мои знакомые любят «Лито-жарку».
Эллис услышал далёкие возгласы: внизу началась игра. Некоторые соседи на балконах наклонились, чтобы посмотреть.
— «Мезо» играют с «Ромбами», — пояснил Пакс. — У каждого сектора своя команда. Я играл в «Мезо» где-то… шестьдесят лет назад, по-моему. Команда у нас была так себе. Почти каждый раз проигрывали. Но за нас всё равно болели. — Пакс вздохнул. — Прости, что ушёл вчера. Я ужасно себя чувствовал. Почти не спал прошлой ночью.
— Извини, что расстроил тебя.
Пакс уставился на него с уже знакомым Эллису замешательством.
— Ты меня просто…
Он замер, ожидая «бесишь» или «из себя выводишь». Эти слова Пегги с тёщей использовали чаще всего, да и Уоррен не упускал возможности назвать его болваном или, при особом случае, козлом.
— …просто восхищаешь. Хотел бы я таким быть.
Не сомневаясь, что посредник шутит, Эллис захохотал. Тот не засмеялся, и, поняв, что прав был Уоррен, клеймя его болваном, Эллис остановился.
— Я жалкий старик и скоро умру от неизлечимой болезни. Чему тут завидовать?
— Ты снова шутишь? Мне иногда сложно тебя понять. У тебя такое… необычное чувство юмора. Но ты пошутил, верно? Ведь… ну ведь посмотри на себя. Ты уникален! По-настоящему. У тебя есть волосы, да ещё и двух цветов. А кожа у тебя висит, и на ней столько красивых морщинок: как у любимого рюкзака, который везде побывал и запечатлел каждую милю. Ни у кого такой нет. И никто на свете не изобретал машину времени, не отправлялся на две тысячи лет в будущее, не спасал кого-то от убийцы. Но… важно даже не это. А ты сам. Ты ведёшь себя по-другому. И не просто смотришь, а видишь — то, чего не замечают остальные. Тогда — следы от очков и потом… ну… меня. Я так счастлив просто стоять рядом. У тебя талант, ты делишься своей добротой и воодушевляешь других, причём совсем бескорыстно. Ты просто чудо!
С круглыми блестящими глазами Пакс добавил:
— Мы все в Полом мире пытаемся чем-то отличиться, стать уникальными, но кроме тебя таких на самом деле нет.
На Эллиса в жизни никто так не смотрел. И не нарекал «чудом», даже когда пришло письмо о зачислении в МТИ. Его собственная мать так не восхищалась, а остальные только поздравили да похлопали по спине. Эллис не знал, как быть и что сказать в ответ. Он медленно отпил кофе и вдруг обнаружил, что не может его проглотить.
— Я понял вчера, что не могу держать тебя здесь, — продолжал Пакс. — Нужно сообщить в БМС об убийствах и о тебе. Уверен, они о многом захотят тебя расспросить и отправят в ИСВ, чтобы тебя вылечили.
— Думаешь, там смогут?
— В ИСВ могут всё что угодно, разве только из мёртвых не воскресят, но будь уверен, они и над этим работают. Если всё дело в лёгких, их просто заменят новыми. Обычное дело, проще Дареной репы.
— Да? Правда? А… сколько это будет стоить? — Эллис помнил, что денег теперь нет, но это ещё не значит, что платить ему не нужно.
— Стоить? О чём ты?
— Что я должен сделать или отдать взамен на эти лёгкие?
— Вот опять: как мне догадаться, что ты шутишь? Ты ведь даже не улыбаешься.
— Потому что я не шучу. Я хочу понимать, что от меня потребуют. Как я могу согласиться, если не знаю, на что подписываюсь?
Пакс рассмеялся.
— Эллис Роджерс, никто на свете не потребует плату за то, чтобы спасти тебя от смерти. Мы же не чудовища какие-то, чтобы помогать другим, только если что-то с этого получим.
Эллис хотел возразить, объяснить, что конкуренция укрепляет общество, что альтруизм может привести к обидам. Он хотел защитить мир, в котором вырос, только сам не знал почему. Тем более, что предложить он мог только бриллиантовые серьги да пару дорогих колец, которые забыл оставить дома. И которые теперь, похоже, больше не в цене.
— Я как можно скорее отведу тебя на встречу с Полом. Скажи, когда будешь готов.
— А что потом?
— Надо думать, тебя представят Большому совету. У них будет море вопросов. Потом, наверное, тебя покажут всему обществу, и ты тут же станешь знаменитостью. Всех в Полом мире просто унесёт, когда они о тебе узнают.
С местным сленгом Эллис ещё не был знаком, но если под «унесёт» имелось в виду «будут рады», он сильно сомневался. Пока что его существование вызвало хоть какую-то симпатию только у Пакса.
— Я так понимаю, Вина при знакомстве со мной не «унесло».
— Вин… — Пакс задумчиво сощурился.
— Привык быть самым особенным?
— Да.
Эллис бросил взгляд через плечо. Фальшсолнце полностью поднялось над горизонтом и заполнило долину чистым ярким светом, напомнившим Эллису об осени. Может, здесь и сезоны года есть?
— А потом я вернусь сюда?
— Пол наверняка пригласит тебя остаться в Вегенере.
— Где-где?
— Вегенер это, можно сказать, — главный город Полого мира. На Антарктической плите, Кергеленском микроконтиненте. У каждой плиты есть свой центр, многие даже больше Вегенера, но все отправляют в него своих представителей. Там работают самые талантливые мастера — в Полом мире, наверное, не сыщешь города красивее.
— По мне, так и здесь безумно красиво, — сказал Эллис, не отрывая взгляда от долины.
По тону разговора слышалось, что он станет последним. Может, Эллис и в самом деле видел то, чего не замечали другие. Какой сегодня Пакс тихий, какой у него мягкий тон — смущённый, даже пристыженный. А его слова, что он восхищается Эллисом, — откровенные, как в беседе на смертном ложе. Даже если Пакс отказывался признать правду, Эллис понимал, что они больше никогда не увидятся. Пора было прощаться.
У него в груди что-то сжалось, а дыхание перехватило от нашедшей печали, словно от фиброза. Пакс да Альва — вот и все его друзья в этом незнакомом новом мире, и одна мысль о разлуке с ними была невыносима. Хотя как иронично: всего пару дней назад Эллис бросил целый мир, практически не подумав о тех, кого оставил в прошлом. Он пожертвовал Пегги и Уорреном в надежде обыграть судьбу. Хотя тогда ещё не знал, что принесёт будущее, — по крайней мере, так Эллис себя утешал. Пока что здесь никто не проявлял к нему особого радушия, кроме Пакса. И вчерашняя встреча со смертью не прошла бесследно: Эллис чувствовал, что это связало их вместе.
Наконец, имела место и обычная паранойя. Он боялся за жизнь Пакса.
— Ты сказал, что незнаком с ним, так?
— С Полом? Нет. Я же посредник, я никогда не входил в Совет и не…
— Я имел в виду Гео-24.
— А-а… нет. Хотя может быть. Я встречался с одним геомантом на Дне Чудес.
— Когда?
— Наверное, год назад.
— И как прошла встреча?
— Даже не помню. Я просто, как все, обрадовался, что смогу познакомиться с настоящим геомантом. Они же так редко появляются на людях. Мы, наверное, всего пару минут разговаривали. Так, ничего серьёзного. Я, наверное, спрашивал типичные глупости: «Каково это, быть геомантом?» Что-нибудь вроде того.
— Тебе не кажется странным, что как раз год назад Гео-24 тебя изучал? — спросил Эллис. — И то, что Глас должен был связаться с тобой, если Гео умрёт, и больше ни с кем?