Но тутъ путникъ покидаетъ судно, которое доставило его такъ далеко, и входитъ въ легкій челнокъ изъ слоновой кости, украшенный девизами изъ арабесокъ, выступающими яркимъ багрянцомъ изнутри и снаружи. Корма и носъ этой лодки высоко поднимаются надъ водой своими острыми концами, такъ что въ цѣломъ она имѣетъ видъ неправильнаго полумѣсяца. Она покоится на поверхности бухты съ гордою граціей лебедя. На днѣ ея, покрытомъ горностаями, лежитъ, какъ перышко — легкое весло изъ сатиноваго дерева; но нѣтъ въ челнокѣ ни гребца, ни слуги. Гостя просятъ не безпокоиться — Парки о немъ позаботятся. Болѣе обширное судно исчезаетъ, и онъ остается одинъ въ челнокѣ, который, повидимому, недвижно, медлитъ на серединѣ озера. Но въ то время какъ путникъ размышляетъ, какое принять направленіе, онъ замѣчаетъ, что волшебная ладья слегка движется. Она тихонько повертывается вокругъ себя, пока ея передняя часть не обращается къ солнцу. Съ легкой, но постепенно увеличивающейся быстротой, она устремляется впередъ, въ то время какъ слабые всплески, ею создаваемые, повидимому, разбиваются о края этой ладьи изъ слоновой кости въ божественныя мелодіи — повидимому, являются единственно возможнымъ объясненіемъ умиротворяющей, хотя меланхоличной, музыки, незримую причину которой изумленный путникъ тщетно высматриваетъ вокругъ себя. Челнокъ упорно продолжаетъ свой путь, и скалистыя ворота перспективы приближаются, такъ что ея глубины становятся зримы болѣе явственно. Направо возникаетъ цѣпь высокихъ холмовъ, съ безпорядочной роскошью покрытыхъ лѣсомъ. Видно, однако же, что черта изысканной чистоты тамъ, гдѣ берегъ погружается въ воду, все еще преобладаетъ. Нѣтъ ни малѣйшаго признака мелкихъ постороннихь предметовъ, постоянно встрѣчающихся въ рѣкахъ. Налѣво сцена имѣетъ болѣе мягкій характеръ и болѣе очевидно искусственный. Здѣсь берегъ поднимается изъ воды уклономъ, въ постепенномъ восхожденіи образуя широкіи травяной газонъ, по ткани своей ничего такъ не напоминающій какъ бархатъ, и такой блистательно зеленый, что его можно сравнить съ оттѣнками чистѣйшаго изумруда. Это плоскогорье мѣняется въ ширинѣ отъ десяти до трехъ сотенъ ярдовъ, выростая изъ рѣчного берега стѣною въ пятьдесятъ футовъ высоты, которая простирается въ безконечности изгибовъ, но слѣдуетъ общему направленію рѣки, пока не теряется въ отдаленности по направленію къ западу. Эта стѣна представляетъ изъ себя сплошную скалу, и она была образована черезъ перпендикулярный обрѣзъ нѣкогда извилистаго обрыва, составлявшаго южный берегъ рѣки; но ни малѣйшихъ слѣдовъ работы не было оставлено. Вытесанный камень имѣетъ окраску вѣковъ, и съ него, въ распространенномъ изобиліи, свѣшивается плющъ, коралловая жимолость, душистый шиповникъ, и ломоносъ. Однообразіе линій — и верха, и низа стѣны — вполнѣ смягчено отдѣльными деревьями гигантскаго роста, ростущими то по одному, то небольшими группами, вдоль по плоскогорью, и въ области, находящейся за предѣлами стѣны, но въ тѣсномъ соприкосновеніи съ ней; такимъ образомъ, что многочисленныя вѣтви (въ особенности вѣтви чернаго орѣшника) свѣшиваются и погружаютъ свои нависшіе края въ воду. Дальше, на заднемъ фонѣ, взоръ задерживается непроницаемой преградой изъ листвы.
Все это возникаетъ передъ глазами, пока челнокъ постепенно приближается къ тому, что я назвалъ воротами перспективы. При большемъ приближеніи къ нимъ, однако же, ихъ расщелинообразный видъ исчезаетъ; новый выходъ изъ бухты открывается слѣва, и стѣна, въ этомъ направленіи, также изгибается, все еще слѣдуя общему теченію потока. Въ это новое отверстіе глазъ не можетъ проникнуть очень далеко, потому что потокъ, сопровождаемый стѣною, продолжаетъ уклоняться налѣво, пока они не исчезаютъ въ листвѣ.
Ладья, тѣмъ не менѣе, скользитъ магически по извилистому каналу; и здѣсь берегъ, противоположный ствнѣ, походитъ на берегъ, противоположный стѣнѣ въ узкой перспективѣ. Высокіе холмы, мѣстами выростая въ настоящія горы, и покрытые растительностью безумно роскошной, все еще закрываютъ сцену.
Легко плывя впередъ, но съ быстротой незамѣтнымъ образомъ увеличивающейся, путникъ, послѣ нѣсколькихъ короткихъ поворотовъ, находитъ дальнѣйшее свое движеніе повидимому, прегражденнымъ гигантскими воротами или, скорѣе, дверью изъ полпрованнаго золота, тщательно выкованной, разукрашенной лѣпными украшеніями, и отражающей прямые лучи солнца, теперь быстро заходящаго, съ лучезарностью, которая какъ будто обнимаетъ весь окружающій лѣсъ пламенемъ. Этотъ входъ вдѣланъ въ высокую стѣну, которая, повидимому, пересѣкаетъ здѣсь рѣку подъ прямыми углами. Черезъ нѣсколько мгновеній становится, однако, очевиднымъ, что главная масса воды, постепеннымъ и легкимъ пзгибомъ, убѣгаетъ налѣво, и стѣна слѣдуетъ за нимъ попрежнему, между тѣмъ какъ потокъ значительной величины, отдѣляясь огь главнаго, съ легкими всплесками направляется подъ дверь и такимъ образомъ скрывается изъ виду. Челнокъ попадаетъ въ меньшій каналъ и приближается къ воротамъ. Ихъ могучія створы медленно и благозвучно раскрываются. Лодка скользитъ между ними и начинаетъ свое быстрое нисхожденіе въ обширный полукругъ всецѣло опоясанный пурпурными горами, основаніе которыхъ омывается блистательной рѣкой, по всему протяженію. Въ то же время весь Эдемъ Арнгейма сразу вспыхиваетъ передъ глазами. Это цѣлый потокъ зачаровывающей мелодіи; это — подавляющая роскошь страннаго, нѣжнаго аромата; это — подобное сну смѣшеніе высокихъ, стройныхъ, Восточныхъ деревьевъ, кустовъ, расположенныхъ рощицами, цѣлыхъиполчищъ золотыхъ и алыхъ птицъ, озеръ, обрамленныхъ лиліями, луговъ, заросшихъ фіалками, тюльпанами, маками, гіацинтами, и туберозами, далеко перерѣзанныхъ линіями серебряныхъ ручьевъ — и надо всѣмъ этимъ смутно возникающая громада полу Готической, полу Сарацинской архитектуры, держащейся какъ бы чудомъ въ воздухѣ, переливающейся въ багряномъ свѣтѣ солнца сотнями своихъ оконъ, минаретовъ, и башенокъ, и кажущейся призрачнымъ созданіемъ соединившихся вмѣстѣ Сильфовъ, Фей, Геніевъ и Гномовъ.