Зрители от происходящего на корте были в полном восторге: игроки беспрерывно шутили, смеялись и дурачились. Селия, занявшая самое выгодное для просмотра место на скамье, хлопала, не жалея ладоней, поощряя обе сражавшиеся пары, и только Руперт, сонно зевая, ушел после первого гейма. К Флоренс бочком подкрался Джон.
– Смотри, с какими трудностями нам придется столкнуться, – зашептал он. – Обри морочит соперников, выполняя ложные удары, и те промахиваются по мячу. Ну да ничего. Не только Обри умеет играть в подобные игры.
«Жаль, что Джон настолько одержим победой, – подумала Флоренс. – Обри так мило наслаждается игрой».
Матч окончился, и Обри поцеловал Элиз в щеку. Флоренс оторопела. Обычно игроки пожимали друг другу руки.
– Полагаю, во Франции так принято, – хихикнула Берта.
– Да? Ты думаешь? – спросила Флоренс, немного приходя в себя.
– Поэтому Англия и должна сокрушить Францию! – воскликнул Джон.
– Ой, Джон, перестань, ты такой бестактный! – упрекнула его Берта, задыхаясь от смеха.
Но Флоренс не находила в этом ничего смешного. Соперничество между Англией и Францией нарастало, а Обри ни сном ни духом про это не ведал. Флоренс вздохнула и скрестила руки на груди. Неважно, что Обри ее не замечает. Она не из тех, кто поднимает лапки кверху из-за первой же неудачи. У нее в запасе целое лето, чтобы завоевать расположение Обри. И она его завоюет. Так или иначе.
Глава третья
Пребывавшую на грани нервного срыва Маргарет Лайтфут начала бить крупная дрожь, и Джоан Пинфолд отправила ее в спальню полежать и успокоиться. «Мы с Уинифред справимся без тебя и обо всем позаботимся», – заверила она дочь и не обманула: все было почти готово, и повар на кухне добавлял последние штрихи к изысканным блюдам. Сочтя, что прислуживать тринадцати гостям – все равно что призывать на дом кару небесную, Роули, дворецкий, накрыл стол на четырнадцать персон, усадив на один из стульев Брауни, плюшевого медвежонка дядюшки Реймонда. Брауни обладал безукоризненными манерами – когда-то его частенько приглашали на званые ужины. Столы в холле и гостиной украсили цветами, а стулья с подушками вынесли на веранду в надежде, что погода не подведет и гости смогут насладиться аперитивом на свежем воздухе.
Флоренс заперлась в комнате и размышляла, что надеть. На кровати лежали платья, а она, в зеленой юбке и вязаном свитере, прохаживалась перед зеркальным шкафом, в замешательстве кусая ногти. Сегодня ей предстояло сразить наповал Обри, чья семья, к сожалению вместе с Элиз, была приглашена на ужин в «Мореходы». Педреван-парк кишмя кишел Дашами и Клэрмонтами, но, вместо того чтобы прихватить кого-нибудь из родни, Селия Даш взяла с собой Элиз, о чем загодя уведомила мать Флоренс. Похоже, Элиз ходила за Обри хвостом. Ну да Флоренс, уверенную, что у нее полным-полно времени, чтобы запасть в душу Обри, это не пугало. Каникулы ведь только начались!
Флоренс и Джон продолжали громить противников на корте, хотя последний матч дался им с трудом и разительно отличался от их первого триумфа. Флоренс так разволновалась, что совершила две неправильные подачи подряд и потеряла очки. Она изо всех сил старалась помочь Джону, но чем яростнее тот рвался к победе, тем сильнее у нее тряслись руки, никак не способствуя успешной игре. «Давай, старушка!» – подзуживал ее перед подачей Джон, молотя кулаком воздух. Но стоило Флоренс взглянуть в его разгоряченное, сведенное напряженной судорогой лицо, как ее начинало мутить и она посылала мяч прямо в сетку. С каждым разом она играла все хуже и хуже, но, как ни странно, на конечном результате это не сказывалось.
К счастью, в то лето они жили не одним теннисом. Каждая семья из залива Гулливера как могла развлекала соседей. Одни устраивали пикники на пляже или вечеринки в бассейне, другие – охоту за сокровищами, третьи – «обеды с детективом», где разыгрывались нешуточные криминальные страсти с поиском мнимых убийц. Фантазии Маргарет Лайтфут хватило лишь на ужин на тринадцать персон, но Флоренс выпросила у дедушки с бабушкой разрешение закатить в конце августа зажигательную вечеринку на частном пляже Пинфолдов и поставить в летнем отдыхе жирную точку. Шатер на случай дождя, оркестр, свечи, умопомрачительный фейерверк и много-много еды! Обычно в организации Флоренс была настолько бесполезна, насколько это вообще возможно, но в этот раз обещала обязательно помочь. Уинифред сразу сказала, что и палец о палец не ударит, так как устала всегда заниматься всем подряд, в то время как сестра не особо напрягается.
– Ты вечно отлыниваешь от работы, Фло. Пора внести свою лепту. Устраивай светский раут собственными силами, а мы с мамой полежим на веранде и примем солнечные ванны.
Флоренс презрительно дернула плечами: подумаешь, великое дело – организовать вечеринку. Слуги – в полном ее распоряжении, да и гостей соберется немного, чуть более шестидесяти. Ничего особенного.
Флоренс выглянула из окна. Лужайка внизу обрывалась каменистым, заросшим терновником склоном с извилистой, хорошо протоптанной дорожкой, ведущей к пляжу. Солнце садилось, обещая завтра очередной погожий денек, и в его закатных лучах искристо сияло море. Вдалеке, у самого горизонта, медленно скользила крохотная яхта: молочно-белый треугольник паруса сверкал, будто крыло чайки. Мечты об ужине с Обри придавали раскинувшемуся перед Флоренс пейзажу дополнительное очарование. «Мир прекрасен», – с замиранием сердца подумала она, и грудь ее затрепетала от предвкушения счастья. Флоренс любовным взором окинула морскую гладь, резвившихся в живой изгороди птиц, розово-голубые соцветия шарообразных гортензий, травяное поле, усыпанное маргаритками и лютиками, и толстых мохнатых шмелей, собиравших нектар.
И все же что ей надеть? Флоренс выбрала голубенькое с желтыми цветами летнее платье без рукавов. Оно подчеркивало ее узкую талию и округлые женственные бедра, а грушевидный вырез приоткрывал соблазнительную ложбинку в зоне декольте– малюсенький кусочек плоти, который Обри наверняка не оставит без внимания. Флоренс завила волосы, зачесала их с боков наверх и заколола шпильками. И – о, чудо! – семнадцатилетняя Флоренс исчезла, а ее место заняла двадцатилетняя дама. Довольная собой, Флоренс полюбовалась отражением в зеркале, мазнула духами запястья и шею и сбежала по лестнице вниз.
Ее мать сидела на веранде. Для званого ужина Маргарет облачилась в узкую юбку-карандаш цвета морской волны и шелковую блузку. Никто не назвал бы ее красавицей, но врожденная элегантность, тонкая талия, милое веснушчатое лицо, обрамленное каштановыми волнистыми локонами, коротко подстриженными и стильно уложенными, делали ее незабываемой. Флоренс не досталось от матери ни точеной фигуры, ни веснушек, ни каштановых волос. Она унаследовала только ее зеленые глаза цвета корнуолльских заводей. Но если в заводях Маргарет плескалась тревога, то в заводях Флоренс царили спокойствие и безмятежность, ибо это были заводи самоуверенной и дерзкой девушки, твердо знающей, какое место ей уготовано в жизни.
– Чудесно выглядишь, дорогая, – протянула Маргарет, засматриваясь на дочь.
«Надо же, как быстро она расцвела, – подумала Маргарет. – Словно рано созревший персик. И откуда только взялись эти ласкающие взор формы и женственность?»
– Мам, зря ты так переживаешь, – затормошила мать Флоренс. – Где Даши – там и веселье. Они не дадут нам скучать. Просто накорми их, и все.
Маргарет глубоко затянулась сигаретой и посмотрела на море.
– Иногда тяжело жить самой по себе, без мужского плеча. Попадаешь в светское общество и чувствуешь, словно тебя выставили на всеобщее обозрение.
Флоренс никогда не задумывалась об этом и не подозревала, насколько сложно ее матери нести бремя вдовства.
– Сильно скучаешь по папе?
– Да. Каждый день его вспоминаю, – грустно улыбнулась Маргарет, вздохнула и вдруг оживилась. – Он был таким сильным и деятельным. Я жила за ним как за каменной стеной. Он все за меня решал. Прирожденный лидер. Поэтому он и пошел в армию. А я была его адъютантом. Я вот командовать не умею.
– Но у тебя есть дедушка и дядя Реймонд.
– Знаю. Они оба поддерживают меня, по-своему, конечно.
Маргарет с нежностью поглядела на дочь.
– Ты еще очень юна, Фло. Тебе не понять, что значит быть вдовой. Надеюсь, и понимать не придется.
– А почему бы тебе снова не выйти замуж? – спросила Флоренс.
По ее мнению, замужество не представляло собой никаких затруднений.
– Как можно разделить жизнь с другим мужчиной? Я ведь любила твоего отца и никого не смогу больше так полюбить.
– Во второй раз необязательно выходить по любви. Зато будешь жить не сама по себе. Разве не прекрасно?
– Несказанно прекрасно, но твоего отца никто не заменит.
Об отце у Флоренс сохранились обрывочные воспоминания: в основном ей на память приходил ненавистный больничный запах, въевшийся в стены его комнаты.
– В конце жизни он ужасно болел, – вздохнула она.
– Но мне было в радость ухаживать за ним. Он нуждался во мне. Наконец-то я делала что-то действительно полезное. Это так замечательно – быть нужным кому-то.
– Но ты еще достаточно молода. Вдруг появится какой-нибудь сногсшибательный красавец и ты влюбишься. Всякое может случиться.
– Случиться может всякое, – Маргарет недоверчиво хмыкнула, – но пока я слабо верю, что смогу раскрыть сердце какому-то незнакомцу. Да и твоему отцу это вряд ли понравилось бы.
– Ну, папа не в том положении, чтобы поднимать из-за этого шум, верно?
Взгляд Маргарет устремился к далекой линии горизонта.
– Он где-то здесь, рядом.
Флоренс проследила за материнским взглядом и озадаченно спросила:
– То есть ты думаешь, он до сих пор с нами?
– Конечно. Для того Иисус по воскресении своем и явился Марии Магдалине и ученикам своим, чтобы показать: жизнь продолжается. Тело умирает, но душа остается жить вечно. Да, твой отец до сих пор с нами. Я в этом не сомневаюсь.
– А по-моему, Библия – собрание сказок.