Потом заметил, что Таня ждет и от него рассказа о своей семье.
Он просто предложил:
— Познакомить тебя с моими предками?
— Ой, что ты!
Все же Юра зазвал ее к себе. Она согласилась зайти, когда он поклялся, что дома у него никого нет.
Показал квартиру. Мамины альбомы. Таня все удивлялась, что у Юры отдельная комната.
— Поженимся, тоже будешь здесь…
Юра прервал рассказ. Точно спохватился. Я так и не понял, как далеко зашли его отношения с Таней, виноват он в чем перед ней или нет.
Парень он хороший, но избалован.
Однако заподозрить Юру в непорядочности невозможно, в нем рано проявилось чувство ответственности, он был хозяином своего слова.
ССОРА
Юра помолчал и перешел к событиям, которые и привели его ко мне.
Как ни боялась Таня матери, она согласилась встречать Новый год вместе с Юрой. На школьный бал Таню мать не могла не пустить. А оттуда легко сбежать к Зарубиным.
Юра принялся выяснять, где встречают Новый год родители. Обычно они куда-нибудь уезжали. Закинул удочку: как посмотрят, если у него соберется небольшая компания? Возражений не встретилось. Все было на мази. И вдруг Таня объявляет, что никуда не пойдет: не пускает мать.
— Вина у нас не бывает, но я куплю лимонада и мысленно чокнусь с тобой в двенадцать часов…
А тут сюрприз от родителей: они перерешили, надо кого-то пригласить, удобнее дома…
— Ты зови своих приятелей, мы тебя не стесним.
Но какое уж тут веселье под контролем папы и мамы!
Все отменяется. Но Юра не огорчился. Таня Новый год не встречает, и он не будет. Так он ей и сказал.
Зато Витька Куценко устроил Юре сцену.
— Приходите, но будут папа и мама…
Через день Витька заявляет:
— Встречаем у меня на даче. Я уже объявил родителям, что организуем лыжную вылазку…
Отец Витьки — генерал, у них шикарная дача, но зимой они там не живут. Надо поехать, заранее натопить, все подготовить…
Юра отказался:
— Нет настроения…
На него набросились:
— Сам затеял, а теперь в кусты…
Вечером под Новый год, Витька предусмотрительно заехал за Юрой:
— Собирайся.
Не отступишь!
На даче целое общество. Несколько одноклассников Юры и еще какие-то парни из дома, где живет Витька. Из девочек только Нелька и Светка из их класса.
— Представляю, что будет, если я приду домой пьяным. Меня принялись бы воспитывать с утра до вечера. Отец читал бы лекции, ссылался на моральный кодекс, грозил вмешательством комсомола. Мать приводила бы дурные примеры из жизни художников… А Витька не раз приходил домой пьяным и хоть бы что. Не знаю, как Витькин отец командовал на фронте, но перед Витькой он все время в обороне.
Сели. Шум. Радиола. Витька во главе стола.
— Прошу не церемониться… Юра, тебе чего: водки или коньяку?
— Я не буду пить.
— Нелька, расшевели его!
В школе ее всем ставят в пример, а тут — губы намазаны, ресницы накрашены, нога на ногу, коленка блестит, как бронзовый пятачок…
— Юра, водки или коньяку?
И — чмок!
— Прекрати.
— Что ты нашел в этой несчастной Таньке?
— Прекрати.
— Медуза какая-то.
— Прекрати, тебе говорят!
Насели на меня, выпил я рюмку.
— Потанцуем!…
Пригасили свет.
— Юрочка… — Это Нелька. — Пойдем?
Я пошел. Танцую я прилично. Мама считает, что современный мужчина должен уметь танцевать, и я танцую иногда с мамой, когда бываю с ней на каких-нибудь вечерах. Но тут…
— Ты что это делаешь? — говорю Нельке. — Убери ногу…
— Дурачок…
Я взял ее за руку, подвел к дивану.
— Сиди!
— Юрочка, ты чересчур целомудрен…
Юре стало противно. Не должен он был встречать Новый год, если Таня не может. Встал. Кто танцует, кто закусывает. Радиола гремит. Вышел в холл. Так Витька называет прихожую. Оделся. Витька вслед: «Ты куда?» — «В уборную». И — ушел. На станцию. Мимо запорошенных снегом дач. Кое-где горит свет. Доносится музыка. А Юра рад, что ушел…
Все долгие дни каникул Юра не видел Таню. А когда в первый день занятий подошел к ней — убежала. Дождался у выхода.
— Таня!
— Нам не о чем говорить.
И так изо дня в день. Избегает. Решительно избегает. В конце концов у Юры тоже самолюбие…
Учится Таня все хуже. Не по себе ей. Восковая стала какая-то.
Светлана Павловна тоже пробовала с ней говорить.
— Нет, ничего, Светлана Павловна. Ничего со мной не творится. Хорошо, я мобилизуюсь.
Юра ее еще раз подстерег:
— Таня!…
— Нам не о чем говорить…
Какая-то обреченность слышалась в ее голосе…
Видел, как она переживает, но чего-то я недопонял…
День от дня она все заметнее сторонилась людей. И вдруг исчезла. Случилось это в апреле. Не пришла в школу. День, другой, третий… Решили, что заболела. Прошла неделя. Тани нет.
Юра к Полухиной:
— Клава, надо узнать…
— Больна.
— Сходи или пошли девочек.
Сходила.
— Ты знаешь, уехала на целину.
— Перед самыми экзаменами?
— И я не понимаю.
— Адрес спросила?
— Мать говорит, не знает.
В классе только и разговоров о Тане. Уехала перед самыми экзаменами!
А тут подходит к Юре Майка, подруга Нельки:
— Мне надо тебе что-то сказать…
Вышли из школы. Майка улыбается:
— Это из-за тебя.
— Что?
— Танька уехала.
— Почему из-за меня?
— После встречи Нового года Нелька нарочно зашла к Таньке. «Не поехала встречать Новый год? Вот и потеряла Юрку! Он мне там в любви объяснился…» В общем, раскрыла Тане глаза.
На следующий день Юра говорит Нельке:
— Ты что наделала?
— Выдала желаемое за действительное!
ПОИСКИ
Юра не помнил номера дома, не знал номера квартиры, но самый дом знал хорошо. Старый двухэтажный дом. Первый этаж. Соседи Сухаревых по квартире — какая-то санитарка да инженер с женой, которые приходят только ночевать.
Пошел под вечер. Позвонил. Дверь открыла простоволосая тетка с желтым одутловатым лицом. Юра сразу подумал: вряд ли у них найдутся точки соприкосновения.
— Мне… маму Тани Сухаревой.
— Стучите налево.
Оказывается, соседка.
Налево так налево. Постучал.
— Заходите.
Вот где обитала Таня! Скромно обставленная комната. За шитьем у окна женщина. Вот какая у нее мать! Нестарая. Даже красивая. Две косы вокруг головы. Темно-русые, без малейшей седины. Большелобая. Холодные голубые глаза. На щеках легкий румянец. Бледные губы… Не похожа на Таню. И чем-то похожа… Белая блузка, темная юбка, тупоносые туфли на низком каблуке… Ничего не осталось от деревенской девушки, какой она когда-то появилась в Москве.
Вопросительный неласковый взгляд.
— Здравствуйте. Я… товарищ Тани. Мы учимся в одном классе. Мы хотим знать… В смысле — ее товарищи. Она так неожиданно уехала. Мы хотим узнать ее адрес.
А Танина мать молчит. Откладывает шитье в сторону. Встает. Сцепила спереди руки. Мало сказать, что взгляд ее недружелюбен. Она не произнесла еще ни слова, но Юра понимает, что она знает кто он, знает все.
— Это вы тогда привезли Таню на такси? Напоили пьяной и привезли?
— Я не напаивал…
— Так вот, молодой человек, Таня уехала, и незачем вам больше сюда ходить.
Все-таки Юра пытается что-то сказать:
— Тане необходимо… закончить… школу. Понимаете? Комсомольская организация поручила мне…
А мать свое:
— Хватит! Каждый день…
— Что каждый день?
— Начала пропадать. И утром. И вечером…
— Да не бывала она у меня!
— Врете! Лопнуло мое терпение. Я так ей и сказала: пойду в школу и все расскажу!
— Что?
— Про ваши отношения!
— И после этого… Таня уехала? Значит, это ваша вина?
И тут же понял, что ответа он не дождется. Вот-вот она заплачет, закричит, и Юра услышит такое, после чего никогда уже не сможет заговорить с этой женщиной…
Он не помнит, как очутился за дверью.
Тетка с желтым лицом дежурила в коридоре. Она участливо посмотрела на Юру.
— Прогнала?
Тот кивнул.
— Не обижайся, — утешила она его. — Марья Ивановна не в себе…
Зашаркала к двери напротив, потянула юношу за рукав.
— Тебя как зовут?
— Юрий…
— Зайди, милок…
В комнате теснее тесного, мебели немного — кровать, стол да рыночный буфет, но вся комната загромождена разным хламом, всякими ящиками, картонками, футлярами из-под загадочных допотопных вещей.
— Заходи, заходи, голубь. Юрой, говоришь, звать… Так, так. А меня Прасковьей Семеновной. Садись.
На стуле тоже какие-то коробки из-под конфет. Юра присел на краешек.
— Серчает? — спросила Прасковья Семеновна, подразумевая Марию Ивановну. — Точила, точила дочь, вот и дождалась. Танюшка матери пуще огня боялась. Слова ни с кем не скажи. Она и не говорила с матерью. Со мной, с соседкой, говорила больше…
— А не говорила, куда собирается? — с замиранием сердца спросил Юра.
— Как не говорила! — невозмутимо ответила его собеседница. — Всеми переживаньями делилась, даже письмо оставила.
— А мне нельзя посмотреть?
— Да оно тебе и написано…
— Мне? Вы же не знаете меня…
— Танюшка разъяснила. Говорит, обязательно придет. Юрой зовут. Начнет допытываться, ты и отдай…
— Так давайте…
— Сейчас, сейчас, голубь…
Из-под старинной ореховой шкатулки вытянула письмо.
Юра нетерпеливо надорвал конверт.
«Юра, я думаю, ты будешь меня искать. Только все бесполезно. Ни ты, ни мама не хотите меня понять. Я решила уехать. Не ищи меня, это тайна. Мы больше не встретимся, но ты помни обо мне. Мне будет легче при мысли, что ты хранишь меня в своей памяти. Прощай…»
И неровное, недописанное Т…
У Юры защемило сердце.
Старуха участливо смотрела на гостя.
— Оставила адресок?
Юра отрицательно покачал головой.
— Сильно, видать, обидел. Разуверилась в тебе…
— Да не обижал я…