Ищи, дорогая, ищи дальше, ищи до посинения. Я здесь, я совсем рядом.
Анаис играет на кухне.
– Посмотри, мама, посмотри.
Как хорошо, что есть Анаис, только благодаря ей я все еще цепляюсь за разъезжающуюся реальность. Дочка протягивает мне тетрадь:
– Мы это сделали сегодня с бабулей Элизой.
Я пробегаю глазами по строчкам, выведенным круглым почерком. Волнение зашкаливает, я не могу сдержать слез.
– Это… Это бабуля написала стихотворение?
– НЕТ! – обиженно отвечает Анаис. – Она написала, а я сочинила. Честное слово, мама.
– Я верю тебе, милая, верю.
Слова Анаис как песня, они прекрасны, слишком совершенны, для того чтобы оказаться сочинением трехлетней девочки.
Танцуйте, маленькие волны,
Вдвоем-втроем,
Играйте, пойте, и за вами
Мы поплывем!
Крутитесь, мельницы, над нами,
Смелей, смелей,
Кружиться с вами в хороводе
Все веселей!
Ищите, матушки и тети,
Грозя, шутя, —
Вы в хороводе не найдете
Свое дитя!
Я крепко обнимаю Анаис. В моей измученной голове борются гордость и недоверие, угрожая мозгу шизофренией. Анаис не могла сочинить это стихотворение сама. Зачем она врет? К чему эта новая ложь, новая тайна? Я мысленно повторяю песенку, которую все время напевает Анаис.
Вот где настоящий рай —
Эти люди, этот край,
Слава, слава Анаис!
Что от меня скрывают? Какой секрет охраняют от меня, объединившись, жители деревни? Все жители!
Я схожу с ума.
Анаис в кроватке, я подтыкаю ей одеяло.
– Тебе понравилось мое стихотворение, мама?
– Оно самое лучшее на свете, милая.
Ее глаза сияют от радости.
– Я завтра еще напишу, мама.
– Хорошо, мой ангел.
Я целую ее в щечку, глубоко вдыхаю, мой голос дрожит, как будто я в чем-то провинилась.
– Завтра, детка, ты останешься ночевать у Клер, ладно? Сможешь поиграть с Томом. Тебе ведь нравится Том, правда?
16
Вёль-ле-Роз, 28 января 2016
По контрасту с блинной Клер в «Ле Гале» полно народу. Лучший, если верить гурманам, ресторан департамента Приморская Сена не простаивает ни летом, ни зимой. Накрахмаленная и накрашенная девушка отбарабанивает состав первого блюда, как будто читает стихи Виктора Гюго на прослушивании в «Комеди Франсез».
– Равиоли с сыром нёшатель, цветами тимьяна, дикими побегами и ореховым маслом.
Да, первое официальное приглашение Александр обставил по высшему разряду. Столик на двоих в «Ле Гале». Мне немного совестно, что я оставила Анаис одну у Клер, хотя моя дочь наверняка предпочтет блинчики с ветчиной и сыром изысканному детскому меню за пятнадцать евро в «Ле Гале».
Верный своим привычкам, Александр поддерживает беседу за двоих. Вот уже полчаса Виктор Гюго остается единственной темой разговора. Александр наклоняется ко мне и почти все время шепчет, как будто боится любопытных ушей за соседними столиками или скрытых микрофонов в кадках с растениями. Он строит всевозможные гипотезы по поводу рукописи, украденной Анаис Обер. В 1826 году Гюго писал «Кромвеля», непригодную к постановке стихотворную драму в шесть тысяч строк; известным осталось только предисловие, и его считают манифестом романтизма! Не эта ли рукопись была украдена? Еще одно предисловие к «Кромвелю»? Новые стихотворные строки, помимо шести тысяч известных? Или – почему бы нет? – политический трактат, написанный молодым пылким Гюго? Против смертной казни. За объединение европейских государств. Против монархии.
– Как знать? – горячится Александр, постепенно забывая всякую осторожность.
Я слушаю. Мысли мои далеко. Я не могу не вспоминать другой ужин в этом же ресторане, за несколько столиков отсюда, ближе к морю. С Рюи.
Рюи был забавнее. Рюи был красивее. Рюи был…
– Ариана?
– Фуа-гра из утиной печени по-фермерски, обжаренное и карамелизованное, на ломтике поджаренного деревенского хлеба на закваске из сидра, – декламирует девушка.
До Александра наконец доходит, что мне скучны его теории, и он меняет тему. Правда, не совсем. Он рассказывает, как на протяжении двадцати лет сумел проникнуть во все виллы деревни в поисках хоть малюсенького следа! Годился любой предлог: уроки музыки или тенниса для детей, уход за садом, реставрация старой мебели, игра на фортепьяно и аккордеоне в праздники. Надо было проявлять смекалку… курортники не любят открывать свои двери уроженцам Вёля. Разные миры не пересекаются.
– Засахаренные помидоры черри, запеченные с сухофруктами и орехами, и салат из свежих фруктов.
Вот теперь Александр забавен донельзя. Я узнаю в подробностях, как он становился – по обстоятельствам – любовником мамаш или дочек, наперсником бабушек, собутыльником мужей. Иногда все это под одной крышей. Коварный внутренний голос подсказывает, что Александр – идеальный кандидат на роль шпиона, пробравшегося в мой магазин. Его одержимость, страсть к тайнам, знание секретов деревни и это нездоровое любопытство – подсматривать за мной даже под душем. Но нет, кое-что не сходится. Во-первых, голос по телефону. И главное, вспоминая все труды побывавших у меня каменщиков, я должна признать очевидное: проникнуть ко мне и спрятаться в доме невозможно!
– Пройдемся?
– С удовольствием, Александр. Это было божественно.
С Рюи мы когда-то прошли по всему течению Вёли, целовались у каждой мельницы, купались голышом, занимались любовью на пустом пляже, потом под низким потолком мансарды, за завтраком в беседке – и до, и после.
А сейчас у меня только одно желание. Лечь.
– Выпьем по последней, Ариана?
Лечь. Одной. Или не одной.
Какая разница? Мой магазин всего в нескольких шагах, моя спальня в нескольких ступеньках ведущей наверх лестницы.
Мы идем по улице Виктора Гюго. Проходим мимо блинной Клер. Ставни закрыты, свет не просачивается, все наверняка уже спят. Конечно же, я думаю об Анаис.
Еще тридцать метров.
Наконец мы останавливаемся у моей двери. Поворачивая ключ в замке, я чувствую губы Александра, целующие меня в затылок, его рука уже скользит по моей талии.
Я вхожу. Александр прижимается ко мне.
– Ты не зажжешь свет? – шепчет он мне в шею.
– Нет. Свет нам точно не нужен.
17
Вёль-ле-Роз, 29 января 2016
Александр еще спит в моей постели.
7 часов утра, я уже встала, спать больше не хочется. Пройдясь по комнатам при свете дня, обнаруживаю, что Анаис перед уходом наклеила повсюду на мебель розовые стикеры в форме сердечка.
Ливень маленьких экспресс-стишков.
Много на небе звезд, а я маму люблю еще больше, долго лететь, а я маму люблю еще дольше.
И десятки других подобных.
Я тронута до слез. Анаис как будто угадала, что я буду спать не одна, что в мою постель ляжет мужчина, но ей хотелось быть здесь, когда я проснусь. Наверняка она и в этот раз готовила сюрприз вместе с бабушкой. Анаис видела Александра раз или два – мельком, издалека, когда мы с ним разговаривали. Поздоровалась, опустив глаза.
Мне кажется, он ей не по душе.
Спускаюсь в магазин босиком, в одной длинной футболке. Еще осталось ощущение от давления пальцев Александра на мои бедра, ягодицы, груди. Я почти не помню удовольствия, только чувствую приятную боль в мышцах, ломоту, как после физической нагрузки, равноценной пробежке, сеансу фитнеса или вечеру на дискотеке. Затекшее тело пробуждается к жизни.
Наливаю стакан воды.
Я знаю, что здесь кто-то есть, что чьи-то глаза подсматривают за каждым моим движением.
Кто это?
Дух, разбуженный молотком Мартино? Невидимка, которому известен тайник, оказавшийся не по зубам армии каменщиков? Замысловатая миниатюрная камера, скрытая бог весть где?
Я уверена в одном: за мной кто-то наблюдает. Следит. Может быть, даже бережет.
Внезапно меня отвлекает глухой стук, словно что-то упало. Наверху, прямо над моей головой. По лестнице я поднимаюсь бесшумно. На цыпочках. Затаив дыхание, толкаю дверь спальни.
Александр не спит.
Он стоит в одних трусах, перегнувшись через полки за кроватью. И простукивает стену, ударяя по кирпичам кулаком.
Какая же я дура!
А ведь меня предупреждали. Да и сам Александр признался: все средства хороши, чтобы завоевать доверие местных жителей, чтобы проникать к ним в дома, рыскать, вынюхивать, красть. Разрабатывать многоходовые комбинации, манипулируя чувствами, с единственной целью: найти окаянную рукопись Гюго!
– Вон отсюда, Александр. Вон из моего дома. Сейчас же!
18
Вёль-ле-Роз, 29 января 2016
Сейчас 8 часов утра.
Я кружу по моим семидесяти квадратным метрам. Идти за Анаис еще рано, и вообще мы вчера договорились, что Клер отведет ее прямо к бабушке, когда моя дочка проснется. Она сама это предложила, подмигнув мне.
– Знаешь, Ариана, нежданный гость может и задержаться… Ты лучше и Мартино позвони, чтобы не приходил с утра.
Клер оказалась права по всем статьям. Я попросила Мартино прийти не раньше полудня, вот только гость свалил раньше, чем ожидалось. Невольно вспоминаю Александра, налитые кровью глаза и ярость, когда я полчаса назад выставила его за дверь.
Глаза безумца!
Я собираю одно за другим стихотворения Анаис, чудные розовые бумажные сердечки, и снова ловлю себя на мысли, что она не могла сама придумать эти невероятные строчки. Может быть, Элиза ей подсказала? Впрочем, сомневаюсь… На бабушку это непохоже. Надо сварить себе кофе. Пока фильтруется вода в старенькой кофеварке, рассеянно смотрю в окно на виллы Вёля, прилепившиеся к склону. Легкий туман висит над скалами.
Где-то совсем рядом хлопает дверь.
Мурашки бегут по спине к затылку. Звук донесся от входной двери.