Внутренняя часть его рта была синей, как и внутренняя часть его век. Он сказал, что в его мире есть три луны.
Вы можете представить, что я чувствовал, услышав, что моя давняя мечта о контакте с иномировыми формами разумной жизни наконец осуществилась! И подумать, что они выбрали не президента Соединенных Штатов, не генерального директора ООН, а меня, Морриса Голдпеппера, Доктора Стоматологической Хирургии! Мог ли быть человек счастливее, мысленно спрашивал я. Я тихо рассмеялся и подумал: что теперь скажет мой кузен Натаниэль Померанс? Я был как воск в руках этого инопланетянина (у него было по шесть разных суставчатых пальцев на каждой), и я легко согласился никому ничего не говорить, пока вопрос о дипломатическом признании не будет решен на более высоком уровне.
«Непризнанность имеет свои преимущества, стоматологический хирург Голдпеппер», — сказал он с легкой улыбкой. «Никакого паспорта для вашего визита, тебе не нужно».
Отлично! Персональное приглашение посетить Гамму Проксимы Центавра, или как там называется эта планета! Но я чувствовал себя вынужденным взглянуть этому дареному коню в зубы. Почему они прибыли пригласить меня, а не, скажем, Оппенгеймера? Действительно?
«В его дарах не нуждаемся мы, Хирургический Голдпеппер. Мы вышли за пределы ядерной энергии так же далеко, как вы вышли за пределы энергии ветра. Мы можем измерить Вселенную, но в стоматологии как дети, мы. Приди и изучи своими талантами нашу науку, Великий Голдпеппер. Если ты скажешь: «Это: Да», тогда оно будет. Если ты скажешь: «Это: Нет», тогда оно не будет. Что касается науки стоматологии, нашим Эдисоном и нашим Колумбом ты будешь».
Я спросил, когда мы отправимся, и он ответил, что через восемь дней. Я спросил, сколько времени займет поездка. На мгновение я был озадачен, когда он сказал, что это займет не больше времени, чем пройти фут по полу лаборатории. Затем он открыл мне значение своих слов: Телепортация! Разумеется. Не нужно никаких звездолетов.
Моим следующим чувством было краткое разочарование тем, что я не смогу увидеть пылающие звезды в черном космическом пространстве. Но, в конце концов, не следует быть жадным в такую минуту.
Я не могу твердо заявить, что я ни разу не принимал и не соглашался принимать какую — либо оплату или вознаграждение за это путешествие. Я смотрел на это так же, как на работу, выполняемую мной для различных клиник.
«Должен ли я взять с собой книги? Оборудование? Что — нибудь?» — спросил я своего (если можно так сказать) проводника.
Он покачал головой. В первой поездке было желательно только само мое присутствие. Инспекционный визит. Отлично. Утром 8 ноября я написал краткую записку своему старому и дорогому другу, доктору Сэмюэлю Фаддерману, старейшему наставнику американской стоматологии (услышав эти слова, Старейшина тихо зарыдал в сложенные руки), и, после полудня, настолько взволнованный и восторженный, что я заметил в пункте своего назначения лишь то, что он находился к северу от Вашингтон Маркет, я сопровождал моего проводника в бизнес — центр в вышеупомянутом районе.
Он привел меня в темную комнату. Он щелкнул выключателем. Был гудящий шум, чувство сначала тяжести, потом невесомости, а затем появился странный свет.
Я больше не был на родной планете, где родился! Я находился в неизвестном мире!
Над моей головой три луны этой далекой планеты величественно плыли по небу, где я примечал незнакомые созвездия. Мне пришла в голову мысль, что поэты на этой планете должны будут искать другую рифму, поскольку луны (множественное число) не подходят к июню (единственное число). Один спутник был бледно — желтым, другой — коричневым, а третий — сливочно — розовым. Не зная названий этих лунных сфероидов на их родном языке, я решил называть их Ванилью, Шоколадом и Клубникой.
В то время, как мой разум был переполнен этими причудливыми фантазиями, я ощутил, что меня дернули за рукав, где его держал проводник. Он сделал жест, и я последовал за ним.
«Сейчас, — подумал я, — он представит меня Президенту их Галактического Совета, или как там он называется», и я послушно вступил в круг, обозначенный на поверхности платформы, где мы стояли.
Через мгновение нас телепортировали в какую — то внутреннюю комнату, и там я, в остолбенении, не говоря уж об изумлении, огляделся. Мои глаза различали разновидности бунзеновских горелок, станков Бальдора, литейных машин и печей, кювет для зубных протезов, зубного камня, пластыря, кювет для шеллака, зубной проволоки и всяческого оборудования, необходимого для полностью оборудованной лаборатории зубопротезирования.
Мое изумление прогрессом, достигнутым этим народом в науке, где они якобы были еще детьми, вскоре уменьшилось от осознания того, что все предметы были изготовлены на Земле.
Когда я осматривался и изучал, дверь открылась, и вошли несколько человек. Их лица были бледно-голубыми, и я внезапно понял, что мой проводник должен быть загримирован, чтобы скрыть свой изначальный цвет лица. Они разговаривали между собой на своем родном диалекте; затем один из них с каким — то жезлом в руке повернулся ко мне. Он открыл рот. Я заметил, что его десны были голыми.
«Стоматолог, — сказал он, — делай мне зубы».
Я обернулся к своему проводнику в некотором недоумении. «Я так понял ваши слова, что мой первый визит будет лишь инспекцией».
Все засмеялись, и я заметил, что все они одинаково беззубы.
Человек в кресле грубо ткнул меня своей палкой или посохом. «Не говори! Делай зубы!».
Исполненный справедливого негодования, я запротестовал против такого грубого нарушения законов общего гостеприимства. Затем, отбросив притворство, эти люди сообщили мне следующее:
Их раса совершенно беззуба во взрослой стадии. Они более старая раса, чем наша, и, уже при рождении, выглядят древними и морщинистыми. Лишь сравнительно недавно они установили контакт с Землей, и, чтобы не выглядеть заметными и быть в состоянии есть нашу пищу, они поняли, что должны быть снабжены искусственными зубами.
Мой так называемый проводник, ложный друг, мой соблазнитель и/или похититель, отдавая ему должное, пробрался к дантисту в Нью — Йорке и искусно выспрашивал, кто является лидером в этой области. Увы моей славе! Этот человек без малейших колебаний ответил: «Не кто иной, как Моррис Голдпеппер, Доктор Стоматологической Хирургии, создатель полувыдвижного Зажима».
Сперва этот беспринципный инопланетянин раздобыл оборудование, потом он раздобыл меня.
«Правильно ли я понимаю, что вы заявляете, чтобы я помогал вам в планах нарушения и обхода иными способами иммиграционных законов Соединенных Штатов?» — был мой вопрос.
Человек в кресле снова ткнул меня своим жезлом. "Ты понимаешь! Теперь делай зубы!»
Какое предложение сделано законопослушному патриотическому урожденному американскому гражданину! Какое требование к ветерану войны, налогоплательщику и тому, кто трижды был на посту присяжного только с 1946 года (Народ против Гаррити, Народ против Вандердама и Липшутц против Крейзи — Кат Кул Капс, Инк.)! Все мое существо возмутилось. Я холодно заговорил с ними, сообщив, что ситуация противоречит моей концепции стоматологической этики. Но безрезультатно. Мой коварный драгоман достал из кармана револьвер. «Наше оружие понимает, а ты нет. Примитивное оружие Земли, да. Так что приступай к изготовлению, Заключенный Голдпеппер.
Я отправился, краснея и бледнея. Нет, поймите меня, не от страха, но от унижения. Заключенный Голдпеппер! Эта фраза со всеми вытекающими отсюда значениями звучала в моих ушах.
Я склонил голову, и в моем уме прозвучала фраза из литературного произведения «Самсон Страдающий» (изучавшегося студентами Колледжа Нью — Йорк Сити): «Безглазый в Газе, мелет он зерно… О, слеп, среди полуденного света…
Но даже в этот час умственной агонии, агонии, которую едва ли можно было описать, я впервые увидел проблеск идеи, которая, я надеюсь, позволит мне предупредить Землю.
Не говоря ни слова, а лишь презрительно взглянув, чтобы показать этим синюшным личностям, насколько хорошо я понял, что их так называемая продвинутая наука была не более, чем маской над металлической основой их хамства, я принялся за работу. Я делал предварительные оттиски и отливки, используя лоток для оттисков с овальным днищем, наилучшим образом подходящий для получения оттисков беззубых челюстей.
И так начались дни моего рабства.
Заточенный, я нахожусь здесь, где нет ни дня, ни ночи, но есть только непрекращающаяся череда отладки брекетов, подпорных перемычек, вставка в корпус, отливка, вырезания рельефов, фиксации литниковых каналов и все бесчисленные детали протезирования зубов. Никто не помогает мне. Никто не разговаривает со мной, кроме грубого лая, относящегося к подручной работе. Моя пища состоит из жидких и желатиновых субстанций, которые, как и можно было ожидать, составляют диету беззубой расы.
О, как я устал от их синей кожи, синих ртов и роговых пластин! Как я устал от моего рабского крепостного права!
Мне дали материал для ведения записей, и я пишу их в ожидании последующего уменьшения их размера с помощью используемого здесь метода и последующей вставки копий между небной и окклюзионной поверхностями протезов. Необходимо будет делать такие протезы дефектными, чтобы их владельцы были вынуждены обратиться к стоматологам на Земле для ремонта, поскольку для них не всегда практично телепортироваться — фактически, я считаю, что они могут делать это только в 8‑й день каждого третьего месяца. Естественно, я не могу делать этого с каждым протезом, чтобы они ничего не заподозрили.
Вы можете себе представить, насколько это идет вразрез с моим характером — делать испорченную работу, но у меня нет другого выбора. Дважды они приносили мне свежие стоматологические материалы, что и позволило мне рассчитать их цикл телепортации. У меня есть наручные часы, и поэтому я могу исчислять прошедшее время.
Какова их точная цель посещения Земли, я не знаю. Мое растущее подозрение заключается в том, что их хваленая супернаука — это мошенничество и что их единственное превосходство заключается в способности телепортироваться. Одна интересная вещь может дать подсказку: они расспрашивали меня о программах Пособия Престарелым в нескольких штатах. Как я уже говорил, все они выглядят старыми.