парник будто бы решил прилечь на полчасика, тем более что хозяин крайне редко по ночам проверял несение вахты. Того, кто впустил на территорию машину Ракитина, следователи опрашивали долго. И Петру – сотруднику «ВЕРЫ» – за это время удалось про этого охранника кое-что узнать. Тот работал на этом месте около месяца, и коллеги по охранному бизнесу о нем ничего особенного сказать не смогли: сообщили, что некурящий, но пивко иногда пьет. А главное, что теперь, после случившегося, парень уже заявил, что полагающиеся ему две недели отработки брать не собирается, а хотел бы поскорее уехать, пусть даже с потерей вознаграждения.
– Но это не все, это так, вступление, – наконец сообщил Петр. – Я поджидал в машине в двухстах метрах от дома Гасилова и все-таки дождался того охранника. Фамилия его Мешков. Он попросил подбросить его на машине до города – до первой же станции метро. Так что почти час ехали вместе. Он и в самом деле неразговорчив, но когда я представился коллегой, ищущим работу, сразу сказал, что в этих делах ничего не смыслит и посодействовать не может, а вообще он типа того, что электрик. Почти подъехали к метро, когда ему кто-то позвонил – очевидно, начальство выразило недовольство внезапным исчезновением охранника. Он отвечал достаточно грубо, из чего можно сделать вывод, что вряд ли он туда вернется. Вообще парню немногим за тридцать, для обычного сторожа держится слишком уверенно… А теперь основной результат моей поездки. Я сказал Мешкову, что где-то посеял свой мобильник, возможно, он в машине, и попросил у него аппарат, чтобы по звонку определить. Не сразу, но он клюнул. Протянул мне свой аппарат – не из дешевых, если честно. Я набрал номер своего телефона, который лежал у меня кармане, поставленный на беззвучный режим. Так что запишите номер этого самого охранника Мешкова и проверьте все его входящие-исходящие за последнее время. Если я нужен, могу подъехать.
– Отдыхай, – отпустила его Вера, – завтра к восьми будь в офисе. Я думаю, тогда уже будет ясно, чем станем заниматься.
И тут же перезвонила Евдокимову, спросила, имеется ли у охраны дома Гасилова журнал учета всех въезжающих на территорию автомашин.
– Есть такой журнальчик, – ответил следователь, – там даже указаны номера авто, которые можно не досматривать. Именно поэтому «Бентли» Ракитина так легко пустили на территорию.
– А вы проверили по журналу, когда Ракитин приезжал не на своей машине до того?
– Разумеется, проверили – в конце мая.
– А тогда подумай, как охранник Мешков, прослуживший при доме Гасилова менее месяца, мог с уверенностью утверждать, что за рулем был именно Ракитин, если он его в глаза никогда не видел?
– Я как-то не подумал об этом, – признался Евдокимов.
Зря, конечно, она дала следователю ниточку. Такие вопросы надо задавать свидетелю во время судебного заседания. Но, с другой стороны, Ваня Евдокимов тоже не чужой человек. К утру она уже получила распечатку всех номеров, с которых звонили на номер охранника Мешкова и на которые он звонил сам. Список был небольшим. И один из этих номеров принадлежал человеку, который никаким образом не мог быть приятелем простого сторожа у ворот.
Глава седьмая
Утром в палату заглянул Виктор Викторович – главный врач.
– Никаких изменений? – поинтересовался он.
– Не знаю, – ответила Вероника. – Иногда мне кажется, что он все слышит и все понимает, знает, где находится, что с ним и кто рядом. Смотрю на него, вижу, как он дышит, вижу, как дрожат его ресницы, жду, когда он откроет глаза и скажет мне, что это розыгрыш…
– Скорее бы, – отозвался главврач. – Но в его положении сейчас лучше лежать вот так, как он лежит, никак не проявлять свое настоящее состояние, все понимать и притворяться спящим. Я в детстве очень любил фантастику, и любимой моей книгой был роман «Когда спящий проснется». Теперь, разумеется, едва помню его содержание, но там все наверняка закончилось хеппи-эндом. Герой проснулся и победил всех своих врагов.
– Когда придет Алексей Иванович?
Виктор Викторович посмотрел на стену, где под потолком висели круглые часы.
– Думаю, что он уже поднимается на лифте. Светляков никогда не опаздывает, уж поверьте мне.
Он оказался прав: не прошло и пяти минут, как в дверь постучали.
– Заходите, Алексей Иванович, – крикнула Вероника, – мы ждем вас!
Он пришел в том же костюме, что и накануне, другими были только рубашка и галстук. Светляков ополоснул ладони в настенном умывальнике, может, машинально – по старой врачебной привычке, а может, потому что касался пальцами кнопок больничного лифта. Накануне он этого не делал. И, вытирая руки полотенцем, произнес:
– Я целый вечер размышлял, что мне помешало вчера. И до сих пор не могу понять. Возможны два варианта. Или вашего мужа закодировали, но как ему могли внушить столько информации о княжеском роде Лукомских? Я вчера вечером проверил по компьютеру – все, что говорил Николай Николаевич, истинная правда. Род Лукомских – старинный. В основном все его представители были военными. Хотя и один композитор все же имеется… Я бы побеседовал об этом с вашим мужем, но боюсь, что остановиться не сможем. А вам ведь нужно, чтобы он снова стал Ракитиным.
– Вы сказали, что возможны два варианта введения его в это состояние, – напомнила Вера. – Какой второй?
– Медикаментозный. Ему могли ввести какой-то препарат, как при медикаментозном сне. Трудно сказать, что использовали: жировые эмульсии бензодиазепина, барбитурат… Но это легко проверить. Потом, перед введением таких препаратов несколько часов нельзя принимать пищу и даже пить простую воду. Алкоголь исключен в первую очередь, потому что последствия в таком случае могут быть непредсказуемыми – в том числе именно такие, как мы имеем сейчас. Подобных препаратов сейчас много, и не все мне известны, но это не так важно, что именно ему ввели и вводили ли вообще. Может, ввели что-то, что уже определить невозможно. Но в любом случае я постараюсь, чтобы это все скорее закончилось.
Он посмотрел на Веру, словно ожидая ее согласия на свои дальнейшие действия.
– А как это у вас получается? – спросила она. – Как вообще вы этому научились?
– Как получается, не знаю. А началось все в плену. Контуженным попал в плен. Те, кто захватил меня, увидели мои петлицы и, поняв, что я врач, таскались со мной. Голова болела страшно. Промедол едва помогал, но они его для меня жалели. А мне вдруг видения стали приходить. Не видения даже, а не пойми что. Беседует со мной кто-либо, а я вижу перед собой совсем иного человека. Со мной говорит мужчина, я слышу его голос, а вижу женщину. Потом как-то операцию одному полевому командиру делал. Надо бы общий наркоз, но там же анестезиологов нет. Да и препаратов тоже. Так я под местным, хотя знаю, что оперируемый все равно не жилец – и ранение тяжелое, и вообще он вряд ли переживет болевой шок. Заговорил с ним. Говорю, вспомните самый прекрасный день своей жизни, рассказывайте, а я начну операцию… И он вдруг начал говорить о совсем другом человеке, который родился, женился, народил восьмерых детей, а потом умер в возрасте ста четырех лет. Рядом люди были, которые наблюдали за операцией. Они так перепугались! Смотрят на меня с ужасом, думают – шайтан перед ними. Но у меня к тому времени врачебная репутация была уже безупречная. Потом я еще раз попробовал это сделать, получилось. И решил развивать этот дар, раз он есть, раз уж он мне дан. Не случайно же дан – может, именно в этом теперь мое призвание. А полевым хирургом стал к тому времени и в самом деле неплохим. Практика большая была… Ладно, приступим…
Вероника опустилась на стул возле кровати мужа, взяла его за руку.
Алексей Иванович встал с другой стороны больничной койки, а Виктор Викторович решил наблюдать со стороны.
– Николай Николаевич, – негромко позвал Светляков, – вы слышите меня?
Ракитин молчал.
– Николай Николаевич!
– Слышу, – наконец устало отозвался муж Вероники.
– Мы хотели бы поговорить о событиях прошлой, то есть уже позапрошлой ночи.
– А разве я вам не все сообщил?
– Вы ошиблись датой.
Ракитин долго не отвечал, наконец произнес:
– Спрашивайте, чего уж там.
– Итак, позапрошлая ночь. Час по полуночи. Что вы видите перед собой?
– Окраина города. Длинная улица, вдоль которой проходит железная дорога. Медленно двигается состав. Шестьдесят четыре цистерны модели 1547 для перевозки светлых нефтепродуктов.
– Зачем вы пришли сюда?
– За моей спиной девятиэтажный блочный дом. Подхожу к последнему подъезду, вхожу внутрь дома, пешком поднимаюсь на девятый этаж. Открываю окно на площадке между восьмым и девятым. Квартира справа от лестницы – три шага от ступенек. Подхожу к двери и прислушиваюсь. В глубине квартиры в душевой кабине моется девушка. Зовут ее Людмила Малинкина. Но всем она представляется Миланой. Еще там мужчина, который наблюдает за процессом через открытую дверь ванной комнаты. В руках у мужчины стакан виски со льдом. Я звоню в дверь, потом еще и еще. Мужчина подходит к двери и грубо спрашивает, по какому праву кто-то мешает ему отдыхать. Представляюсь соседом снизу и говорю, что они меня заливают. У меня, дескать, с потолка ванной хлещет вода. Говорю: «Если ты, козел, не откроешь, я выломаю дверь, а потом все ребра тебе пересчитаю!» Мужчина открывает дверь и бросается на меня. Бью ему в печень, потом еще раз в солнечное сплетение. Поднимаю его, задыхающегося от боли, и несу по лестнице вниз на один пролет. Окно открыто, и я выбрасываю из него мужчину. Спускаюсь на лифте и ухожу дворами.
– Когда это было?
– Позапрошлой ночью. Третьего августа.
– Вам знаком этот мужчина?
– Более чем. Это Боря Суркис. Погоняло Сурок. Вор и мошенник. Начинал с того, что по нескольку раз продавал квартиры в строящихся домах. Фигурант нескольких уголовных дел, которые закрывались по статьям 24 и 25 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Закрывались за небольшие, по мнению Суркиса, взятки.