Национальные армии (Гоминьцзюнь — это название ранее переводилось как «народные армии Гоминьдана») появились на военно-политической арене Китая осенью 1924 г. в результате откола от группировки генерала У Пэйфу, контролировавшего центральный Китай, части войск под командованием генерала Фэн Юйсяна[1]. Совершив переворот в Пекине 23 октября 1924 г., Фэн Юйсян переименовал свои войска в национальные армии и в качестве командующего 1‑й Национальной армией занял столичный округ с Пекином и Внутреннюю Монголию. Другая группа войск, по преимуществу выходцы из провинции Шэньси, под командованием генерала Ху Цзинъи продолжала наступление на юг, изгнала остатки войск У Пэйфу из провинции Хэнань и осела там, приняв название 2‑й Национальной армии. Ху стал дубанем (военным губернатором) этой провинции. Часть войск под командованием генерала Сунь Юэ повернула на запад, окончательно вытеснила войска У Пэйфу из провинции Шэньси и стала 3‑й Национальной армией. Сунь Юэ сделался дубанем провинции Шэньси. Уже к концу 1924 г. численность национальных армий стала расти. Армия Фэн Юйсяна с 35 тыс. в сентябре 1924 г. выросла до более 100 тыс. чел. к концу лета 1925 г.; в армии Ху Цзинъи к лету 1925 г. насчитывалось до 250 тыс. солдат; армия Сунь Юэ выросла с 5 тыс. (октябрь 1924 г.) до 30 тыс. к лету 1925 г.[2] Национальные армии остро нуждались в поставках вооружения, обучении и боевой подготовке своего состава. В подконтрольных им районах не было арсеналов, а разрыв с У Пэйфу и обострение отношений с Чжан Цзолинем сделали невозможным получение англо-американского и японского оружия. В такой ситуации в начале 1925 г. национальные армии обратились в СССР за помощью оружием и советниками. «Обращение Фэна к нам за материальной помощью,— отмечал в своих воспоминаниях бывший советник Фэн Юйсяна А. В. Благодатов,— объяснялось его положением. Приглашение в войска советских советников по-видимому тоже было вынужденным»[3].
Первым из руководителей национальных армий за помощью к СССР обратился командующий 2‑й армией Ху Цзинъи. В конце декабря 1924 г. он пригласил Л. М. Карахана приехать в его резиденцию — Кайфэн. Затем 29 января 1925 г. Ху Цзинъи направил официальную делегацию к послу для переговоров. Делегация от имени Ху просила СССР о помощи 2‑й армии, включая помощь советниками. Вслед за Ху Цзинъи, на этот раз уже прямо в Москву, обратился командующий 1‑й армией Фэн Юйсян. Он также просил о помощи оружием и советниками.
Ещё в первой половине 1923 г. приехавший в Китай в качестве полпреда А. А. Иоффе вступил в контакт с Фэн Юйсяном. Затем с Фэном познакомился прибывший в Пекин советский посол Л. М. Карахан. В то время Ли Дачжао настойчиво убеждал Л. Карахана и М. М. Бородина оказать помощь национальным армиям в целях борьбы с Чжан Цзолинем[4].
Политбюро ЦК РКП(б) 13.03.1925 г. рассмотрело предложение Л. Карахана об оказании помощи национальным армиям и признало «целесообразным» создание «за наш счёт» двух военных школ в Калгане и Лояне, на что отпускалось на год 1 млн руб., а также «желательным» снабжение «сочувствующих Гоминьдану китайских войск» оружием советского образца за плату. Военное имущество отпускалось национальным армиям и Гоминьдану в кредит под векселя со сроком платежа через 2 года. Но эти векселя, как считают авторы сборника «ВКП(б), Коминтерн и национально-освободительное движение в Китае», вряд ли были оплачены[5]. Часть помощи предоставлялась на условиях компенсации или полностью деньгами, или частично деньгами, частично сырьём (хлопок, чай и пр.)[6].
Итак, советское правительство в марте 1925 г. приняло ряд решений об оказании национальным армиям помощи оружием и боеприпасами, а также о направлении советников и инструкторов.
С апреля по октябрь 1925 г. для войск Гоминьдана и Фэн Юйсяна было поставлено оружия на 4,6 млн руб. В 1925/1926 бюджетном году планировалось довести поставку оружия до 11 млн руб.[7] По данным П. Балакшина, только на вооружение армии Фэн Юйсяна за один год было израсходовано свыше 6 млн руб.[8]
Вооружение для национальных армий поставлялось через Монголию по следующей схеме: Иркутск — Верхне-Удинск — Урга (ныне Улан-Батор) — Пинцюань, откуда оно распределялось по национальным армиям[9]. Всеми вопросами, связанными с доставкой военных грузов, ведал уполномоченный РВС — Шиганов. Всё имущество посылалось новое (за исключением отправленных двух первых партий японских винтовок)[10].
Согласно донесению советнику в Калганской группе В. Е. Гореву о поставке оружия из Верхнее-Удинска в Ургу от 23.07.1925 г., всего национальным армиям предполагалось отправить 100 лёгких 3‑х дюймовых пушек, 500 пулемётов «Максим», 50 000 русских винтовок, соответствующее количество снарядов, ружейно-пулемётных патронов, амуниции и запасных частей для винтовок, пулемётов и пушек[11].
В донесении говорилось: «…Все грузы поступают в адрес Косича[12], который и направляет их далее по назначению, причём никакого распределения имущества между находящимися в Урге представителями от 1‑й, 2‑й и 3‑й Народных армий нет. Само распределение производится в Пинцюане, куда все грузы доставляются за счёт самих представителей народных армий на их же автомобилях.
Косич из Пекина имеет указание в первую очередь из военного имущества направлять пушки и зарядные ящики, как грузы, требующие большего времени на доставку в Пинцюань. Между тем, представители народных армий в первую очередь настоятельно требуют отправки винтовок и патронов, что Косичем не делается»[13].
Автор донесения предлагал для большего упорядочения транспортировки военных грузов не стеснять Шиганова в средствах и регулярно снабжать его ими, а также просил более чётких указаний из Пекина или из Москвы для Д. И. Косича и сменившего его В. А. Кангелари[14] по вопросам, связанным со снабжением военным имуществом народных армий. Во избежание задержек в поставках грузов из Урги в Пинцюань рекомендовалось увеличить количество автомобилей, занимающихся перевозкой[15].
В северные армии по просьбе китайской стороны были также направлены две группы военных советников — калганская (основная) и кайфэнская, координировавшая работу с первой группой. Впоследствии, в сентябре 1926 г., на севере Китая была создана единая группа советников.
Калганская группа советников начала работать в 1‑й Национальной армии Фэн Юйсяна весной 1925 г. В Москве её готовили В. К. Путна, который с апреля по июль 1925 г. являлся начальником группы военных советников в Китае, и А. Я. Лапин, выполнявший функции начальника штаба[16].
«Эта группа… была укомплектована при непосредственном участии тов. Фрунзе и на основе личного подбора, исходя из расчёта на напряжённую, но кратковременную боевую работу. Исходя из этой работы её подбирали с личного согласия каждого, не из числа лиц, стремящихся посвятить себя продолжительной работе в Китае, связать свою жизнь с Китаем, подбирались лица, способные на напряжённую работу с определённым подчёркнутым условием о службе в Китае сроком не свыше года, условием, освещённым авторитетом тов. Фрунзе»[17],— сообщал в своём донесении от 15 января 1926 г. Македонский.
Подготовка к поездке в Китай группы заняла несколько месяцев. Из Москвы группа Путны отправилась двумя партиями. Одна партия уехала в Маньчжурию, а другая должна была ехать через Улан-Батор[18].
О подготовке группы впоследствии писал в своём докладе начальник штаба Иван Корнеев: «За спешностью подбора последовала спешность подготовки. Не только подавляющее большинство группы не было знакомо с техникой конспирации, но и посылающие органы её не соблюдали и не знали не только условий проезда по чужой территории, но и техники получения виз в Китпосольстве в Москве. Следствием этого явилась массовая явка новоиспечённых „коммерсантов“ безо всяких деловых документов в Китпосольство в Москве, отказы в визах, новая явка с „документами“, поездка в специально прикреплённых вместо вагон-ресторана (для двух десятков „коммерсантов“!) спальных вагонах, штамп „Н. К. И. Д.“ на проездных билетах „коммерсантов“, неловкости на границе и т. д. Москве совершенно не были известны условия поездки через Монголию, не требующие строгих формальностей, и т. п. В результате поездка группы через Манчжурию ни коим образом не могла укрыться от Чжановского (Чжан Цзолиня — С. А.) и Японского сыска в Манчжурии»[19].
Сам В. К. Путна инструкции о своей работе у Фэн Юйсяна получил от М. М. Бородина, Л. М. Карахана и А. И. Геккера «только на словах». После ознакомления с положением на северо-западе Китая, настроениями в армии и военным потенциалом Фэн Юйсяна Путна уже сам представил свои соображения в докладе Л. Карахану. В докладе он охарактеризовал Фэн Юйсяна как милитариста, которого можно использовать в своих целях. Для этого автор предлагал поставить Фэна в зависимость от поставок советского вооружения и ограничить подготовку кадров для армии Фэн Юйсяна, а именно: «только подготовить кадры младших командиров и солдат для выполнения наших приказов, совершенно обойдя старший командный состав и оставив его на таком уровне неподготовленности, что он без нашей помощи не будет в состоянии управлять армией»