Таинственная пневма либо перенесёт меня в тело патриция-маразматика, либо нет.
Все входящие данные у меня уже были. Измениться могла только моя решимость. И если бы я начал раздумывать.
Прикидывать хрен к носу.
Взвешивать «за» и «против».
Я бы, скорее всего, так и остался Денисом Щербининым, инженером. Это была не плохая жизнь. Но я, втайне даже от самого себя, всегда мечтал о чём-то таком. О чуде, если хотите.
Незнакомка была права. Шанс мне представился уникальный. Если бы его упустил, я бы потом никогда себя не простил. А если бы ничего не случилось… просто посмеялся бы над своим пьяным бредом.
Да и разменять свои сорок восемь на его двадцать два года, тоже было немалым соблазном.
После того как я приложил руку к груди и произнёс формулу, мир вокруг затопило золотистое сияние. Свет шёл от вращающихся с бешеной скоростью рун и знаков печати. Похоже, той самой, которую наложила на меня Она. Вокруг не осталось ничего от привычного мира. Куда-то пропала спальня и моя уютная кровать. Я парил в первозданной тьме, освещённой только сиянием колдовских символов.
Я ничего не чувствовал, ведь у меня больше не было привычных органов восприятия. Мой внутренний взор заполнила разрастающаяся печать, руны на которой уже превратились в размытые полосы. Я её представлял! Моё сознание, в отличие от восприятия, работало. Я мог мыслить. Старина Декарт утверждал, что это признак существования. Печать превратилась во что-то вроде сияющего тоннеля, в котором я и утонул окончательно.
Что же. Проверим, насколько правдивы книги о попаданцах. Ведь я теперь один из них. И не: «Шёл, упал, умер, очнулся в другом мире младенцем-архимагом», а по собственному желанию.
Я очнулся от вони. От ужасающего смрада немытого тела и застаревших фекалий. Запястья и лодыжка стреляли импульсами боли. В груди полыхал огонь! Мне было больно и страшно. Но я открыл глаза. Ведь они снова у меня были.
Я находился в небольшой каморке. Моё тело лежало на твёрдой поверхности. Комнатку с щербатыми каменными стенами освещала небольшая лампада, давая возможность осмотреться. Первым делом я посмотрел на свои руки. Моему взгляду предстали два могучих предплечья, принадлежащих какому-то великану. Ну или чемпиону мира по пауэрлифтингу. Они заканчивались широкими лопатообразными ладонями. Длинные массивные пальцы оканчивались давно не стриженными обломанными ногтями. А на запястьях красовались металлические браслеты, скованные между собой и покрытые простенькими рунами. Кожа запястий была стёрта до мяса.
Я сел резко, рывком. Левая нога зазвенела цепью. На лодыжке виднелся такой же браслет, как на руках, от которого к ближайшей стене и отходила цепь, продетая через отверстие в каменной кладке. В поле моего зрения попала длинная, спутанная, давно не стриженая борода. Торчавшая слипшимися сосульками, с остатками какой-то еды в ней. Или даже не хочу думать чего, если не еды.
В углу стояла деревянное ведро, которое и было основным источником вони в каморке, помимо моего собственного тела.
Пожар в груди всё разгорался и разгорался. Я замычал от немыслимой боли. Казалось, я горю заживо изнутри. Вокруг тела появилось золотистое дрожащее марево.
В этот момент дверь, ведущая в каморку, распахнулась. На пороге стояло человекоподобное существо, закутанное в серые одеяния, с каким-то сложным головным убором на голове. Нижнюю часть лица закрывал кусок серой же ткани.
— Помогите. Пожалуйста, помогите мне! Я горю! Сделайте что-нибудь, помогите мне! — прохрипел я в ужасе.
Фигура в сером всплеснула руками. Затем ещё раз. Но я уже почти не различал, что происходит, медленно погружаясь в агонию. Уже теряя сознание, я ощутил, как будто меня омыло волной живительной прохлады. А может, показалось.
Первое пробуждение вышло не очень...
Второе пробуждение вышло гораздо приятней первого. Удушающая вонь, в которой я очнулся, исчезла, будто по волшебству. Я чувствовал запах каких-то трав. И лекарств. Лекарственные запахи я ни с чем не перепутаю. Мои родители были людьми старомодными и покупали в аптеках исключительно мазь Вишневского и горчичники. Мои родители что-то сами покупали? Что такое аптека? Что происходит? Я снова открыл глаза.
граф де ля фер проснулся утром
во глубине сибирских руд
немного недоумевая
где пруд
Откуда это всплыло? Какой еще граф? Не помню такого.
Я лежал на мягкой перине посреди большого помещения, заставленного койками, которые сейчас пустовали. Надо мной — высокие каменные своды, поддерживаемые двумя рядами серых колонн. Чтобы уложить моё тело, кстати, были использованы целых две кровати. На одну из местных коек моя новая туша бы не влезла, даже свернись я клубочком. Запястья аккуратно перебинтованы и почти не болят. С ногой та же история. Пожар в груди потух. Бороду явно отмыли и расчесали.
Рядом с моим ложем стоял деревянный стол, покрытый искусной резьбой. Ножки были вырезаны в виде девушек с рыбьими хвостами, а боковую поверхность украшал сложный абстрактный орнамент. На столе стояли какие-то стеклянные колбы, керамические миски и кувшинчики. Вся эта стеклотара и источала запах разнотравья и лекарств.
Я прислушался к себе. Чувствовалась страшная слабость и усталость. Мышцы будто превратились в кисель. Однако почти никаких болезненных ощущений больше не было.
Я глубоко вдохнул. Выдохнул и с трудом сел на кровати, прислонив подушку к деревянной высокой спинке.
Немедленно у одной из колонн шевельнулась тень. Практически неразличимый на фоне колонны, человек с маской на лице подошёл к столику и почтительно поклонился. По некоторым косвенным признакам это была женщина.
— Мне бы поесть чего. — я вдруг осознал, что действительно чудовищно голоден. — И объяснений. Где я. И какого демона У происходит?
Фигура также молча поклонилась, мелкой семенящей походкой уплыла в сторону выхода из помещения… госпиталя?
Это похоже на госпиталь. А чего они со мной не разговаривают? И кто эти «они», кстати? Я где вообще?
Кто-то громко и злобно зарычал. Я сперва даже испугался, что мне прямо с госпитальной койки придётся вступить в схватку с неведомым чудовищем. Но почти сразу понял, что зверские звуки издаёт мой собственный живот. На котором, кстати, были кубики пресса! У Дениса их не было никогда.
Кто такой Денис? Мысли путаются.
Пока я пытался разгрести бардак в своей голове, из глубины помещения послышались громкие шаги. Мой слух сразу определил, что идут два человека. Один чётко впечатывает ноги в пол, второй шаркает чем-то вроде войлочных туфель. Блин. Раньше я за собой такой остроты восприятия не замечал. Опять путаница. Когда раньше? Я вроде с детства тренировался…
Между тем «шаркун» и «строевик» подошли к кровати. Шаркуном оказалась та самая женщина в сером.
«Строевик» выглядел как средних лет невысокий мужчина. Чёрные волосы, рыжая борода и усы — первое, что бросалось в глаза. Покатый низкий лоб, широкие надбровные дуги. В глубине глазных впадин двумя янтарями тускло светятся глубоко запавшие глаза. Невысокий, с широченными плечами и руками-брёвнами он выглядел каким-то… основательным, что ли.
Одет он был в наряд, почему-то показавшийся мне смешным. Но потом… — обычная кожаная куртка-запашка с белёной рубахой под ним. Узкие штаны из грубой ткани коричневого цвета. Из-под спускающихся ниже колен штанов торчат обмотки. На ногах туфли, что-то вроде медицинских бахил из войлока или чего-то похожего. Мужик поклонился.
— Доброго дня, ваша милость! Мы очень рады, что Смеющаяся Богиня даровала вам исцеление! Еду сейчас принесут. Что мы можем ещё сделать для самого Максимуса Доримеда? — Говорил коротышка тоже основательно и неторопливо.
Максимус Доримед. Так меня зовут. Древнее славное имя. У меня, кстати, и прозвище есть. Септима Спата. А ещё меня зовут Денис.
— Сначала скажите, где я. И что со мной произошло. Мысли всё ещё путаются. И кто ты? И твоя спутница. Можешь начать с представления.
— Моё имя Брок. — Брок. Без фамилии. Простолюдинское имя. Плеб. Но говорит как человек образованный. Блин, откуда я всё это знаю?
Между тем могучий коротышка продолжил:
— Я, во исполнение обета Госпоже, служу в храме Молчаливых Сестёр — спикером. Моя обетная седмица уже подходит к концу, и я невероятно счастлив, что именно мне довелось первым говорить с человеком, которого коснулась ЕЁ милость! Моя спутница — благочестивая сестра Кассандра. Из досточтимой семьи Вирдисов. Она приняла второй обет молчания и не может говорить более пятнадцати слов в день, включая благословения. Она была первой, кто обнаружил, что к вам вернулся разум. И сумела успокоить всплеск пневмы, которым сопровождалось сие событие. Её тоже коснулась рука богини. Так что она, можно сказать, теперь ваш личный священник в этом храме.
— Так, я в храме Молчаливых Сестёр. А как я сюда попал? Последнее, что помню, как лёг спать у себя в поместье. Я что, заболел?
— Как мне рассказывали сёстры, Матери, Богиня послала сон. Во сне мать узнала, что избранник Госпожи нуждается в помощи и наставлении. Сёстры тут же были направлены в ваши земли. Когда они прибыли, то обнаружили, что вы лежите без памяти. Сестры, несмотря на возражения вашей супруги, забрали вас и отвезли в храм. Ибо такова была воля Смеющейся. По дороге вы несколько раз впадали в буйство и даже зашибли до смерти обозного слугу. Вас пришлось сковать, чтобы вы не навредили себе и окружающим, ваша милость. Ну а в монастыре вас поместили в келью, служившую спасительным убежищем множеству святых сестёр. Сам дух этого места должен был исцелить вас. — Я непроизвольно содрогнулся, вспомнив ужасающую вонь «кельи». Да уж дух святого места, млять. — Но вам становилось всё хуже и хуже. Никто уже не надеялся, что вы выживете.
В этом месте монолога сестра Кассандра ткнула его локтем в бок.
— Ах да. Лишь сестра Кассандра до конца верила в милость Богини. Она не только молилась за вас, но и ухаживала за вами, как могла. А могла она не слишком много. И вот. Чудо свершилось в стенах храма. Я даже и не знаю, что ещё сказать…