И тогда Госпожа сгустила эфир и нанесла стратегу удар, швырнув его в огонь, и держала там, пока он не сгорел заживо. Солдаты, присутствующие при этом поняли, что боги на ее стороне и преклонили колени.
И так она оступала, сжигая все на своем пути и уничтожая собственную страну. Но не оставила врагу ни одной унции зерна. Ни овцы ни коровы, ни устанга. Ничего, что можно было бы взять как добычу. Ни одного подданного ее не было угнано в рабство. И враги ушли, даже не дойдя до столицы. Ибо их собственные солдаты начали роптать и жаловаться на тяготы этого похода. А царство Госпожи было спасено. Так Юлия, пожертвовав малым, сохранила целое.
А мы, с тех пор знаем, что второй грех в Ее глазах — это Нерешительность. И помним о ее мудрости.
***
Едва пальцы Кассандры перестали двигаться, я замолчал, а за мной и Юма, служивший в этот день переводчиком для намидийцев. Все присутствующие чернокожие воины вскинули копья и трижды ударили древками по земле. Что-то вроде выражения одобрения. Еще бы им не нравилось.
— Нерешительность погубила многих воинов. — Важно сказал Юма. — Твоя богиня дает правильные табу, колдунья. Многие мои ребята думают что посвященными ей — это честь. Ты ведь не против?
— Скажи им, чтобы все кто хочет покровительства Богини должны помнить о первом грехе. Предательстве. Она не потерпит отступничества, в отличии от их племенных божков. Так что пусть хорошо подумают, прежде чем просить меня о посвящении.
Я передал моим намидийцам спич Кассандры и скомандовал расходиться и заняться своим снаряжением.
И только после этого пошел посмотреть на спутников моей супруги, которых намидийцы поймали вместе с ней. Встречу с ней самой я малодушно откладывал.
Супруга путешествовала с удивительно небольшим сопровождением, возможно для скорости поездки. Из интересных личностей среди десяти задержанных присутствовал мой управляющий. Или бывший управляющий, пока не знаю. Послушаю, что он запоет. Раб — библиарий, грамотный раб из этрусков. Скорее всего его взяли с собой из-за высокой стоимости. Ну и документы кто-то должен же составлять. Ну и всякие повара, служанки и пяток охранников из моих боевых рабов.
Допросив рабов, я выяснил, что в поместье все были уверены в моей смерти, и выполняли команды женушки без малейших колебаний. Так что, боевых рабов я приказал отпустить и вернуть им снаряжение. Будут нас охранять на дальнейшем пути.
Библиария я определил в помощники к Юстасу и в его повозку. От служанок Елены, так звали мою благоверную я решил избавиться.
Перед тем, как приступить к обстоятельному разговору с управляющим, я отправил несколько человек под предводительством Друза в Гастианов брод, для пополнения припасов. И поручил ему там же и избавиться от всех «лишних» служанок.
Для меня рабство все еще оставалось неприемлемой концепцией, но я прекрасно понимал, что если просто выгоню их на улицу, она там и перемрут, и это в лучшем случае. В худшем они снова станут собственностью, только первого, кто сможет наложить на них руку. Так что пристроить их «хорошему» хозяину, т. е. достаточно состоятельному, чтобы заплатить за них полную цену, какая-никакая гарантия, что они будут хотя бы сыты. Прислуживать патрицианке — специфическое умение. Местные куриалы по идее передерутся за этих девочек, выкупая их для своих жен. Правда у нас нет времени устраивать торги, да и желания у меня такого тоже нет. Поэтому Друз сдаст их местному работорговцу за приемлемые деньги. А мне в доме шпионки и сторонницы Елены ни к чему.
Разговор с управляющим я начал с угрозы.
— Ты же знаешь, как поступают с нерадивыми слугами, Ефим. Как я поступаю с нерадивыми слугами.
Он затрясся, как лист на ветру, и, кажется обмочился. Он был свободным человеком, но его должность предусматривала вхождение в фамилию младшим членом. А с членами своей фамилии глава семейства мог поступать как угодно. Юридически они были в полной моей власти. Так что я мог его казнить, и никто бы мне слова не сказал. Особенно если бы казнь была за дело.
Я продолжил:
— Ты не мог не заметить супружеской неверности моей жены. И признаков наступающего безумия. Но ты не доложил мне. А после и вовсе помог ей ограбить меня. Скажи. Как именно я должен казнить тебя за подобное? Ммм? Кол или столб? Выберешь сам?
— Г-г-господин! Пощадите! Просто отрубите мне голову. Я действительно замечал, что с госпожой Еленой что-то не так, но я боялся лезть в ваши дела! Богами клянусь я не знал ничего об их шашнях с Эмилием (это покойный колдун, которого я приколол Светлячком к повозке странствующего торговца), пока вас не увезли молчаливые Сестры. А потом было объявлено о вашей смерти, господин! Что я мог сделать, против свершившегося святотатства?
— Так ты говоришь, что заметил безумие моей супруги? В чем оно выражалось?
Я решил оставить этому человеку жизнь. Во-первых, убить человека, ползающего перед тобой на коленях, или отдать приказ о его казни, не то же самое, что убить противника в бою. В бою я вообще не думал и не рефлексировал. Почти все за меня делало подсознание и боевой опыт Максимуса. Во-вторых, он действительно был ни в чем не виноват, если только не участвовал в заговоре супруги против меня, напрямую. Пока что ничего на это не указывало. Максимус бы скорее всего уже рассек бы его на несколько маленьких управляющих. Но я не он. В-третьих, я сейчас закладывал основу показаний против Елены в суде. Слуг из свободных тоже будут опрашивать. И если он сейчас сам убедит себя, что видел признаки подступающего безумия, то потом спокойно поклянется в этом на алтаре. А его нынешнее состояние и страх за свою шкуру только эмоционально закрепят эту уверенность.
Послушав еще немного его лихорадочные оправдания, я сказал:
— Твою судьбу я определю позднее. Сейчас придет мой стряпчий и жрица. Они запишут твои свидетельства на пергаменте, и ты поклянешься Богиней что говоришь правду. В зависимости от того, насколько полезными будут твои показания, и сколько ты вспомнишь, будет зависеть мое решение. Ты все понял?
— Я все понял, г-господин! Я все расскажу, мне нечего таить от моего господина!
— Только не вздумай придумывать и врать. Иначе смерть твоя будет максимально болезненной! Просто вспомни все как было. Жрица чует ложь. Помни об этом.
Умеет ли Кассандра чуять вранье я понятия не имел. Но для него такая угроза была не лишней, чтобы он не изоврался. А просто интерпретировал события в нужном мне ключе.
Я пошел искать Алексиса.
Тот встретил меня в главном здании. Всклокоченные волосы, красные глаза. Перегаром шибает так, что можно с уверенностью сказать, что дезинсекция главного зала состоялась. Он как раз инспектировал кувшины на предмет остатков вина.
— Я тебя предупреждал насчет выпивки, Юстас?
— А? Нельзя ли потише патрон. Моя голова сейчас развалится на куски. Смекаешь?
— Это точно, — сказал я угрожающе, сжимая кулак. — Вот что Юстас., — Я подхватил его под мышки и понес во двор. — Прямо сейчас я нуждаюсь в твоих услугах, за которые плачу тебе немалые деньги, — я открыл входную дверь его спиной и возможно затылком. — А ты не в состоянии их оказать, потому что нарушил мой прямой запрет. — Я пронес его через двор к каменной поилке для животных. — Сейчас я продемонстрирую тебе легкий вариант того, что бывает, если мои распоряжения игнорировать.
Все находящиеся во дворе заинтересованно смотрели на разворачивающееся представление. Юстас при каждом моем слове вздрагивал и болезненно морщился. Дойдя до поилки я плюхнул в нее моего стряпчего, подняв тучу брызг. Мутная вода с плавающими в ней соломой скрыла его почти целиком.
Я слегка прижал его каменному дну поилки и через двадцать вдохов выдернул наружу.
— Тебе повезло, Юстас, что Друз уехал в городок за припасами. В следующий раз, когда тебе покажется, что ты можешь игнорировать мои распоряжения, я поручу исполнение приведения тебя в чувство ему. — Нежно проговорил я ошалело отплевываются юристу и снова погрузил его под воду. Намидийцы откровенно ржали и показывали на нас пальцами. Дети природы, что с них взять. Продержав Юстаса под водой еще двадцать вдохов, я снова извлек его на свежий воздух.
— Я понял, патрон! Все осозна… буль буль. — Я снова погрузил его в поилку.
После последнего погружения он выглядел вполне осознающим реальность, но я для профилактики макнул его еще трижды. Устанги косили на нас дикими глазами, фыркали и пятились прочь, натягивая недоуздки.
Наконец я извлек своего юриста из воды и поставил на дрожащие ноги возле себя, слегка придерживая за тунику. Он не пытался возмущаться, только часто дышал, отплевывался и затравленно озирался.
— У тебя триста ударов сердца, чтобы привести себя в порядок, и быть здесь с письменными принадлежностями. — С этими словами я отпустил его.
Юстас пошатываясь двинулся в сторону двери в остерию, на что я придал ему ускорения ножнами гладиуса по заднице.
Он меня реально выбесил. Сколько раз я хотел предпринять что-то подобное на работе, к монтажникам явившимся в нетрезвом состоянии. Но нет. Всего удовольствия акт составить. А потом порвать, потому что «работать некому». Здесь же я, как работодатель обладал более широкими полномочиями, как выяснилось. И очень наделся, что такие меры приведут к желаемому результату.
Я обратился к Кассандре, которая стояла поодаль, скрестив руки на груди. Лицо ее, обычно неподвижное, скривилось в усмешке.
— Сестра. Нужна будет твоя помощь и свидетельство. — я очень кратко описал ей суть задумки. Она одобрительно кивнула и показала:
— Может как воин ты и сдал, Максимус, а вот мозгов тебе Богиня явно прибавила. Очень коварно и умно. Я участвую. После допроса я сварю отвар о котором ты просил меня. Если Друз доставит ингредиенты. А тебе надо поговорить с женой. Мой совет. Не затягивай. И если ты передумаешь, и все же решишь ее казнить, я могу сама перерезать ей горло. Вдруг у тебя остались к ней чувства.