Большую лодку с мигрантами-гастарбайтерами прибило к берегу в окрестностях Йокогамы еще неделю назад. Когда сотрудники береговой охраны открыли трюм, то среди бледных, сутулых, испуганно жавшихся к стене камбоджийцев, лаосцев и тайцев из бедных юго-азиатских провинций, стремящихся попасть в богатый и сытный «Нихон» в поисках хоть какой-то работы, у стены, обессилев от обезвоживания, сидел этот парень. Их судно попало в шторм и было вынесено к берегам Японии. Он выглядел изголодавшемся, а сине-черные подтёки от синяков свидетельствовали о том, что кто-то был с ним очень-очень груб. Парень поздоровался с офицером на хорошем английском, а когда через сутки его доставили в их полицейское управление, то с местными сотрудниками он уже говорил на беглом японском. Кауро Накано познакомился с ним через три дня. И был в шоке от того, что у светлокожего паренька практически отсутствовал акцент. Его знания истории и литературы Страны Восходящего Солнца, которыми он блеснул в разговорной речи, к месту используя цитаты из различных произведений, просто поражали. Когда Накано поинтересовался, откуда парнишка так хорошо знает их культуру, он слегка стушевался и скупо обронил, что с детства увлекался родиной хокку и суши. Кауро пришлось сделать вид, что поверил ему.
В целом молодой человек вел себя спокойно и даже вежливо. Но вопрос о том, кто его так отделал, ответил, что ничего не помнит, ввернув какую-то странную фразу про падение и гипс, но потом стремительно сменил тему. Ко всем процедурам отнесся с пониманием, позволил взять у себя все необходимые анализы. Не смотря на пугающий внешний вид ни переломов, ни каких даже маломальски существенных травм врачами обнаружено не было. Все жизненные показатели были в норме. Прямо как в учебнике. Вердикт всех специалистов был исчерпывающе краток: здоров. И этот невероятный, лиловый цвет глаз, с задоринкой смотрящий прямо в самую душу. Что же с ним делать? Кауро Накано тяжело вздохнул, и, сверившись с часами, вспомнил, что пришло время чайной паузы. Аккуратно закрыв документы, он скрупулезно сложил их в сейф и вышел из кабинета, аккуратно прикрыв дверь и закрыв замок на три отчетливо щёлкнувших оборота.
Назвать статус комнаты, в которую меня поместили, я бы затруднился. Что-то среднее между камерой и палатой. Строго-квадратное пространство, примерно двенадцать квадратных метров, плотная штора на зарешётчатом окне. У одной стены стояли кровать и тумбочка, в которую мне нечего было положить, у другой — стол и стул. На стене — крючок для верхней одежды. Опять же пустующий, так как куртки у меня не было. Грязные изодранные тряпки, в которые я для большей правдоподобности превратил свои старые вещи, на мою удачу сохраненные Рауль, забрали. Взамен выдали голубую пижаму-униформу из плотного хлопка.
Я вспомнил, как пришлось с неделю помотаться по звездным окрестностям в поисках Солнечной системы. На станции мы получили доступ к навигационным данным о рейдере, на котором когда-то я был доставлен. Совместили эту информацию с разрозненными воспоминаниями, которые Алиса смогла нарыть в моей бестолковке. Как оказалось, что я — даже не помню откуда именно — знал про рукав Ориона и приблизительное расположение Солнечной системы вблизи его внутреннего края на расстоянии примерно двадцати шести тысяч световых лет от центра Галактики. По смутным образам ИИ смогла воссоздать звездную карту неба с видимыми у нас созвездиями (раньше такие горизонты астрономии мне были точно не по зубам). После анализа звездного атласа, все это помогло заметно сузить сектор поиска моей дикой, но любимой планеты. Где всего три звездные системы, по своей структуре подходили на эту роль. Да, я так и не отказался от своих планов хотя бы на короткое время, но попасть домой.
Предварительно отправив Риллу и Агруса сопроводить Мадлен в Герцогство Карвар. Дополнительно им предстояло промониторить изменившуюся за это время обстановку. А я со своим фрегатом под благовидным предлогом дальнейшего обучения, на некоторое время мог спокойно пропасть со всех радаров. Этим я и решил воспользоваться. Другого такого шанса улизнуть, у меня, к сожалению, не будет. Потрепав пушистика, единственного друга оставшегося со мной рядом, я дал отмашку Эндрронту, капитанскому ИскИну фрегата. Сам подключившись к внешним камерам приготовился наблюдать, как корабль будет отстыковываться от причальной фермы и уходить в олд-скульные звездные дали.
От скуки внимательно осмотрел стоявший передо мной продуктовый набор. Стеклянная лапша в липком медово-пряном соусе, рис с мелко нарезанным яичным блинчиком, полиэтиленовые квадратики с соевым соусом и васаби, овощная и фруктовые нарезки, квадратный бисквитный кусочек с зеленоватым кремом ровно посередине, сладковатый напиток, с иероглифами на пластиковой бутылке и картонный стаканчик с чаем. Каждый контейнер был отдельно упакован в целлофановую пленку. Вудди поочередно раздирал обертку и сосредоточенно обнюхивал блюда в поисках вкусняшек. Увы, ничего достойного для того, чтобы лично употребить в пищу он не нашел. Забавно, что японские представления о правильном питании соотносились с арагвайскими. Получается, что японцы ближе к инопланетянам, чем к нам. Но это, конечно, шутка. Я, не привередничая, подкрепился, вкусы все-таки были наши, родные. Свининку с ананасами ни с какими заморскими кракозябрами не спутаешь! Бурундук с осуждением посмотрел на меня и юркнул наружу. Опять будет грабить ближайшие магазинчики. Он даже мне притаскивал порционную упаковку корма для животных из зоомагазина. Пришлось объяснить, что у нас тут сегрегация по кормам. Теперь по моей просьбе таскает чипсы и шоколадные батончики.
Телепортироваться с корабля Роя на Землю, при этом не вмешиваясь в её цивилизационное развитие — задачка со звездочкой. Да еще и Эндрронт занервничал, когда вывел фрегат из гипера прямо под нацеленные на нас семиметровое сегментированное зеркало космического телескопа «Джеймс Уэбб». Посчитав его системой планетарной обороны, он тут же заложил маневр уклонения и атаковал неприятеля ракетой. Благо, я успел отменить атаку и ракета самоликвидировалась, к сожалению, небольшим осколком зацепив один из сегментов основного зеркала. Хорошо, что в целом телескоп остался в работоспособном состоянии, не пришлось туда лезть и чинить повреждения.
Спешно запущенный стелс-режим надежно прикрыл фрегат от всех наших систем мониторинга космоса. На поверхность я спускался в уже знакомом небольшом грузовом челноке в компании терминаторов. Ожидаемо, что ни системы ПВО, ни ПРО засечь наше прибытие не смогли. Местом высадки мною было выбрано мелкое разбойничье судно в Тихом Океане, которое не привлекало внимания сильных мира Земли. Вот так я оказался в окружение этих славных, но мало понимающих что происходит ребят.
Попал я, конечно, с этим судном, по моим расчетам контрабандистов живого товара должны были прихватить еще в море, практически сразу, как я проберусь на судно. Но, увы, наш сигнал о нарушении границы поступивший капитану корвета береговой охраны Японии, был просто проигнорирован. Оказалось, я недооценил ситуацию, обнаружив уже на месте, спайку якудза, ввозящих живых рабов и береговой охраны, закрывающей на это глаза. Подпитка локального рынка труда дешевой рабочей силой выгодна для экономики. Пришлось на месте поправить план, и немного попугать и помять представителей криминалитета, раздавая легкие плюхи из инвиза и вызывая животный ужас. Последнее особенно понравилось пушистому менталисту, когда обделавшиеся от страха бойцы начали прыгать за борт, я его кое-как утихомирил. Вот тогда все зашевелились.
На нас вышла береговая охрана, мокрые и испуганные мафиози смешались с толпой нелегалов, и только я, появившейся перед взорами изумленных стражей порядка в последний момент, хоть и привел себя в максимально неприглядный вид, всё равно выделялся на общем фоне.
Парни из береговой охраны оказались понимающими и сразу увидели, что я здесь залетная пташка. Они живо отделили меня от основной группы, которая и без того испуганно меня сторонилась. Конечно, на одном школьном английском я бы не выехал, хорошо, что догадался с помощью Алисы собрать и предустановить вокабуляр (словарный запас слов). А уж японский начал учить уже по дороге в головной «офис». Благо, взлом местных мобильных сетей у ИИ не вызвал затруднений. Я даже слегка переусердствовал. Цитатами из Кэндзабуро Оэ форсить не стоило. У этого «белого воротничка» Кауро Накано чуть сердечный приступ не случился. Впредь буду осмотрительнее. А то быть очень умным — это, знаете ли, подозрительно. Я ему объяснил, что мне нужно встретиться с представителем российского посольства. Так как похитили меня «злоумышленники» именно там, во глубине сибирских руд, невдалеке от города трудовой доблести Новосибирска. Но насколько он проникся — не понятно.
Я мягко внушал ему идею отказаться от собственного расследования. Куда оно может привести — неизвестно. Вон мои «попутчики» так удивились, когда меня вывели с судна на свет божий, что чуть штабелями не попадали. Мне кажется, что повидавший виды татуированный с ног до головы капитан был готов назад в шторм сигануть, лишь бы не знать, что за чертовщина происходит, и как у него на корабле оказался парнишка-европеец без документов… Но судя по условиям содержания, вряд ли меня сочли опасным преступником. Перед тем, как ко мне войти, японцы всегда стучались, но ответа никогда не дожидались. Это тоже был маркер отношения.
В этот раз аккуратный и вежливый стук, как всегда, сопровождался мгновенным открытием двери и появлением подтянутой фигуры японского офицера в дверном проеме. Выражение лица жителей страны сакуры перманентно было подернуто улыбкой, при этом глаза со стеклянным блеском не отражали ничего определенного, но смотрели прямолинейно и увернуться от них было невозможно. Я встал, отряхнув штаны от невидимого мусора, расправил рубашку и пошел за своим сопровождающим.
В просторном конференц-зале с кулером-«часовым» на входе и стопкой пластиковых стаканчиков, сидел мой уже ставший приятелем Кауро Накано. Я поприветствовал его по-японски и остановился, смиренно ожидая, предложат ли мне присесть. Рядом с ним за столом находились еще три японца с самурайски-отрешенными лицами и два европейца, внимательно меня разглядывавших. Все они лишь кивнули головами, не проронив ни слова. Накано по-японски предложил мне сесть. Я поблагодарил на родном ему языке, опускаясь на стул. Затем он вновь начал анкетирование, уже набившее мне оскомину, но я не выдавал своего раздражения, четко понимая, что здесь так принято. А в чужой монастырь — тем более даосский — со своим уставом не лезут. Когда обязательные, церемониальные танцы в режиме вопрос-ответ закончились, то Накано наклонился к сидящему рядом коллеге и что-то шепнул ему. Тот в свою очередь как в игре глухой телефон что-то передал следующему, который обратился уже к высокому русому европейцу. Тот улыбнулся одними губами, а затем вслух сказал: