Ты постукиваешь по своей папке.
– Он продает компьютеры, верно?
От тебя это звучит так, будто он продавец в «РэдиоШэк»[16], – это почему-то меня выбешивает.
– Он продает компьютеры компаниям. Он приглашает людей на ужин, чтобы они купили целые большие компьютерные системы.
Ты как будто не понимаешь.
– Ему приходится много ездить.
Ты по-прежнему ничего не говоришь.
– Ну, раньше приходилось. Ездить, в смысле. С тех пор как Сэм заболел, папа поменял работу. Теперь он продает только местным компаниям. – Я не рассказываю тебе, что, похоже, у всех местных компаний уже есть компьютеры, что сначала он приглашал людей в разные места, надеясь, что они станут клиентами, и что сейчас он просто ходит по этим местам один. – У него много работы.
– Поэтому его здесь не было в день посещений?
Какой-то мускул у меня в ноге дергается, сердце колотится о ребра. Мне хочется одного – вскочить с дивана и побежать. Я снова скрещиваю ноги и оплетаю одну другой, чтобы удержать их на месте.
– Мне что-то не хочется больше об этом говорить.
Мой рот – прямая тонкая линия, и я прикусываю губу.
Вчерашнее приятное теплое чувство начало постепенно испаряться.
– Кэлли?
Я жую губу и язык, теперь уже немного сильнее.
– Кэлли, ты прикусываешь губы и язык.
Я секунду смотрю тебе в глаза, потом перевожу взгляд за окно, на голую ветку дерева.
– Тебе знакомо выражение «прикусить язык»?
– Наверное.
– Скажи мне, что оно, по-твоему, значит?
– Ну, типа, – говорю я, не отрывая глаз от ветки, – заткнуться. Чего-то не говорить.
– Чего-то не говорить, – повторяешь ты за мной.
Я снова принимаюсь за губу и язык.
Твое кресло из мертвой коровы скрипит, когда ты наклоняешься вперед.
– Кэлли, я чувствую, что ты мне чего-то не говоришь.
Теперь все хорошее, что было вчера, исчезло.
Мы сидим на Группе, и Тиффани рассказывает нам о каком-то парне, с которым у нее был секс за мусорными контейнерами у школы. Она говорит, дескать, это он виноват, что она в «Псих-ты», потому что он рассказал своим друзьям, которые рассказали каким-то ее друзьям, которые рассказали это учителю по ЗОЖ, которого Тиффани пришлось побить.
Дверь открывается. Мы все поворачиваемся посмотреть, кто это. Это Бекка. Бекку везет на коляске настоящая медсестра, одетая в белую форму.
Тиффани умолкает посреди предложения.
Клэр кивает.
– Добро пожаловать обратно, Бекка, – говорит она.
Бекка шевелит пальцами в знак приветствия.
– Салют всем, – говорит она.
Никто не отвечает.
– Бекка продолжит работу в нашей группе, – осторожно говорит Клэр. – И впоследствии, мы надеемся, вернется к нам насовсем, но пока ей нужно побыть в другом крыле.
Мы все знаем, что это значит: «Чувихи».
Бекка хихикает, все остальные ерзают. Медсестра провозит Бекку на пустое место рядом с Амандой. Аманда слегка отодвигает свой стул в сторону, скрещивает руки на груди и искоса поглядывает на Бекку. Медсестра фиксирует тормоза коляски и уходит.
Мертвая тишина.
– Хорошо выглядишь, – произносит кто-то наконец. Это Сидни. Голос у нее дрожит, а глаза нервно бегают с одной девочки на другую. Бекка изображает, как ей что-то вставляют в рот, высовывает язык и показывает пальцем себе в горло.
– Меня кормили из трубки.
Она смущенно улыбается.
Снова надолго повисает тишина.
– Вам не кажется, что я жирная? – Бекка снова хихикает.
Дебби вскакивает со стула и идет к выходу.
– Нет, Дебби, – говорит Клэр. – Тебе нужно остаться здесь.
Дебби разворачивается. Челюсти у нее сжаты, на шее пульсирует вена.
Клэр указывает на пустой стул. Дебби шумно идет обратно через комнату и плюхается на свое место.
Никто не двигается.
Бекка перебрасывает волосы через плечо.
– Эй, ну что такое? – говорит она. – Вы злитесь на меня или что?
Сидни откашливается. Наступает тишина.
– Да, – раздается слабый голосок с другой стороны. Это Тара.
Она смотрит на Бекку из-под своей бейсболки.
Бекка улыбается, как будто не верит этому, как будто это такой розыгрыш.
– Почему? – говорит она. – Я в порядке. Видите? – Она смыкает зубы и улыбается во весь рот.
Никто ничего не говорит.
– И вообще, я не понимаю, в чем дело, – говорит Бекка. Она смотрит на Клэр, потом снова на группу. – Вам-то я ничего не сделала.
Дебби фыркает.
– Неправда, – говорит Тара. – Сделала. – Она смотрит на свои колени и щелкает суставами на руках. – То, что ты сделала, повлияло на всех нас. На меня. На Дебби. На Кэлли. На всех.
«Нас». Меня впервые включили в «нас». У меня вспыхивают щеки.
Бекка окидывает взглядом круг; она как будто одновременно надеется на что-то и сомневается.
– Мы… – Тара не может закончить.
– Мы испугались, – говорит Сидни, очень быстро. – Мы… знаешь, мы хотели, чтобы ты выздоравливала. Мы же все здесь для этого, да? Чтобы выздороветь.
Я смотрю, кто как реагирует на ее вопрос.
Тара кивает. Дебби кивает. Тиффани пожимает плечами. Аманда смотрит на часы.
Бекка ошарашена.
В конце концов вступает Клэр:
– Бекка? Как ты сейчас?
Бекка не отвечает.
– Ты выглядишь расстроенной.
Бекка кивает, потом обращается к Клэр.
– А можно мне пока вернуться в медчасть?
Клэр говорит, что можно, что, вероятно, для первого дня после возвращения этой нагрузки многовато; потом она идет к двери и вызывает сотрудницу. Приходит Мари, поднимает тормоза у коляски Бекки и увозит ее.
Теперь Бекки нет, а мы все сидим и смотрим на Дебби. Тушь течет по ее щекам, и челюсть немного подергивается, но Дебби, не моргая, смотрит перед собой.
– Ты в порядке? – наконец спрашивает Сидни.
Дебби с отсутствующим видом кивает.
Все оглядываются по сторонам, не зная, что делать.
– Точно? – говорит Тара.
– Ага, – говорит Дебби, прекращая таращиться в пространство. – Ага, – говорит она. – Я в норме.
Потом она поворачивается ко мне.
– А ты как? – говорит она, вытирая лицо тыльной стороной ладони. – Ты в порядке?
Я чувствую, как головы по всему кругу поворачиваются ко мне.
– Конечно, – говорю я. – Да.
Дебби улыбается, потом хлопает себя ладонью по губам.
– Опять я за свое! – говорит она. – Опять забочусь обо всех остальных. Как ты это называешь, Аманда?
Лицо Аманды выражает смесь удивления и озорства.
– Созависимость, – говорит она. – Ты снова ведешь себя как созависимая.
Дебби смеется. Это нервный смех, но все остальные тоже смеются, от облегчения. Все мы.
Теперь, когда меня повысили до Второго уровня, я могу сама ходить везде. Сегодня вечером я отправляюсь в игровую, хотя, вообще-то, мне не особо хочется играть в «Четыре в ряд», а все остальные – в гостиной. Честно говоря, мне хочется посмотреть телевизор, потому что я не видела ни одной передачи с тех пор, как попала сюда, но я не уверена, что можно вот так запросто войти и сесть вместе с остальными спустя столько времени. Я прохожу мимо двери и замечаю, как бейсболка Тары поворачивается вслед за мной.
– Кэлли!
Я оборачиваюсь и вижу, как она догоняет меня по коридору. Она скользит по полу в своих тапочках и лихо подкатывается ко мне, как один из хоккеистов Сэма.
– Эй!
Она тяжело дышит. Мне приходит в голову, что у Тары может случиться сердечный приступ, если она не поправится. Я останавливаюсь и жду, ей нужно отдышаться.
– Ф-фух! – Она улыбается. – Мы тут подумали, может, ты хочешь посмотреть телик? – Она кивает в сторону гостиной. – Ну, знаешь, вместе со всеми. Если только ты не хочешь побыть одна. Ничего страшного, если тебе неохота.
Дышит она все еще тяжело.
– Конечно, – говорю я, глядя в ее смущенное и полное надежды лицо. – Конечно.
Сидни и Дебби сидят на диване. Тиффани на полу, листает журнал и одновременно смотрит телевизор. Сидни поднимает голову, когда я вхожу, отодвигается и хлопает рукой рядом с собой.
– ЛМ, – говорит она. – Садись сюда.
Диван – большая пухлая бугристая штуковина, и, когда я сажусь, ноги у меня не достают до пола. Тара сидит по другую сторону от меня, и ее ноги тоже не достают до пола. Они смотрят «Свою игру» – настал момент двойной ставки[17]. Игрок по имени Тим выбрал вопрос из категории «Звезды немого кино» за 500 долларов. Ведущий задает хитрый вопрос: «Эта актриса, прозванная Возлюбленной Америки, играла в первой экранизации „Хайди“»[18].
– Давай, Тим, – нараспев произносит Сидни.
– Ширли Темпл?[19] – предполагает Дебби.
– Нет, – говорит Тиффани. – Нужна звезда немого кино.
Это я знаю. Знаю ответ. Знаю, потому что мы с Сэмом смотрим телик днем по субботам, пока мама отдыхает.
– Мэри Пикфорд[20], – шепчу я. Потом произношу громче: – Мэри Пикфорд.
Тим нажимает на кнопку. «Кто такая Мэри Пикфорд?»[21]
Раздается звуковой сигнал выигранной двойной ставки. Тим прыгает на месте. Сидни хлопает меня по спине.
– Так держать, ЛМ! Взяла и выиграла двойную!
На следующее утро за завтраком Тиффани объявляет, что едет домой.
– Страховка закончилась, – говорит она, размазывая свою яичницу по тарелке. – Сначала они думали, что я смогу пробыть тут пару месяцев, а теперь говорят, что заплатят только за один, – и он кончается сегодня.
– Везет же, – говорит Аманда.
Тиффани хмыкает.
– Ты не рада? – говорит Тара.
Тиффани солит яичницу, возит ее по тарелке еще немного, потом кладет вилку на стол.
– Нет.
– Почему? Я думала, ты терпеть не можешь это место.
Тиффани качает головой.