Девочки из S.A.F.E. Alternatives благословили меня издать роман. Они вообще очень обрадовались, что их опыт – нечто, укрытое покровом тайны и стыда, – наконец будет облечен в слова. Сами они находились на пути к выздоровлению и надеялись, что книга поможет другим людям, страдающим от самоповреждающего поведения, почувствовать себя менее одинокими и обратиться за помощью. Они сказали, что, дав Кэлли голос, книга дала голос им всем.
Именно от этих девочек я получила самый большой дар. Они подарили мне уверенность в том, что сила художественного текста способна связать нас на гораздо более глубоком уровне, чем это когда-либо могли сделать факты.
Разговор с Патрисией Маккормик
– Где вы выросли? Какое у вас было детство?
– Я выросла в довольно безликом пригородном районе, похожем на тот, где происходит действие книги. Это было место – возможно, из-за одинаковости всех домов, – где я часто чувствовала себя иной, неуместной и одинокой. В одной из первых сцен «Пореза» главная героиня, Кэлли, возвращается к себе в темноте и проходит мимо жилищ «с желтыми квадратами окон, за которыми матери готовили ужин, мимо домов с голубыми квадратами окон, за которыми дети смотрели телевизор». Это воспоминание непосредственно из моего детства об одном одиноком вечере, когда я глядела на эти дома снаружи и они казались мне совершенно обычными и потому – совершенными.
– Как появилась идея «Пореза»?
– Хотела бы я знать. Простой ответ – из чтения об этом феномене, о девочках, которые втайне от всех режут себя. Это ужаснуло меня и заворожило. Сложный ответ (который я не осознавала сама, пока не закончила книгу) – из бессознательных попыток исследовать собственную склонность к аутоагрессии. Я не режу себя: я та еще трусиха, чтобы когда-нибудь отважиться сделать себе больно лезвием. Но я – и, полагаю, все мы – порой совершаю саморазрушительные поступки, и обычно как раз в те моменты, когда о себе нужно как можно лучше заботиться. В процессе написания романа я изучала, что толкало Кэлли, чувствительную пятнадцатилетнюю девочку, причинять себе боль и чувствовать из-за этого такой стыд и отчаяние, что она даже не могла никому рассказать об этом. Но, честное слово, в начале я не собиралась распутывать тему самоповреждений; сюжет сам развернулся таким образом.
– Вы упомянули, что Кэлли похожа на вас в пятнадцать лет. Поделитесь, каково вам было в старшей школе?
– Я училась в католической школе и самозабвенно умничала в команде дискуссионного клуба. Думаю, мы похожи тем, что обе чувствовали себя изолированными, не в своей тарелке в мире, где, кажется, у остальных людей все под контролем.
– Как тщательно вы изучали тему? С кем обсуждали ее?
– Я начала с того, что прочла все возможное о феномене самопорезов, хотя на момент создания книги написано было совсем немного, и вышел всего один роман на эту тему. Поскольку я работала репортером, то планировала поговорить с девочками, которые ранили себя, и затем свести их истории в одну выдуманную. Одна моя очень мудрая подруга посоветовала не делать этого: она сказала, что такого рода фактический материал помешает работе моего писательского воображения, не позволит представить себе, каково это – быть тем, кто режет себя. Я прислушалась к ее совету и рада этому. В результате вся история целиком происходит из моей головы и из опыта посещения друга в месте, похожем на реабилитационный центр «Море и пихты». Закончив первый черновик, я отправилась в S.A.F.E. Alternatives – потрясающую организацию, оказывающую помощь людям с самоповреждающим поведением. Я провела там несколько дней, запоминая все подряд – комнаты, девочек, персонал, еду – все. К моему изумлению и облегчению, многие подробности оказались именно такими, какими я изобразила их в тексте! Однако я в неоплатном долгу перед девочками из S.A.F.E., поделившимися со мной своими историями. Если бы не их искренность, я никогда не была бы уверена, что моя выдуманная история настолько правдива и стоит того, чтобы ее рассказать.
– Что было самым сложным в написании «Пореза»?
– Самым сложным было по-настоящему полюбить главную героиню. Долгое время я как бы стояла в стороне от нее – и осуждала ее, мне кажется. А затем однажды в метро на меня снизошло озарение, что надо полюбить ее, полностью войти в ее жизнь. И надо сочувствовать ей так, как она сама себе не сочувствовала. Как только произошло это внутреннее переключение, все поменялось.
– У Кэлли сильная и чудесная связь с Сэмом. А у вас есть братья и сестры?
– У меня три младшие сестры, и у одной из них как-то случилась травматичная аллергическая реакция на лекарство от астмы. Она была еще младенцем, и я помню, как на моих глазах посинела ее кожа – жуткое зрелище. Она самая младшая, я самая старшая, и, когда наши средние сестры очень сблизились, мы обе, кажется, почувствовали себя немного брошенными и потому заключили пакт о вечной дружбе, несмотря на разницу в десять лет. Один из способов поддержания близости между нами – письма: как-то я отправила ей пластинку жвачки, а она присылала мне рисунки котят. Может быть, поэтому Сэм отправляет Кэлли Уэйна Гретцки.
– Вы имели представление о том, как закончится «Порез»? Для Кэлли в финале не произошло волшебного исцеления, но история завершается на удивительно обнадеживающей ноте.
– У меня не было готовой концовки. Но когда Кэлли сбежала через незапертый аварийный выход, я уже знала, что ей нужно отыскать путь назад: назад к своему отцу и назад в «Псих-ты». «Данкин Донатс» – единственное заведение, открытое по ночам, место, по моему убеждению, притягивающее приключения, и оно всегда, с самого детства, имело некоторый романтический флер в моем воображении. То, что Кэлли в итоге очутилась там, совершенно естественно.
– До написания «Пореза» вы работали журналистом. Что повлияло на ваше решение написать роман для подростков?
– Подростки все время пребывают в процессе становления: становления самими собой, становления в мире, который они познают. Это самый эйфорический, самый депрессивный, самый волнующий и самый обескураживающий период жизни, и потому о нем интереснее всего писать.
– Каково это – писать для подростков и о подростках?
– Очень волнительно – даже захватывающе – принадлежать к той части книжного мира, которая ведет честный и прямой разговор с читателями-подростками. Тинейджеры, с моей точки зрения, наиболее восприимчивые и незашоренные читатели, и при этом они самая недооцененная целевая аудитория на книжном рынке. Книги, которые выбирает издательство PUSH[25], бросают вызов – это такие непричесанные истории для тех, кто ищет большего. Другой аспект сотрудничества с PUSH, нехарактерный для других издательств, – это то, что оно ищет новые голоса, новые таланты и прислушивается непосредственно к своим читателям, которые присылают собственные работы. Моя книга – о девочке, которая нашла свой голос, нашла мужество выразить свою жизнь в словах. Издательство PUSH нацелено на поиск многих новых голосов. Книги, которые я читала в подростковом возрасте, попадали мне прямо в сердце, они очень повлияли на меня и помогли понять, кем и чем я хочу быть. Выпавшая мне удача – говорить с теми, кто сейчас в процессе подобного поиска, – приносит глубокое удовлетворение.
– Какие книги вам нравятся?
– Мне очень нравится то, что делают Кэролин Коман, Кэй Гиббонс, Рассел Бэнкс и Тобиас Вулф[26]. Всех этих писателей объединяет уважительный и сочувствующий подход к опыту переходного возраста и взросления. Еще мне очень повезло считать Рейчел Кон[27] одной из своих ближайших подруг. Никто не понимает тинейджеров с их жаждой жизни, их юмором и их непочтительностью, как Рейчел.
– Какое кино вы любите?
– Я обожаю фильмы, где история рассказывается с точки зрения подростка или даже ребенка, приближающегося к этому возрасту, потому что такие персонажи в реальной жизни часто где-то с краю. Я думаю, что взгляд аутсайдера – самый интересный, возможно, потому, что обычно окрашен сильной тоской, желанием или цинизмом или имеет какие-то пронзительные и слегка искаженные черты, которые намного любопытнее, чем привычный взгляд на вещи. Примеры фильмов с подобной, слегка сдвинутой оптикой, которые первыми приходят мне на ум: «Добро пожаловать в кукольный дом»[28], «Жизнь этого парня»[29], «Прерванная жизнь»[30].
– Кто-то останавливает вас на улице и просит рассказать ему нечто крутое. Что вы расскажете?
– Возможно, один из самых крутых опытов в моей жизни – это рапеллинг в Голубых горах в Австралии. На вас надевают специальные ремни и пристегивают к канату, закрепленному на вершине отвесной скалы. Вы спускаетесь с края этого утеса и как бы медленно идете по склону горы, пока в конце концов утес не обрывается, и дальше вы устремляетесь вниз в пустоту, скользя по канату. Я была В УЖАСЕ от этого, потому что, как уже упоминалось, я та еще трусиха и вообще боюсь высоты. Но по каким-то неведомым причинам я подписалась на такое приключение и просто взяла и сделала это. Я ощущала невероятную легкость после того, как все закончилось, словно теперь мне по плечу что угодно. Почему я бы преподнесла эту историю как крутую? Крутизна заключается в том, что я пошла на это, несмотря на свой страх. Кто-то однажды сказал мне: ты не можешь быть храбрым, если не боишься.
– Если выбирать цитату, подходящую сейчас к вашей жизни, что это будет?
– Цитата из Торо, с первой страницы моего дневника: «Идите уверенно по направлению к мечте. Живите той жизнью, которую вы сами себе придумали»