– Да, вторая картина – это, как предполагают историки, незаконченная работа Леонардо. О ее существовании лишь ходили слухи или, скорее, мечты… мечты о том, что она существует. На ней изображена Леда, но не со своим любовником Лебедем, а с их детьми, детьми от этого трагического союза. Елена и Полидевк, Кастор и Клитемнестра. – Она резко отвернулась от него, и по тому, как взмахнула черными ресницами, Хэлис понял, что она скрывает какое-то чувство.
– Если он так и не закончил ее, – начал он через мгновение, – как же историки могут даже предполагать о ее существовании?
– Он глубоко исследовал эту тему, его привлекал миф о Леде.
Хэлис боролся с желанием положить руки Грейс на плечи, притянуть к себе, хотя он даже не был уверен, для чего именно – поцеловать или обнять и успокоить.
– Он один из немногих художников, кто когда-либо изображал Леду в такой роли – в роли матери, а не любовницы.
– Кажется, вам не безразлична эта тема, – тихо заметил он и почувствовал, что напряжение в ее гибком теле возросло.
После секундной паузы Грейс повернулась к нему, прохладно улыбаясь:
– Конечно, не безразлична. Я же говорила вам, что в университете писала работу на эту тему.
Хэлис ничего не ответил, только посмотрел на нее.
– Я не имел в виду вашу работу, – произнес он, – а саму картину. Эту Леду.
– Думаю, мне ее очень жаль. – Грейс пожала плечами, и взгляд Хэлиса был просто прикован к этому ее движению, он видел, как мерцающая ткань платья облегала грудь.
Она поняла, куда именно он смотрит, и, прищурив глаза и сжав губы, резко отошла от него.
– Вы вроде бы говорили, что умираете от голода. Мы будем есть?
– Конечно.
Хэлис подошел к столу и выдвинул для нее стул. Грейс поколебалась, затем медленно присела. Он вдохнул запах ее духов или, может, шампуня – сладкий и свежий, как миндаль. Грейс пока что не сказала и не сделала ничего, что бы отпугнуло его или ослабило его влечение; на самом деле, он обнаружил в ней загадочную смесь силы и уязвимости, которая проявлялась все более интригующе и соблазнительно. А что касается эмоций, которые она в нем пробудила…
Дрожащими пальцами Грейс развернула салфетку на коленях. Ей не верилось, насколько она ослабла. Она не могла сказать точно почему – влиял ли на нее этот ужасный остров, те прекрасные картины или близкое присутствие Хэлиса Тэнноса. Возможно, и к сожалению, влияли все три фактора.
Она не могла отрицать, что этот мужчина нарушил ее душевный покой, опустошил ее тем, что как будто бы чувствовал, о чем она думала. И его взгляд, останавливающийся на ней, заставлял ее ощущать свое собственное тело, создавал ответную реакцию.
Желание. Потребность.
Как мог этот единственный мужчина разрушить ее защиту так быстро и безоговорочно? Как она ему позволила сделать это? Она знала, что происходит, если подпустить мужчину близко. Если верить ему. Отчаяние. Несчастье. Предательство.
– Расскажите о себе, Грейс Тернер, – попросил Хэлис низким, немного ленивым голосом, который окутал ее, словно шелком.
Он подлил ей вина, и Грейс понимала, что ей следует отказаться. Она уже сделала несколько глотков, и они ударили ей в голову – или это Хэлис так действовал на нее?
– Что вы хотите знать? – спросила она.
– Все.
Он откинулся на стуле, улыбаясь, покачивая стакан с вином в своих длинных коричневых пальцах. Грейс никак не могла отвести от него взгляда. Волнистые, не очень короткие, черные как смоль волосы, эти удивительные серо-зеленые глаза, цвета агата. Он поднял брови, явно в ожидании ответа, и, вздрогнув от того, что она слишком явно рассматривает его (что было для нее унизительным), она решительно потянулась за вином.
– Это уж слишком обширно. Я упоминала, что получила кандидатскую степень в…
– Я не имею в виду ваши профессиональные достижения.
Грейс ничего не ответила. Она хотела – и должна была – оставаться на профессиональном уровне общения.
– Откуда вы? – мягко спросил он, и она вздохнула.
– Кембридж.
– И вы получили свою степень в Кембридже?
– Да, и там же я получила степень бакалавра.
– Должно быть, вы получили эти степени одну за другой, – задумался он. – Вам не может быть больше тридцати.
– Мне тридцать два, – сказала ему Грейс. – И я в самом деле получила степени одну за другой.
– Вы знаете, что я тоже учился в Кембридже?
Она кивнула.
– Мы почти пересеклись. Я немного старше, но это возможно.
– Удивительное совпадение.
– Вы не выглядите очень удивленной.
Она лишь пожала плечами. У нее было ощущение, что, если бы Хэлис Тэннос был в сотне километров от нее, она бы знала об этом. А может, и не знала, потому что в то время она была увлечена другим студентом Кембриджа – человеком, который впоследствии станет ее мужем.
Грейс вздрогнула, представив, что Хэлис и Лукас, возможно, были знакомыми или даже друзьями.
– Грейс? Вы побледнели.
– Простите, – смущенно пробормотала она и, пытаясь оправдаться, сказала: – Я устала после перелета и, кроме завтрака, ничего не ела.
– Тогда позвольте обслужить вас, – произнес Хэлис.
Тут же появилась молодая девушка с большим блюдом в руках.
Грейс наблюдала, как Хэлис выкладывал кускус, тушеную баранину и салат из огурца с йогуртом на ее тарелку.
– Приятного аппетита, – сказал он, и Грейс выдавила из себя улыбку:
– Выглядит аппетитно.
– Правда? Это потому, что вы смотрите на свою тарелку так, будто это последняя еда в вашей жизни.
Грейс приложила два пальца ко лбу; она чувствовала, как начинает болеть голова.
– Может, поедите у себя в комнате? – предложил Хэлис.
Грейс покачала головой, не желая признавать слабость.
– Я в порядке, – твердо заявила она. – И это на самом деле выглядит аппетитно.
Она взяла немного кускуса и кое-как проглотила его. Она чувствовала взгляд Хэлиса на себе, тяжелый и изучающий. Знающий.
– Значит, говорите, вы выросли в Кембридже, да? – спросил он, и Грейс почувствовала облегчение от того, что Хэлис не собирается давить на нее и выпытывать у нее подробности.
– Да, мой отец занимался исследованиями в Тринити-колледж.
– Занимался?
– Он умер шесть лет назад.
– Сожалею.
– И я должна сказать то же самое вам. Сожалею о смерти ваших отца и брата.
– Спасибо, хотя это едва ли необходимо.
Грейс замерла с вилкой в руке:
– Хотя вы и не были близки, это все равно потеря.
– Я ушел из семьи пятнадцать лет назад, Грейс. Они для меня умерли. Я оплакал их тогда.
Он говорил довольно спокойно, но Грейс почувствовала ледяную твердость под этой легкостью и учтивостью. Такой человек, как Хэлис, не даст второго шанса.
– Вы не скучали по ним? Тогда.
– Нет, – категорично ответил он, отметая все последующие вопросы.
– Вам нравится жить в Штатах? – сменила она тему, стараясь говорить беззаботно.
– Нравится.
– Почему вы решили уехать именно в Штаты?
– Потому что они очень далеко отсюда.
В течение некоторого времени они ели в тишине, которую нарушали лишь шум волн и ветер. Когда Грейс не видела тех высоких стен, она практически могла наслаждаться красотой этого райского острова в Средиземном море. Однако она все так же ощущала эти стены, понимая, что выбраться отсюда можно лишь с разрешения другого человека. При этой мысли еще одна стрела боли пронзила ее голову, и она сильно сжала вилку. Хэлис заметил это:
– Грейс?
– Вы росли здесь? – неожиданно спросила она. – За этими стенами?
Он не сразу ответил. Прищурив глаза, он смотрел на нее задумчиво.
– В основном на каникулах, – наконец произнес он. – Меня отправили в пансион в Англию, когда мне было семь лет.
– Семь лет, – прошептала она. – Должно быть, вам пришлось нелегко.
Хэлис лишь пожал плечами:
– Думаю, я скучал по родителям, но тогда я не знал о них всего того, что должен был знать, я был всего лишь ребенком.
– Что вы имеете в виду?
– Вы определенно знаете, что мой отец был не самым замечательным человеком.
– Да.
– В детстве я не осознавал этого. Поэтому скучал по нему.
– А что насчет вашей матери?
– Она умерла, когда мне было десять. Я ее плохо помню.
– Правда? – Грейс не могла скрыть своего удивления. – Моя мать умерла, когда мне было тринадцать, и я помню так много.
– Это было очень давно, – произнес Хэлис, и, хотя его тон все еще был довольно приветливым, Грейс поняла, что тема закрыта.
Казалось, он просто не хотел помнить свою мать или кого-либо еще из своего прошлого.
Она почувствовала абсолютно необъяснимое желание узнать этого человека, потому что знала – у него были секреты. Горе. Несмотря на его беззаботный тон, легкую улыбку, Грейс знала, что в нем скрывается темнота и суровость, и это одновременно отталкивало и притягивало ее. Она не хотела, чтобы ее притягивало к мужчине, а уж тем более к такому, как Хэлис. Однако именно это с ней и происходило, она видела сонный взгляд его полуоткрытых серо-зеленых глаз и чувствовала, как медленно раскручивается спираль сладкого желания внизу ее живота, несмотря на непреходящую головную боль. Какое сочетание. Боль и удовольствие. Искушение и мука. Они всегда появляются вместе, не так ли?
Усилием воли она перевела разговор обратно в рабочее русло.
– Завтра утром я хотела бы взглянуть на оборудование, которое вы упоминали, – произнесла она, стараясь говорить бодро. – Чем скорее я выясню, являются ли картины подлинниками Леонардо, тем лучше.
– А вы правда в этом сомневаетесь?
– Это моя работа – сомневаться, – ответила Грейс. – Мне бы скорее хотелось доказать, что они подлинные, чем определить, что они являются подделками.
– Замечательно, – прошептал Хэлис. – В поисках правды. Что привело вас к выбору этой профессии?
– Мой отец был профессором древней истории. Я выросла среди антиквариата, провела большую часть детства в музеях, за исключением того периода дикой любви к лошадям, когда я не хотела делать ничего, кроме как ездить верхом. – Она слегка улыбнулась. – Музей Фитцуильяма в Кембридже стал мне практически вторым домом.