Выйдя наружу, он закурил сигарету. Начинался прилив. Он слышал над головой шелест крыльев, затем со стороны последней засидки, на четверть мили к югу, донесся хлопок выстрела.
Прошло полчаса. Наконец со стороны гравиевой дороги послышался шум автомобиля. Машина подъехала на большой скорости и резко остановилась. Из неё вышли трое мужчин — все как на подбор высокие и крепкие. Издали они казались даже похожими друг на друга, но сразу было видно, что тот, кто посередине, — сам шериф.
Часом позже Шейн вошел в охотничий домик, где царило напряженное молчание. Домик из растрескавшихся кипарисовых бревен был низким, непритязательным с виду, в нем была одна большая гостиная, отделяющая кухню от единственной спальни. Шейн мгновенно подсчитал по головам присутствующих. Бегли все ещё не было.
Перед большим камином сидел в кресле старший Холлэм, погрузившийся в разгадывание кроссворда. Шейн приблизился.
— Будьте любезны, давайте выйдем на минутку.
Холлэм поднял глаза. Помолчав, он дописал начатое слово, скомкал газету и швырнул её в камин.
— А где шериф?
— Подойдет через пару минут.
Они вышли и сели в один из открытых «джипов». Лицо Холлэма приняло свой обычный цвет, но он по-прежнему казался настолько взвинченным, что, казалось, взорвется от малейшего прикосновения.
— Что сказал шериф?
— Немного, — ответил Шейн. — Да он и не торопился что-либо говорить. Много болтать не в его привычках.
— Это точно.
— Он хочет вместе с вами шаг за шагом восстановить, как все это произошло. Но у меня на это времени нет. Скажите, о чем вы повздорили с Лэнгорном?
Холлэм обеими руками вцепился в руль.
— Да так, обычное дело. О том, как я руковожу фирмой. Мы цапаемся по этому поводу каждые две недели вот уже пятнадцать лет.
— А точнее?
Холлэм после некоторого колебания, ответил:
— Ему не понравилось, что расследование кражи Т-239 вынесли за пределы нашей фирмы. И вообще вина целиком моя — из-за того, что мы не внедрили разработку в производство сразу после предварительных испытаний. Ох, как непросто было принять такое решение. Но если бы я поспешил, а потом случилось непоправимое, то правление имело бы все основания требовать моей отставки. Уолтер настолько раскипятился, что перестал себя контролировать. Даже в очередной раз заявил, что уходит. Я ответил уклончиво, и тут откуда-то выпорхнула утка. Я вскинул ружье, а он вдруг очутился прямо перед самым дулом.
— Он не был пьян?
Холлэм покачал головой.
— По его виду судить было нельзя. Он не запинался и говорил вполне связно.
— Не можете ли вы припомнить, что именно вы сказали, перед тем, как выстрелили? Это может быть очень важно.
Холлэм задумался.
— То, что я сказал, касалось вас. Точно, я ответил, что надо подождать до тех пор, пока мы убедимся, оправдаете ли вы свою репутацию. Что-то в этом роде.
— Как вы думаете, это он передал Бегли материалы о краске?
Холлэм нетерпеливо тряхнул головой.
— Конечно, нет!
— А Форбс не считает это невозможным?
— Форбс просто не знает, что говорит! — огрызнулся Холлэм.
— Вы в курсе, что Лэнгорн связался с Кандидой Морз из фирмы Бегли? — спросил Шейн.
— Что вы имеете в виду под словом «связался»? Ну, видели их вместе на какой-то вечеринке. Мы не знаем, кто из них больше к этому стремился, и не знаем, о чем они беседовали. Я не могу подозревать человека на основании подобных улик.
— Как у него было с деньгами?
Холлэм пожал плечами.
— Платили мы ему неплохо. Тратить деньги ему было не на кого. И мне всегда казалось, что он время от времени получает небольшое наследство от бесчисленных тетушек. О женщинах он никогда не распространялся. Так что, возможно, лить о нем слезы будет некому.
— История с краской тянется вот уже несколько месяцев. Если вы не считаете, что виновен Лэнгорн, то кого вы подозреваете? — спросил Шейн, поедая его глазами.
— Я подозреваю всех, — ответил Холлэм-старший. — И это чертовски противно. И каждый так — подозревает каждого. Наши отношения дали трещину, и пока мы не отыщем истинного предателя, все будут держать камень за пазухой.
— Форбс сказал, что он уже сам себя подозревает. Надо полагать, это не всерьез. И тем не менее — что вы думаете о такой возможности?
При имени сына рука Холлэма резко дернулась и надавила на клаксон. Раздался резкий сигнал.
— Простите. Нет, я и мыслей таких не допускаю. Форбс унаследует половину моих акций. Это противоречило бы здравому смыслу. Я не стану препятствовать вашему расследованию, но, на мой взгляд, тут вы попусту потеряете время. Я думаю, Форбс имел в виду, что ему предоставлялась такая возможность. Но то же самое можно сказать и о пятнадцати, а то и двадцати других людях. Лучше бы вы побеседовали с мисс Мак-Гонигл из нашего секретного отдела.
— Это первое, что я бы сделал, будь у меня время, — ответил Шейн. — Но если надо до понедельника докопаться до чего-нибудь стоящего, мне придется браться за дело с другого конца.
— Вы имеете в виду Бегли? — спросил Холлэм.
— Фирму Бегли. Сам Бегли и по сей день занимался бы всякой ерундой, если бы не Кандида Морз. Она — мозговой центр всей операции. Но сегодня Бегли явно выпал в осадок — возможно, до завтра. Обычно он не теряет над собой контроль, хотя вовсе не дурак выпить. Но на этот уик-энд он явно получил инструкцию как следует надраться и не просыхать — чтобы никто и не вздумал полезть с вопросами.
— Ну, вам виднее, — с сомнением ответил Холлэм. — Но если вы напрямую подкатитесь к этой дамочке Морз и поинтересуетесь, что за шуры-муры у неё с фирмой Деспардов, то с какой стати она вам все выложит?
Глаза Шейна смотрели жестко.
— Я вовсе не так собираюсь действовать. Для начала я слегка на неё надавлю. У нас старые счеты. Мой вариант может и не сработать, но сейчас я не вижу другого способа быстро чего-то достигнуть. Если это не удастся, приеду в понедельник в фирму и начну подряд проверять….
Откуда-то на высокой скорости вынырнул и стремительно приближался черный «шевроле».
— А вот и шериф. Если бы он разговаривал так же быстро, как ездит, я бы, так и быть, подождал конца вашей с ним беседы. Но он может донимать вас целый день. Ваш самолет на взлетной полосе?
— Да. Если нужно, воспользуйтесь им. Может, с вами ещё кто-то захочет вернуться.
«Шевроле» резко притормозил перед домиком.
— Как вы думаете, — спросил Шейн, — возможно ли, чтобы Лэнгорн совершил самоубийство?
— Самоубийство?! — изумился Холлэм.
— Ну да, — сказал Шейн. — Он же буквально бросился под ваше ружье. Ведь далеко не все могут пойти на то, чтобы лишить себя жизни своими же руками.
Холлэм, прищурившись, следил за приближающимся шерифом и не ответил. Шейн продолжил, внимательно наблюдая за ним:
— Есть и третья возможная версия. Преднамеренное убийство.
Пальцы Холлэма на руле побелели.
— Кажется, я понимаю, Шейн, что вы пытаетесь подготовить меня для беседы с шерифом до утра. Но я сомневаюсь, чтобы Олли Бэнгарт был способен взглянуть на дело под таким углом. Вы, должно быть, думаете, не признался ли Уолтер в том, что предал нас, после чего я, потеряв самообладание, застрелил его. Запомните — это не так. Верно, интересы компании — это мои интересы, но вам кто угодно скажет, что меня нелегко вывести из себя.
Глава 4
В половине седьмого вечера в «бьюике» Майкла Шейна, стоявшем напротив пожарного гидранта на Бискейн-бульваре, тренькнул телефон. Шейн со своим другом Тимом О'Рурке, репортером из «Майами Ньюс», сидели в машине и вполголоса переговаривались. На коленях у О'Рурке лежал массивный фотоаппарат «Спид График». Репортер откинулся на спинку сиденья, упершись костлявыми коленками в приборный щиток. Худой как щепка, небритый, в измятой, местами перепачканной одежде, О'Рурке не производил впечатления исключительно четкого и наблюдательного профессионала, каковым он на самом деле был. Однажды ему уже вручили Пулитцеровскую премию, а ещё трижды он входил в число кандидатов на нее, в особенности благодаря репортажам о делах, которые вел Шейн.
Шейн снял трубку.
— Это Тедди Спэрроу, — протрещала трубка. — Я веду Кандиду Морз. Она сейчас в ресторане «Ларю» вместе с каким-то парнем. Они заказали ужин на двоих.
— А кто с ней? — спросил Шейн.
— Никогда его прежде не видел, Майкл. Лицо не слишком загорелое, так что он вряд ли живет здесь круглый год. Одет хорошо, даже очень. Ездит на «шевроле-герц». Номер я записал.
— Отлично, Тедди. Подожди там. Я приеду через пять минут.
Он повесил трубку и включил зажигание. О'Рурке бросил окурок на пол машины и придавил ногой.
— Ты не боишься засветиться, Майкл? Девчонка вовсе не дура.
— Возможно, она хитрее нас обоих вместе взятых. Но я и не пытаюсь перехитрить её. Я попробую припереть её к стенке.
— Самое забавное, — задумчиво произнес репортер, — что из этого и впрямь может получиться захватывающий сериал. До сих пор о профессиональных шантажистах почти ничего не печатали. В городе орудует ещё пара негодяев вроде Бегли. Майами — идеальное место для такого сброда.
Шейн повел машину по бульвару в южном направлении. Оставив позади около дюжины кварталов, он свернул налево и вскоре оказался на набережной Макартура. Вырулив оттуда на мост, Шейн проехал по нему на остров Пуансетья, раскинувшийся посередине залива. Минуту спустя он остановил «бьюик» перед входом в недавно открывшийся небольшой французский ресторанчик с длинным частным причалом для гостей, прибывающих на собственных яхтах.
Не успел Шейн выбраться из машины, как на него надвинулся Тедди Спэрроу — неповоротливый, необъятных размеров частный сыщик, на долю которого перепадали редкие разводные дела, или совсем пустячные поручения от налоговой инспекции.
— Они уже сели за столик, Майкл. Выпили по коктейлю в баре, потом заказали ещё мартини за столиком. Что мы делаем дальше?
— Я сам справлюсь, Тедди, — ответил Шейн. — Возможно, она выйдет одна. Проследи, куда она поедет. Не исключено, что она уже тебя заметила, но сейчас это не так важно. Главное, не упусти её из вида.