В панике вскидываю взгляд на лицо генерального, и голова отчего-то начинает кружиться.
Он чересчур близко.
Я внезапно понимаю, что Соколов — слишком мужчина.
С его стороны великое скотство оказаться не пожилым лысеющим дяденькой, а горячим самцом. От этого еще позорнее, что он прочитал мои фонтазмы.
Похоже, Дмитрий Константинович реально зол. Рот сжат в упрямую линию, скулы побелели, а глаза стали совсем темными. И они затягивают меня в свою бездну, будто приглашая разделить что-то…
Разволновавшись, я дышу, как загнанная лошадь, а Соколов вопрошает у моей блузки:
— И долго мы так будем стоять?
Я облизываю пересохшие губы, и взгляд генерального тут же приковывается к ним. Черты его лица заостряются, повергая меня в ужас. Он даже склоняется ко мне ближе, отчего мне становится жарко.
Да что ж он какой неуравновешенный?
Не по моей вине простой.
— О… и… о… — выдавливаю я на грани слышимости.
— Что?
— Код, говорю не знаю. Пин-код, — лепечу я чуть вразумительнее.
Кажется, я окончательно разочаровываю начальство.
Шумно втянув воздух, Соколов все-таки снисходит до введения необходимой информации. Лифт мягко трогается, а босс все стоит впритык и сверлит меня глазами.
Колени совсем ватные.
Я прям чувствую, что мне каюк.
Только почему Дмитрий Константинович ничего не говорит про мое письмо? Наверное, уже отдал распоряжения…
Лифт добирается до пятого этажа, и я рвусь покинуть кабину, только это у меня хреновато выходит. Так и не посторонившийся Соколов преграждает мне выход рукой.
— Корниенко, это все? Ты ничего не забыла?
Несчастно смотрю на него.
А! Ой!
Я в таком трансе, что чуть не убегаю без папок.
Протискиваюсь мимо раскаленного мужского тела и хватаю стопку, балансирующую на поручне:
— С-спас-сибо, Дмитрий Константинович… — блею в лучших традициях овец и мчу на выход.
Не останавливаюсь, пока не добегаю до родного кладбища интеллекта.
Вручив свою ношу девочке, отвечающей за архив, я смываюсь в туалет.
Тут-то я точно босса не встречу. Жаль отсиживаться в толчке весь день не удастся. Светлана Анатольевна бдит.
Плещу в лицо водичкой, чтобы успокоиться, а сердце все равно танцует лезгинку.
Господи. Это что сейчас было?
Соколов, конечно, зверь, но я и сама отожгла…
Захочешь — не придумаешь.
И тут меня озаряет.
О, нет. Нет, нет, нет! Он же не мог подумать…?
Я лихорадочно воскрешаю в голове текст рассказа. Героиню я назвала, естественно, Мария, а главного секси-героя с членом по колено… тададам! Дмитрием. Членоносец-Дима был боссом скромной стажерки Маши и быстро сделал из нее нескромную…
И сцена в лифте там тоже была…
Как раз с минетом. Горловым.
— Ыыыыы, — вою я, пугая девчонок в туалетных кабинках.
«Корниенко, это все? Ты ничего не забыла?»
Мляяяя, а я папки схватила…
Мне пиздарики.
Глава пятая
Вцепившись одной рукой в волосы, я судорожно скроллю на мониторе свой рассказ.
Не будем сосредотачиваться на неудавшейся позе, и так феерии достаточно.
Где тут было? В самом начале, кажется.
Вот.
«Двери лифта захлопываются, отрезая нас от всего, не имеющего значения. Только я и он. Дмитрий сдергивает развязанный галстук, болтающийся у него на шее дохлой змеей, и убирает в карман.
Он слишком близко, в глазах его горит огонь похоти…»
Мамочки, я серьезно так написала?
«… и он заставляет мои трусики намокать. Прислонившись к прохладной стенке кабины, я смотрю, как босс делает шаг ко мне, и понимаю, что то, что мы начали в переговорной, продолжится прямо сейчас.
Под его требовательным взглядом я опускаюсь на корточки и берусь за пряжку ремня, ощущая под ребром ладони вздыбившуюся плоть…»
Это капец. «Вздыбившуюся»? А чего не «взъерепенившуюся»?
Я бездарность…
Оставив в покое свои волосы, я закрываю глаза рукой, но через раздвинутые пальцы дочитываю абзац.
«… плоть и выпускаю ее на свободу. Повинуясь властной руке, надавившей мне на макушку, я облизываю губы и скольжу ими по толстому члену, заглатывая до конца…»
Мать моя женщина!
Соколов от меня этого ждал?
Аж испарина выступает.
Не дождался бы. Я тут карандаш в рот беру и давлюсь. Куда мне горловой?
Но вообще… гендир реально думал, что я обслужу его в лифте?
Меня вдруг бросает в жар.
То есть он вот представлял, как я у него буду отсасывать? И в брюках выпирали не руки, сжатые в кулаки?
Заставляя меня нервно сглотнуть, воображение подбрасывает мне картинку, как я обрисовываю кончиком языка головку, ласкаю уздечку… Темные глаза Дмитрия Константиновича почти чернеют, а у меня в трусишках становится мокро…
Дыхание учащается.
Господи, я извращенка.
Разумеется, я бы не стала такого делать, но в этом что-то есть.
Меня хотел элитный самец.
Легкое возбуждение вполне себе просыпается, когда я вспоминаю это Соколовское: «Корниенко, ты долго будешь испытывать мое терпение?», и голос у него был такой хриплый. Гоню от себя грязные фантазии о том, как шикарный мужик пользует меня в ротик.
Короче, походу, генеральный и правда рассчитывал на минет, а я смылась.
Теперь, понимая, о чем именно думал босс и в каком виде он меня представлял, я точно не хочу показываться ему на глаза. Пусть увольняет, лишь бы мама не узнала, за что.
А непрочитанное письмо все еще висит в сетке.
Собравшись с духом клацаю мышкой на мигающий конвертик и, до того, как появляется надпись: «Сообщение отозвано пользователем Соколов Дмитрий Константинович», еле успеваю прочитать:
«Вы уволены».
Было и нет.
Почему отозвал? Решил, что это и так понятно?
Пока я гипнотизирую пустую переписку, всплывает новое сообщение.
Первым делом я трусливо зажмуриваюсь.
Да. Я — ссыкунишка.
Сердце бухает, как сумасшедшее, вот-вот грудину проломит.
Приоткрываю один глаз.
«Корниенко, жду тебя в восемнадцать ноль-ноль. Обсудим перспективы твоих креативов».
К-каких нафиг к-креативов?
Это он про рассказ?
А можно не надо?
Я самоиспепелюсь.
Вот не зря у ДК репутация деспота и тирана.
Мало того, что он собирается добить меня, так еще и сделать это после окончания рабочего дня. Все пойдут домой, а я на казнь. Почему нельзя меня просто гуманно уволить по собственному желанию, а? В рабочее время.
И вообще. Это как-то нетолерантно. Даже если он считает, что я озабоченная… Нимфоманкам тоже нужна работа. Или…
О, нет-нет-нет!
Кажется, эта фраза — лейтмотив сегодняшнего дня.
Холодея, проматываю текст еще выше. Где я там свои влажные фантизии о мужском идеале расписывала?…
Чорд!
«Высокий, не меньше метра девяносто, темноволосый и темноглазый, с надменно изогнутой линией порочных губ, синеватой щетиной…»
Ять! И все любимые буквы староверов.
Можно ли считать губы Соколова порочными?
Определенно.
Рост, цвет глаз, щетина…
Он же не решил, что я… правда?
Оставь надежду, скудоумная.
Дмитрий Константинович точно уверен, что я по нему сохну.
Или теку, если верить моей писанине.
Прям каждое утро начинаю с мыслей, как хочу отдаться генеральному.
Далек человек от реалий простых смертных.
Каждое утро я хочу сдохнуть и на Мальдивы. Я никогда не была на Мальдивах, но они кажутся мне отличной альтернативой рабочему дню в душном опенспейсе с крайне скучными обязанностями.
Да уж. Сегодня скукой даже не пахнет. Скреативила так скреативила.
Не порно, но задорно.
Хотя в моем случае, как раз-таки порно…
К восемнадцати часам я выпиваю три чашки кофе и обзавожусь нервным тиком.
В половине шестого все уже начинают потихоньку собираться домой, и я с тоской смотрю на коллег. Хорошо им, а мне еще предстоит пережить позорнейший момент за все двадцать один год моей жизни.
Закрадывается мысль, что можно просто сбежать, но звонит секретарь приемной Соколова:
— Корниенко? Напоминаю, что через двадцать минут Дмитрий Константинович ждет тебя у себя с проектом по продвижению новых услуг.
— Я помню, — сиплю я, чуть не переспросив, каких-таких услуг.
— И не задерживайся, — строго предупреждают меня.
Делать нечего.
Без пяти шесть я на полусогнутых захожу в приемную.
Секретарь куда-то вышла, дверь в кабинет Соколова закрыта.
Моя тахикардия набирает обороты.
Стоит такая тишина, что собственный пульс кажется мне оглушительным.
Робко стучу, надеясь, что генеральный про меня забыл и уехал домой.
— Войдите, — отзывается низкий голос.
Как на эшафот я делаю шаг внутрь.
Глава шестая
Приятная прохлада обступает мое нагревшееся от волнения тело.
Соски радостно выщелкиваются, реагируя на контраст температур.
Я судорожно складываю руки на груди, и понимаю, что поза получается чересчур наглая.
Опускаю вдоль тела.
Нет. Тоже нехорошо.
Что делать-то?
О! Обхватываю себя руками. Заодно буду выглядеть жалостливо. По-сиротски.
Увлеченная попытками прикрыть провокационные сиськи, я почти забываю о том, от кого собственно скрываю свою недодвоечку.
— Корниенко, — возвращает меня к реальности низкий голос с нотками недоумения.
Вскидываю глаза и натыкаюсь на темный взгляд Дмитрия Константиновича.
Почему-то именно голос Соколова вызывает у моего организма недопустимую реакцию.
«Корниенко, ты долго будешь испытывать мое терпение?» — опять вспоминаю я и начинаю волноваться. Слишком ярко я представляла, как генеральный меня в лифте в позу подчинения… Теперь от наваждения избавиться не могу.
Вот хоть сейчас садись и пиши, как я наглаживаю языком мощный ствол…
Стопэ!
Пока я беру под контроль над ни с того, ни с сего взбунтовавшимся организмом, Дмитрий Константинович терпеливо ждет. Опять чего-то ждет…