ала и поднималась на ноги.
Впервые в жизни мне захотелось плакать. Мне ничего другого не оставалось, как брести к сараю.
Но то, что я увидела, вызвало удивление сопоставимое с ошеломительным образом оленя.
На двери обитой листом гофрированного железа, зиял небольшой вырез соответствующий размеру куба лежащего в моем кармане. Но главное! Углубление совпадало с формой из его ребристых граней. Мой навык безошибочно и сопоставлять зрительные формы соответствующие предметам подсказал, что если вложить куб в отверстие, то его сложная форма идеально совпадет с замысловатым углублением. Невероятное открытие за целый день бесплодных попыток найти путеводный знак, ведущий меня к родному дому.
Я достала куб и, не раздумывая вложила его в отверстие. Как и ожидалось, он идеально совпал с формой углубления. За дверью раздалось тихое жужжание, последовал щелчок и, казавшаяся ненадежной дверь оббитая железом открылась. За ней скрывалась настоящая «кроличья нора». То, что снаружи казалось обычным сараем, на самом деле оказалось входом в цилиндрическую кабину, остекленную изогнутыми по окружности плоскостями из толстого и прочного на вид стекла. Округлые пол и потолок подсвечивали пространство кабины, скрывая под толстым матовым стеклом источники света. Стальные П-образные поручни поблескивали у стеклянных стен, а на белой панели разделяющей две стеклянные стенки горели несколько маленьких красных точек. Рядом с ними разместился глаз видеокамеры.
На поверхности матового пола красовался рисунок, похожей на ирисовую диафрагму, кольцо из нескольких треугольников. Знак, который я видела уже несколько раз в своей жизни. На полу центрального холла приюта, на лацкане форменной одежды сотрудников приюта в виде железного значка, на машине и вот теперь здесь. Но прежде чем войти в кабину, мне предстояло пройти через занавес образованный тысячами мельчайших голубоватых точек. Они мелькали передо мной прозрачными потоками мельчайших частиц, издавая низкое электрическое гудение и формируя незримую стену.
За спиной раздалось тихое сопение, прервав мой решительный шаг. Обернувшись, я «натолкнулась» на взгляд оленя. Он стоял прямо передо мной и также осознанно смотрел мне в глаза, как это случилось несколько минут назад. Я невольно протянула руку к нему. Олень опустил голову и влажным носом уткнулся в мою ладонь. Потом он мотнул головой и послушно подставил ее мне. Я погладила его по голове и по шее. Наверное, впервые в жизни мне хотелось говорить. Олень вызывал во мне целую гамму переживаний слезы, печаль и желание высказаться. Но я молчала.
«Прости Великий Князь леса, мне надо идти», — сказала я ему про себя.
Он словно понял меня, грустно кивнул головой и, развернувшись, удалился. Я смотрела ему в след, задав себе единственный вопрос.
Почему он вернулся? Для чего?
Мне на мгновение показалось, что он пытался позвать меня, идти за ним. Но я не могла, потому что уже знала — эта «кроличья нора» и есть мой путь в родной дом. Он же чувствуя мой взгляд, остановился, обернулся, несколько секунд смотрел на меня. Но видя, что я не следую за ним, гордо вскинул голову и быстро скрылся в плотной стене желтых высоких стеблей. Я еще несколько секунд видела его рога, возвышающиеся над колосьями пшеницы. Они медленно плыли навстречу заходящему солнцу, пока не исчезли окончательно, растворившись в закатных лучах.
«Прощай Великий Князь леса», — простилась я с ним.
Во мне осталось необъяснимое чувство, что меня с этим оленем, связывает некая незримая связь, основанная на общей метафизической судьбе.
Солнце уже почти скрылось за горизонтом, послав мне последний прощальный луч. Я повернулась и шагнула сквозь стену голубоватых частиц. Внезапно я услышала звук похожий на жалобный стон и увидела, как куб в моей руке превратился в ком светящихся точек, они частицами легкой пыли поднялись вверх, растворившись в воздухе.
Дверь резко захлопнулась.
— Здравствуй, дитя, — раздался голос тети Глэдос, — ты дома.
Глава 4Родные объятья
— Ну что же ты стоишь? — снова раздался голос тети Глэдос.
Эхо ее голоса отражалось от всех поверхностей, заполняя собой абсолютно все пространство небольшого помещения. Казалось, она говорила со мной из каждого объекта окружающих меня.
— Я смотрю, ты не слишком торопишься к своей любимой тётушке. А я тебя заждалась. Даже думала, что смогу умереть от тоски. Но потом поняла, что за меня это может сделать явно кто-то другой. Ведь это одно из главных условий испытания.… И знаешь, мне стало намного веселее.
Я же наоборот не разделяла ее веселья. У меня подкашивались от усталости ноги и первые признаки разочарования тонкими ростками прорастали в душе. Главная причина. Маленький красивый дом с крышей из красной черепицы, как существовал в моем воображении, так и остался фантазией. Стопы моих босых ног не коснулись ступенек, на которых должна стоять моя тетя Глэдос. Вместо этого передо мной отсвечивал полукруглыми стеклянными плоскостями и хромированной сталью лифт, и я снова слышала голос, шедший из пустоты. Но где-то внутри меня все еще теплилась радостная искра надежды, что все же я скоро увижу ее и попаду в ее объятья.
Она немного помолчала.
— Из-за того, что ты не торопилась, твой любимый тортик уже съели. Тебе не оставили даже кусочка. Печально слышать. Правда? Но ты не отчаивайся. Тебе же не привыкать оставаться без чего-то очень важного…. Она тоже всегда оставалась без самого важного в жизни. Я думаю, нас всех это объединяет, как странная родственная черта. Не иметь чего-то очень важного жизни. Кстати о важном….
Я зашла в кабину лифта.
— Прежде чем мы с тобой встретимся, — голос тети Глэдос прозвучал тихо, в его спокойную интонацию вплелось некое трепетное дрожание, то, что я не слышала раньше, — я хочу спросить тебя. Ты видела его?
Мой взгляд остановился на небольшой видеокамере наблюдения. Диафрагма медленно раскрылась, меняя фокус, красное свечение линзы полыхнуло чуть ярче и сразу заметно потускнело.
— Да ты видела его…, — голос еще больше задрожал, — ты видела оленя. М-м-м… Я могу часами смотреть на него. Мне нравится наблюдать за ним. Он ведь всегда приходит, когда появляется новый… впрочем, это не важно, — но, она не договорила, замолчала, и тут же своим привычным голосом продолжила, — я всегда хотела показать этого оленя ей. Но она никогда не проявляла к нему интереса. Потому что она была бездушным жестоким чудовищем. А ты другая. Не обольщайся, это всего лишь предположение.
Лифт тронулся и с легким ускорением заскользил вниз.
Я уже привыкла к тому, что тетя Глэдос постоянно говорила о ком-то, не называя имени. Один из тех редких случаев, когда голос ее менялся, приобретая осторожные, едва уловимые, оттенки страха. И вот теперь олень. Снова едва ощутимое изменение интонации с нотами грусти, печали. Возможно два важных для нее объекта, но я не видела между связи ними. Она всегда сравнивала меня с «ней», подчеркнуто избегая возможности, сказать о ком идет речь. Сомнительный способ указать на качества моей натуры, внося еще больше неясности и сомнений.
Было ли мне интересно о ком она говорит?
Ответ «ДА».
Но ведь я молчу. И поэтому, никогда не слыша от меня не единого вопроса, она беспрепятственно играла в эту странную игру. Но молчание есть суть внимательного созерцания. Я ждала, когда она мне сама расскажет об этом и, судя по частоте упоминания о «ней» это должно произойти скоро.
Наконец лифт остановился, и стеклянные резко разошлись в стороны, выпуская меня в небольшое помещение с округлым входом. На его поверхности я увидела символическое изображение бегущего человека, уже знакомый мне символ круга из восьми треугольников и больше ничего. В центре него тут же повернулся еще один небольшой круг и две половинки с шипением разошлись в сторону, впуская меня в пустое помещение.
Я увожу к отверженным селеньям,
Я увожу сквозь вековечный стон,
Я увожу к погибшим поколеньям.
Был правдою мой Зодчий вдохновлён:
Я высшей силой, полнотой всезнанья
И первою любовью сотворён.
Древней меня лишь вечные созданья,
И с вечностью пребуду наравне.
Тетя Глэдос читала мне стихи, пока я стоя в помещении озиралась по сторонам не находя ни дверей ни окон, только белые гладкие стены с перфорацией в виде маленьких точек-углублений. Половинки округлых дверей за моей спиной с шипением сомкнулись. Небольшой диск в центре без промедления повернулся вокруг своей оси, как ключ, навсегда закрывая от меня путь обратно на пшеничное поле.
— В финале у него звучит фраза «Lasciate ogni speranza, voi ch’entrate», понимаю, тебе все равно ты же не знаешь латыни, но я все же поделюсь с тобой своими размышлениями — я не согласна с ее смыслом. С какой бы ты точки ни начал — твой путь только начинается. Потому что если есть вход, то есть и выход, вся суть лишь в том, как на это посмотреть. Твой вход может быть выходом, а также наоборот. Вот и ты, наверное, думаешь, что здесь что-то не так. Ведь здесь должен быть вход. И он есть, только ты его пока не видишь.
На стене передо мной возникла небольшая оранжевая точка, она разрослась в диаметре, превратившись в ровный овал оранжевого цвета и размером чуть больше моего роста.
— Представляю тебе портал. Мгновенный пространственный туннель между двумя точками. Обрати внимание, одиночный портал имеет почти однородный цвет и через него нельзя пройти, так как он не связан с другим порталом.
Еще через долю секунды оранжевый цвет исчез, остался лишь тонкой линией по окружности. Я с изумлением смотрела на отверстие, образовавшееся в только что монолитной стене. Там где образовался портал, образовалась настоящая пустота.
— Теперь это двойной портал. Можешь пройти через него и даже пронести любой объект имеющий физические свойства. Ты даже можешь прыгать через портал, и скорость твоего передвижения будет сохранена.