Кате пришла посылка из Ферганы. На извещении сначала стояли имя и отчество Катиного папы, а потом в скобках ясно было написано: «для Кати».
В Фергане жил сейчас Катин дядя, геолог. Наверно, это от него посылка.
— Не нужно ей никаких посылок, — сказала Катина мама, — пусть исправляет двойку.
Но потом мама сжалилась или папа ее уговорил, и она отпустила Катю на почту вместе с папой.
Это был маленький фанерный ящичек. Катя взяла его осторожно — вдруг тяжелый.
Но ящик оказался неожиданно легким. В верхней крышке были просверлены четыре дырки.
Катин папа принес клещи с кухни, и через минуту крышка была откинута.
— Зачем нам вата? — удивилась мама, заглянув в посылку.
Она сняла один слой ваты, потом еще слой, и вдруг показалось что-то костяное, круглое, темное.
— Черепаха! Черепаха! — крикнула Катя.
Черепаху положили на стол. Это была маленькая черепашка с твердым красивым панцирем. Головы и ног у нее не было видно. Вероятно, она спала.
Но вдруг панцирь вздрогнул, приподнялся, и из-под него показалась нога, обтянутая коричневой кожей, потом еще нога, потом голова на длинной, тоже коричневой шее.
Голова стала поворачиваться в разные стороны.
Мама налила в столовую ложку молока и поднесла к черепахиной голове. Молоко стало убывать.
— Пьет! — обрадовалась Катя.
— Где же мы ее поместим? — сказала мама.
Черепаху поселили в Катиной комнате в коробке из-под обуви.
— Вот тебе, Петька, подруга, — сказала Катя скворцу Петьке.
— Благодарю! Благодарю! — прокричал Петька.
Весь вечер черепаха спала и утром спала тоже.
— Скоро у нас дома будет зверинец, — сказала Катина мама за завтраком.
В этот день Дорин не пришел в школу. Зато пришла Нина. Нина села за последнюю парту, где сидела раньше с ней вместе Катя, и оглянулась. И увидела Катю. Катя шла как раз к ней. Шла между колонок, улыбалась. Нина тоже заулыбалась.
— А я сижу теперь там, — сказала Катя и махнула рукой куда-то в потолок.
— Где? — сразу насторожилась Нина.
— Она теперь с Дориным сидит, — хихикнули сзади, — исправляется.
— Нин, это не я, это меня посадили.
— Ну и что, сиди, если хочешь, — пожала плечами Нина.
— Нин, у меня черепаха.
— Сиди со своей черепахой на здоровье, — и Нина снова пожала плечами.
— Подумаешь, — тоже дернула плечами Катя и пошла назад к доринской парте.
Так получилась ссора.
Всю перемену Нина болтала с Люськой Бриш. А потом ходила с ней по коридору, обнявшись, и глядела на Катю. А Катя сразу отворачивалась.
Катя и в самом деле принесла с собой черепаху. Черепашка тихо жила в портфеле. На большой перемене Катя стала кормить ее крошками булки, и черепаха их съела. Все стояли вокруг Кати и смотрели, даже Люська Бриш. Только Нина ушла в коридор.
На последнем уроке Василиса Аркадьевна объявила, что Дорин болен.
— Звонила его мама. Леву нужно навестить, — сказала Василиса Аркадьевна.
Класс молчал.
— Кто хочет навестить Леву сегодня?
Все продолжали молчать.
— Неужели всем некогда?
И Катя вдруг почувствовала, что все смотрят на нее. Оглянулась — никто на нее не смотрит. Все заняты своими делами: кто перо у ручки чистит, кто пальцем рисует по парте.
— Я хочу, — подняла она руку, — можно мне пойти к Дорину?
— Очень хорошо, — сказала Василиса Аркадьевна, — у него не опасная простуда.
— Хорошо, что ты пришла, — встретил Катю Дорин, — а я думал, вдруг другой кто-нибудь.
И сразу закашлял и постукал себя по груди:
— Простудился, видишь. Мама не пустила.
В комнате Дорин открыл секретер, и Катя увидела две синие гантели. Такие, только побольше, всегда возил в своем чемодане Катин дядя.
— Вчера купил их. Мама мне денег дала, а еще вот этот эспандер купил.
— А он зачем?
— Чтоб рука была сильная. Сожмешь камень — пыль посыплется. Я теперь ежедневно занимаюсь спортом.
И он начал бить кулаками подушку.
— А мне черепаху дядя из Ферганы прислал, — сказала Катя.
— Черепаху? А зачем тебе черепаха?
Он продолжал бить подушку.
— Будет у меня жить.
— Собаку — это я понимаю. Воспитывается любовь к животным. И собака — она друг, если большая, конечно. — Он положил подушку на место. — А мне скоро никто не будет страшен. Некоторым, знаешь, во сколько раз удавалось увеличить силу? В пять и две десятых.
Тут вошла мама Дорина. Она, оказывается, давно уже пришла, раздевалась в прихожей и все слышала.
— Культурный человек, — сказала она, — не должен применять силу. Он должен действовать методом убеждения. Правильно я говорю?
— Правильно, — покраснел Дорин и убрал гантели в секретер, а подушку поправил еще раз.
— Катя, вам давно дали квартиру в новом доме? — спросила доринская мама.
— Давно. Три года назад.
— А мы скоро уедем.
— Да-да. Нас переселяют.
— Почему?
— По плану реконструкции микрорайона, — выговорил Дорин важно.
— По крайней мере, у нас будет ванна, — сказала его мама.
— Здравствуй, девочка, — сказал кто-то рядом с Катей на улице. Катя оглянулась: стоит парень, улыбается, и лицо у него знакомое.
— А я к вам иду все-таки вожатым. Весь цех ходатайствовал.
И Катя его узнала.
— А потом повезу вас в Выборг. Хотите в Выборг на экскурсию?
— Хочу, — сказала Катя, — я люблю в поездах ездить.
— На автобусе поедем. На нашем заводском автобусе.
— На автобусе я тоже люблю. А у меня черепаха есть. Хотите, покажу? Она из Ферганы.
— Да ну? — удивился парень. — Она не простудится?
— Не знаю, — испугалась Катя.
Она все-таки открыла портфель и вынула черепаху. Черепаха или спала, или просто съежилась от холода. Один панцирь, ни головы, ни ног.
— Талантливая у вас черепаха, — сказал парень и пальцем погладил черепаху по спине, — знает, когда выглядывать.
— А мы вас часто вспоминаем.
— Вспоминаете? — обрадовался парень, — меня друг отговаривал, а я — нет, говорю, пойду.
Тут подъехал автобус, и парень побежал к нему. Он встал на подножку, помахал Кате рукой, и автобус тронулся.
Через несколько дней Дорин выздоровел.
Он пришел в класс рано, посидел рядом с Катей просто так, ничего не делая, потом начал доставать учебники. И вдруг вместе с учебниками он вынул какой-то футляр, очевидно, с очками.
Вынул и сразу спрятал назад в портфель.
— Что это у тебя? Очки, да? — спросила Катя.
— Так, ничего особенного, — сказал Дорин и стал заталкивать портфель в парту.
Потом он спросил:
— А если бы я надел очки, что бы тогда было?
— Не знаю, — удивилась Катя.
— Может быть, у меня в самом деле очки?
— Ну и что?
— Может, мне их носить теперь нужно? Для исправления зрения.
— Носи на здоровье. Конечно, носи.
— Я тебе их покажу сейчас, только ты молчи.
Дорин снова достал футляр и раскрыл его под партой.
— Ой, какие интересные. Можно я примерю?
— Тихо, — оглянулся Дорин, — увидят.
На уроке он один раз надел эти очки, но сразу снял и оглянулся на класс. Никто на него не смотрел. Он надел снова. Снова снял.
— Лева Дорин, ты хочешь что-нибудь сказать? — спросила Василиса Аркадьевна.
— Ничего. Я ничего не хочу сказать, — испугался Дорин.
— Тогда не скрипи партой.
— Это я скриплю. Я нечаянно, — сказала Катя.
— Вот как? — удивилась Василиса Аркадьевна и повернулась к доске.
— Ты теперь как этот… — сказала Катя. Она никак не могла вспомнить какого-нибудь великого человека в очках.
— Как кто?
— Как Лобачевский, — сказала она, хотя ни разу не видела, как выглядит Лобачевский на портрете. Она только слышала о нем по радио вчера вечером.
На следующем уроке Дорин надел очки и больше уже не снимал. Но в коридоре и по улице он ходил без очков.
В классе давно просили Катю, чтобы она принесла скворца Петьку. И Катя решила принести. Она несла клетку осторожно, клетка была завернута в мамин вязаный платок, чтоб Петька внутри не замерз.
Петька все-таки замерз. Или настроение было у него плохое. Он ничего не говорил, сколько ни просила его Катя. И все ребята просили. Кричали вместо него друг другу «здравствуйте» заводными механическими голосами, а Петька молчал. Он сидел в клетке, съежившись, ни на кого не глядел и лишь иногда переступал ногами.
— Наврала ты все, — говорили некоторые ребята Кате.
Но другие еще верили.
И тут вбежал Симоновский. Тот самый Симоновский, который однажды увел класс на «Шпиона лови в себе».
— Ух и фильм! Такой фильм! — закричал он прямо у двери.
— Где? Какой?
— Шведско-итало-немецко-американский.
— Про что? — шумели ребята. — Как называется?
— Называется «Никто, нигде, никогда». Я его летом видел с родителями на просмотре.
— Когда идет, сегодня?
— Сегодня. Только сегодня и идет. На два и на четыре билетики уже проданы. Вчера успели.
И тут все забыли, как плохо было в тот раз, после того фильма. Снова все решили сбежать с четвертого урока, с пения.
Молчал, как всегда, один Дорин, да Катя. Она все еще уговаривала скворца сказать что-нибудь. Но скворец молчал.
А перед третьим уроком к Дорину в коридоре подошел учитель пения.
— Дорин, я хочу тебя попросить. Ты приведешь на урок всех в зал? — спросил учитель.
Дорин молчал.
— Ты слышал? Ты приведешь? — спросил снова учитель.
— Не знаю, — сказал Дорин.
— Как это ты не знаешь? — удивился учитель.
И Дорин все ему рассказал. И растерянный учитель пошел сразу к завучу. А Дорин пошел в класс. В классе тоже все рассказал.
— В этот раз мы тебе не простим! — возмутились ребята.
— Председатель! Не председатель ты, а предатель! — кричали некоторые.