— Чуть заметил! Там лягушка противопехотная торчала, я уже и ногу поднял, чтоб шагнуть… Еще секунда — и хана мне, десятой роте и обходному маневру. Тьфу!.. — потом Стеценко выматерился.
Солдаты извлекли со дна ручейка еще три мины, и мы двинулись дальше. Оставалось метров сто, когда артиллерийской канонаде прибавились новые звуки — несколько хлестких взрывов, частые винтовочные выстрелы и пулеметные очереди.
— Г-господин поручик!.. Что это? — боец по фамилии Панкратов явно нервничал, он постукивал пальцами по цевью карабина.
— Бог его знает!
Но я-то догадывался… У седьмой стрелковой роты не было глазастого Стеценко в авангарде, и, похоже, они напоролись на мины… Тут-то наши синемундирные друзья их и накрыли. Первым желанием было поднять роту в атаку, отвлечь на себя лоялистов… Потом бросил:
— Движение не прекращать, темп не увеличивать. Атакуем только по моей команде!
На другом конце городка и на холмах перед Клёном стрельба не прекращалась. Похоже, бойня там была в самом разгаре, и сложно было понять, на чьей стороне удача.
Наконец мы добрались до выхода из оврага. Под ногами хлюпало, спина затекла от постоянного движения пригнувшись, бинокль лупил меня в грудь при каждом шаге. Представляю, каково было солдатам.
Я протер бинокль и глянул на здания, которые виднелись сквозь туман. На крыше одного я заметил силуэты нескольких солдат, но, похоже, смотрели они не в нашу сторону.
— Рота! Ползком выдвинуться на позиции по линии от того разлапистого дерева до валунов! Пулеметной команде — станковые по флангам, ручные — рядом со мной, по центру.
Указанная мной линия была метрах в тридцати от первых зданий, и я молил Бога, чтобы нас не заметили.
Солдаты ползли по мокрой от росы траве, занимая свои места для атаки. Я занял позицию за кочкой, почти по центру. Вахмистр Перец с ручным пулеметом, Панкратов с карабином и субтильный подносчик пулеметных лент Фишер составили мою охрану. Мамсуров-посыльный тоже затаился где-то неподалеку. Стеценко орудовал на левом фланге.
Вдруг повисла тягучая тишина. Похоже, лоялисты отбили атаку бригады, и теперь наш полковник перегруппировывал силы. Что было с седьмой стрелковой ротой? Я не хотел об этом думать.
Вдруг в голове прояснилось, ритм сердца пришел в норму. Пришло четкое осознание — вот оно — самое время! Я вытянул шашку из ножен, расстегнул кобуру с револьвером и встал в полный рост:
— За Веру и Отечество! Рота-а-а — вперед!!!
И помчался к городу.
— Урррра-а-а-а!!! — за мной послышался рев двух сотен глоток и топот сапог по земле. Поехали!
Лоялисты попытались открыть огонь, вроде бы кого-то даже задели… Я выдернул левой рукой револьвер из кобуры и выстрелил на бегу пару раз по силуэтам в синих мундирах. Краем глаза заметил, что Панкратов размахнулся и швырнул гранату на крышу…
Оглушительно грохнул взрыв и нас обсыпало каменной крошкой и осколками…Сверху упало тело в синем мундире…
Я подбежал к ближайшему зданию и заглянул в окно. Громадный детина в синем мундире дергал затвор винтовки. Выстрелил в него прямо сквозь стекло, пуля попала в бедро и лоялист упал. Над ухом раздался еще один выстрел и грудь синемундирника расцвела красным… Панкратов! Он тут же прикладом высадил окно и забрался внутрь. Я зацепился носком сапога за какой-то выступ в стене и ввалился в дом. Следом за мной карабкались еще бойцы моей роты. Слышалась стрельба и грохот в других домах.
Мы с Панкратовым принялись обыскивать здание. Когда поднимались по лестнице на второй этаж, навстречу нам выскочили два лоялиста — один держал наперевес винтовку с примкнутым штыком.
Я крутанул шашкой восьмерку, сильно врезав по стволу винтовки и, присев, полоснул синемундирника по голени.
— А-а-а-а-а… — тон голоса лоялиста с каждой секундой становился все выше…
Панкратов в обнимку со вторым лоялистом скатился с лестницы, издавая дикий рев и норовя направить ствол карабина на врага. В итоге ему это удалось, и он выстрелил в живот своему противнику. Тот обмяк. Панкратов вскочил, очумело потряс головой и выстрелил лоялисту в голову.
— Чтоб не мучился… — пробормотал он. — А с этим что делать?
— Перевязать, связать, допросить. Займись. Для допроса найди кого из капралов.
Панкратов склонился над «моим» лоялистом. Я утер рукавом пот с лица и стал подниматься по лестнице.
На втором, мансардном этаже никого не было. Я шашкой подковырнул оконную раму, выдернул ее и вылез на крышу. За трубой можно было укрыться, и я решил устроить здесь наблюдательный пункт.
Мой бинокль был расколот надвое. Револьверная пуля застряла в одном из окуляров и даже порвала мне гимнастерку… Оказывается, меня чуть не убили… И как я не почувствовал удара? Пришлось его выбросить и рассчитывать только на собственные глаза.
Рота заняла что-то около двадцати домов на окраине города. Похоже, мы навели среди господ лоялистов немалую панику, дальние окраины горели — похоже, поработали сорокапятки. В районе ратуши тоже клубился дым и оттуда слышался какой-то лязг и грохот.
Я наметил позиции для пулеметов — два четырехэтажных здания и водокачка. Надо бы послать кого-нибудь к пулеметной команде, пусть занимают. Как же я проклинал отсутствие раций… Я крикнул:
— Эй, там! Посыльного ко мне!
Лоялисты куда-то растворились. Похоже, перегруппировываются. Я не очень-то представлял, что делать дальше, и решил закрепиться в домах. Когда появился посыльный, я сказал:
— Бегом к пулеметной команде, пусть занимают те здания и водонапорную башню!
Посыльный исчез. Я спустился с крыши и принялся командовать. Солдаты выбрасывали из домов мебель, перегораживали улочки баррикадами. Мы оставили несколько домов и теперь держали квартал с водокачкой по центру.
Позиция была неплохая — подойти к нам можно было только по двум нешироким улочкам, или дворами, или с тыла — по тому самому овражку, который использовала наша рота. Мы могли довольно долго здесь держаться, если только гаубицы лоялистов не обратят на нас внимание…
Мимо меня пробегал Лемешев — толковый капрал из второго взвода. Я окликнул его:
— Лемешев! Разведайте там по поводу подвалов, погребов, ну и так далее! Если лоялисты развернут гаубицы…
— Понял. Господин поручик, подкрепление придет?
Ах, черт! Как же это я?!
— Лемешев! Организуй Мамсурова, пускай дует в бригаду за подкреплением!
Капрал козырнул и отправился выполнять приказы. Сколько у нас оставалось времени до тех пор пока лоялисты очухаются?
Оказалось — нисколько. Матерная брань, хлопанье выстрелов и какой-то грохот, доносящиеся со стороны одной из узких улочек, дали понять, что короткая передышка закончилась. Синие мундиры мелькали в окнах домов, укрывались за какими-то бочками и ящиками, перебежками продвигались по улице в нашу сторону. С водокачки ударили пулеметы команды Перца, заставив лоялистов спрятать головы. Мои ребята садили вдоль улицы из карабинов, время от времени показываясь из-за баррикады. Солдаты, засевшие в зданиях, пока не обнаружили свои позиции. Кто там командиром? Вишневецкий? Молодец! Подпустить поближе — и потом гранатами…
К этому времени я забрался на свой наблюдательный пункт на крыше, прихватив винтовку старого образца — дальнобойность могла мне пригодиться. Отсюда было видно, что неприятель накапливает силы в двух кварталах от нас, занимает позиции для броска через дворы. Что происходило на второй улочке, понять было сложно — обзор закрывала раскидистая крона дерева.
Между ветвями замелькало что-то белое. Флаг?.. Раздалось хрипение, повизгивание и вдруг — голос из громкоговорителя:
— Господа имперцы! Не стреляйте! К вам идет парламентер! Вышлите офицера для организации встречи! — и так несколько раз.
Я кубарем скатился с крыши и побежал к позициям Вишневецкого. Вездесущий Стеценко пристроился рядом и, на бегу, пропыхтел:
— Мамсуров ведет три роты по оврагу. Тяни время, через двадцать минут будут…
Я забрался на второй этаж здания, в котором была позиция подхорунжего Вишневецкого. Его усатая раскрасневшаяся физиономия тут же возникла передо мной.
— Господин поручик! Разрешите организовать встречу с парламентером?
— Организуй мне лучше белый флаг. Сам пойду…
Через минуту он принес мне какую-то белую тряпку, я взял из рук ближайшего бойца винтовку (моя валялась, безбожно забытая, на месте импровизированного наблюдательного пункта на крыше), нацепил на штык тряпку — и (О, Господь Всемогущий!) заметил, что это панталоны, вся сплошь в изящном кружеве!
— Вишневецкий!!!.. Застрелю! — рявкнул я.
Со стороны вражеских позиций снова забормотал громкоговоритель, из-за стены показался белый флаг. Я крикнул в окно:
— Эй, лоялисты! Не стреляйте, высылаем офицера! — и, ребятам: — Прикройте. Не поминайте лихом.
Схватил винтовку с дурацкой наволочкой и лихо спрыгнул на кучу щебня прямо из окна второго этажа. За спиной слышал клацанье затворов — бойцы готовились в случае чего подороже продать мою жизнь.
Разгоняя в голове мрачные мысли, я двинулся навстречу фигуре в синем мундире и с белым флагом. Кстати, его флаг смотрелся солиднее — нормальное древко с обрывком белой простыни.
Подойдя на расстояние в пару метров, я отсалютовал и сказал:
— Добрый день. Чем обязан?
Лоялист вяло махнул рукой и буркнул:
— А, поручик, как будто ты не знаешь…
— Может и знаю. Но хотелось бы от вас это услышать, — важная птица мне попалась, вон какие эполеты, хотя выглядит не намного старше меня.
— Да вот хотел бы обсудить от лица эмиссара Новодворского условия почетной сдачи гарнизона…
Я поперхнулся. Условия сдачи?!? Эмиссар Новодворский?! Какого лешего он говорит? А лоялист еще больше вверг меня в ступор следующей своей фразой:
— Дурак он, наш Новодворский. Отбил вашу атаку с холмов и с вашего правого фланга, а основные силы проворонил… Вы, вообще, кто?
— Сводно-гвардейская бригада. Честно говоря, мы не планировали принимать капитуляцию… — я говорил сущую правду, и думать я о таком не мог, готовились каждый квартал с боем брать.