Но я покачала головой. И все-таки ударила по газу ещё раз, выезжая с парковки, так что чуть не зацепила противоположный ряд машин.
До дома доехала за полчаса, трясло до невозможности.
Шок. Осознание. Отчаяние.
Я сидела, раскачивалась в кресле в его кабинете до тех пор, пока не завибрировал мобильник.
— Алло, да, — с запинкой выдохнула я, увидев незнакомый номер.
— Устинья Анатольевна, — зазвучал в трубке голос Дили, нашего администратора. — Устинья Анатольевна, что за беда? Я сейчас открыла документооборот. А ваше заявление, которое вы сегодня ездили переподписывать… его не подписали, понимаете? Устинья Анатольевна, я же не могу по факту вести запись человеку, который, получается, не работает в клинике.
Глава 6
В голове зазвенело, затрещало, стало все разрываться фейерверками.
— Диля, — произнесла я, нахмурив брови и ощущая, как пульсация головной боли спустилась к глазам. — Диля, у меня лежит в сумке второй образец договора. Что у тебя там не высветилось в документообороте, я не понимаю…
— Да? — Вздохнула администратор и засуетилась. Было слышно, что она перебирает и пытается найти что-то на столе, потому что шуршали бумаги. — Просто обычно сразу все отображается. Обычно я не парюсь на этот счёт, а у меня открыт полностью документ по сотрудникам и у вас не висит зелёным строка. — Начала объяснять Диля, а мне это не понравилось.
Мне это настолько не понравилось, что я поняла, тянуть больше бессмысленно.
Я не могла надеяться теперь на Адама.
Больше терпеть нет смысла.
Уговорив себя не нервничать ради малышки, я, правда, надеялась, что это будет девочка, ещё не было скрининга, но я, правда, думала, что это девчонка. И ради неё, уговорив себя успокоиться, закрывшись в спальне, я постаралась уснуть, а рано утром уже сидела за рабочим столом у себя в кабинете и перепроверяла карты пациентов. Копировала себе на флешку. Дублировала в облачное хранилище. Но моё задумчивое поведение не ушло от внимания. Со мной разговаривала одна пациентка через призму того «Устинья, что у вас случилось». Со мной разговаривала вторая пациентка «Устинья. Что у вас случилось?» Со мной разговаривала третья пациентка.
Ближе к вечеру я сдалась.
— Наверное, скорее всего, я буду переезжать, — сказала я молоденькой девочке, которая приезжала ко мне на чистки и на препаратные витаминные коктейли.
— А куда? Если в центр, то это было бы вообще круто.
— Я ещё не знаю, но, скорее всего, это произойдёт…
— Но вы нас только не бросайте, ладно, Устинья Анатольевна?
Она вздохнула, и я поняла, что да, бросать не стоило. Но когда через три дня, через пять и даже через десять дней моё заявление по-прежнему висело в программе неподтверждённым, я поняла, что тянуть бессмысленно.
Маша Лукина была записана рано утром, она вообще была тем человеком, который готов в шесть утра приехать к косметологу для того, чтобы весь день у неё был свободен, а делала она много, не только процедуры с лицом, но и очень часто лечебные сеансы, восстановление кожи, удаление воспалений по всему телу.
— Устинья, ты придёшь ко мне на осенний бал? — Деловито спросила Маша, разглядывая своё отражение в зеркале.
Я покачала головой.
— Нет, Мария, у меня немного другие планы…
— Какие? — Любопытно уточнила Лукина, владелица сети ювелирных салонов. И пристально всмотрелась мне в лицо.
— Я же в разводе. — Тихо произнесла я понимая, что если хотела сделать какую-то очень экстравагантную вещь, то по адресу обратилась.
— Да, да, да, — Маша подалась вперёд, делая губки бантиком и кивая мне, чтобы продолжила.
— У меня есть предположение, что в скором времени я не смогу работать в этом салоне, мне придётся уйти.
— Откуда такие предположения? Вы же хорошо разводились с Адамом.
Маша была не звездой сплетен, не королевой сплетен. Она была тем человеком, который ни про кого ничего никому никогда не рассказывает, но при этом как-то умудряется обо всех все знать.
— Да, но есть почему-то такое подозрение…
Маша вздохнула, взмахнула руками и тихо произнесла.
— Знаешь ты, главное, не переживай. Ты не бойся, ты прекрасно знаешь мою позицию, что, конечно, я не люблю в окружении незамужних людей. Но я тебе могу сказать одно, как только на что-то решишься, сразу обращайся ко мне, я во всем помогу. У нас такое хорошее помещение есть на Ленина, если ты найдёшь инвестора, который быстро оформит тебе все под косметологию это же вообще будет замечательно, так что не бойся, не бойся.
Маша похлопала меня по ладони и, угнездившись на кушетке, произнесла:
— Ну а теперь давай за уколы.
Вечером я собрав вещи, вышла из клиники. Но дойти до машины не успела.
Адам перегородил дорогу, сложил руки на груди.
— А можно узнать, — произнёс он, медленно растягивая слова и проводя пальцами по шее себе. — Ты с каких это пор считаешь правильным выносить сор из избы? Я все мог понять. Я мог понять наш развод. Я мог понять твоё маниакальное желание не делать аборт, несмотря ни на возраст, несмотря ни на анамнез, который у меня и у тебя с годами стал появляться. Я все могу это прекрасно понять. Я не понимаю одного. Ты какого черта моё имя в грязи извозила?
— Отпусти меня, — тихо прошептала я, стараясь вырвать руку из захвата пальцев, но добилась противоположной реакции.
Адам побагровел и потянул меня на себя с такой силой, что я подумала, он мне либо сейчас конечность оторвёт, либо кости раздробит пальцами.
— Знаешь что? Садись-ка в машину. — Зло рявкнул бывший муж и развернул меня к своему авто.
Глава 7
Адам потянул меня на себя и открыл дверь машины. Я упёрлась в проем руками и махнула ногой, стараясь попасть мужу по щиколотке.
— Никуда я с тобой не поеду. — Сказала я тихим сдержанным голосом.
Адам подхватил меня на руки и, лишив возможности упираться, быстро засунул внутрь хлопнул дверью, обошёл машину, пристально глядя на меня через лобовое стекло.
Я чисто из вредности это сделала, просто нажала на кнопку и заблокировала все двери, когда Адам подошёл к водительской.
Я тяжело вздохнула, он тут же выхватил ключи и попытался снова снять машину с сигналки, но я опять нажала на кнопку блокировки и так делала до тех пор, пока машина не стала хрипеть и разрываться от сигнализации.
Адам вышел из себя и ударил по своему окну кулаком.
— Устинья прекрати, — перекрикивая звук воя сигнализации, выдал Адам. А я покачала головой. Поэтому, когда он все-таки прекратил пытаться открыть машину и поднял руки, я медленно потянулась и разблокировала двери, вылезла наружу, даже не стала поворачиваться и что-то ему доказывать, либо о чем-то с ним разговаривать.
Я ненавидела его так, как ненавидит только слепо любящая женщина.
— Устинья! Да прекрати ты! — Адам догнал меня. Забежал вперёд, желая остановить.
Я смотрела на него исподлобья.
Молчание — серебро, слово — золото. Не хотела разбрасываться последним.
— Ты можешь мне объяснить, какого черта происходит? Я все прекрасно понимаю, мы разошлись с тобой, но разве я тебя чем-то обидел?
Я отвела глаза.
— А предательство это не обида, а двадцать пять лет брака это видимо, просто цифра.
— Если ты что-то хотела, ты могла это все взять. Я не лезу в твою работу. Я не лезу в твою жизнь. Я оставил тебе ровно все то, что ты запросила. Мы с тобой не срались, ложки не делили. Я не выказывал никакого недовольства, даже если бы ты сказала о том, что хочешь все поделить по закону.
— Но ты сказал мы не будем делить по закону.
— Потому что я не вижу смысла! Зачем сейчас мы будем создавать юридические проблемы для того, чтобы все было у нас законодательно закреплено. Если ты что-то хочешь, ты всегда можешь об этом попросить.
— А я не хочу просить. — Выдохнула и сделала шаг в сторону.
— Устинья, да прекрати ты. И в конце Концов. Ладно, хорошо, предположим, я чего-то недопонял в нашем разводе, да, сказал, что ничего не будет делиться у нас по закону, но только это исключительно из того, что я прекрасно знаю, что ты не разберёшься во всем этом. И опять нам придётся контактировать, да?
— А тебе очень тяжело контактировать с бывшей женой, которая забеременела от тебя, а ты, как последняя скотина, взял и решил отправить её на аборт, ведь у тебя там беременная девка? Девка в какой-то момент стала ценнее двадцати пяти лет брака?
— Сейчас мы сядем в машину, я тебя отвезу домой, и во время дороги мы с тобой все это прекрасно обсудим.
— У меня своя машина за углом стоит. Так что не беспокойся.
Я перехватила его запястье и постаралась отодрать от своей руки.
Не получилось.
— Зачем ты решила трясти грязным бельём?
— Я не трясу грязным бельём. Просто уже все знакомые, которые есть в округе, оказывается, прекрасно знают о том, что я дура набитая. Они прекрасно осведомлены, из-за чего произошёл развод, и, видимо, наконец-таки выждав определённое время для того, чтобы у меня траур прошёл по нашему браку, все начало всплывать.
— Знаешь, как-то они очень прицельно ждали, ровно до момента, пока тебе не станет все известно.
Я пожала плечами.
Как я могу сейчас сказать что-то о действиях людей? Просто так случилось, просто так сложилось, просто когда мне было очень больно, появилась возле Маша Лукина.
— Оставь в покое меня. Ушёл и ушёл, я не бегаю за тобой, не цепляюсь за ремень брюк, не висну на коленке. Оставь меня в покое, если бы не твоя дурацкая инициатива переподписывать договоры, я бы на днях не увидела тебя с твоей девкой. Так что в исходе всего того, что происходит сейчас, виноват только ты.
Адам тяжело задышал, казалось, как будто бы он очень быстро и резво соображал, как бы вывернуть ситуацию.
— Так пошли, все-таки я тебя довезу до дома.
Адам развернул меня, а я понимала, что в нём больше ста килограмм, причём это не какой-то хиленький жирок, это сто килограмм мышц. И упираться было бессмысленно.