Я слонялась по полупустой квартире, перекладывая вещи с места на место. Читала попадавшиеся под руку книги, сидела в интернете, долго лежала в ванной, пялясь в потолок. Потеряла несколько клиентов, потому что не отвечала на письма и не выполнила заказ. Было все равно. Казалось, я как Алиса в стране чудес, лечу в трубе: назад уже не вернуться, точка прибытия далека и неясна. Вот и вешу в невесомости. Все вокруг было пресно и однобоко, неинтересно. Я злилась на себя, пытаясь найти смысл хоть в чем-то, заинтересовать себя.
На пятый день я сдалась и написала в соцсети Кольке Хорину, своему бывшему однокласснику, который теперь работал опером. Он дал свой номер, и, позвонив, я объяснила, что мне нужен адрес Самохвалова Олега, проживающего в моем городе. Колька был крайне удивлён, особенно мутными объяснениями (я наплела, что работаю в газете, а он местная достопримечательность, спас ребёнка, интервью давать не хочет, шифруется, но я не теряю надежды). Через два дня Колька прислал мне адрес, и я отправилась туда. Обычный многоэтажный дом в спальном районе, ничего примечательного. Оправив край строгого платья, я поднялась на третий этаж, где располагалась нужная квартира. На мой звонок открыла женщина лет шестидесяти, худая, симпатичная, волосы выкрашены в светлый цвет, глаза добрые, но грустные, веки опущены вниз, как и уголки губ.
-Добрый день, - бодро начала я, - я из социального фонда, принесла вам подарки.
Женщина захлопала глазами.
-Мы ничего не заказывали, - сказала мне, голос тихий, тонкий.
-Ваш муж бывший военный, Самохвалов Олег Дмитриевич, так?
-Да. Только его сейчас нет.
-Ну это ничего, скоро день пожилых людей, вот у нас по городу выбрали , раздаём подарки. Олег Дмитриевич попал в списки, все-таки военный человек.
Я улыбалась настолько искренне и старательно, насколько могла, видя колебания женщины. Наконец, она сказала:
-Ну ладно, проходите.
Я завалила ее стол фруктами, дорогими чаем, кофе, конфетами, и она оттаяла, налила мне чаю. Квартира была небольшая, но очень уютная, однушка. Интересно, они тут и жили или переехали после смерти сына?
Я сидела уже полчаса, мы нашли общий язык, но как свернуть на нужную тему, я не знала. Наконец, попросила показать фотографию мужа.
-А то непонятно, кому гостинцы, - улыбнулась Татьяне Петровне, так звали женщину.
Мне повезло, она принесла старый альбом в красной бархатной обложке, под которой на серых картонных листах были вклеены фото.
-Я вам покажу, где Олег служил, - воодушевленно начала Татьяна, а я подумала, что к концу альбома мы можем и не добраться до детей. Но оказалась неправа, в середине появилась первая фотография Татьяны с голым младенцем на руках.
-Ваш сын? - спросила я, женщина, поджав губы, кивнула.
-Да. Это Марк. Он погиб. Автомобильная катастрофа.
-Извините, - сказала я.
Конечно, вряд ли матери хочется рассказывать о сыне неприглядную правду. Я не знала, будем ли смотреть дальше, но Татьяна начала перелистывать страницы одну за другой, видимо, машинально, а сама говорила:
-Ничего. Он был хороший мальчик. Добрый. Спокойный.
Она листала и листала, а я смотрела на фотографии мальчика в смешных штанах, серьёзного школьника с рюкзаком, и наконец передо мной оказалось невклеенное фото: Марк в смешном берете. Я взяла ее в руки. Татьяна Петровна улыбнулась:
-Это он в спектакле играл, в институте.
А я смотрела и не могла оторвать глаз, вглядывалась в такие знакомые черты и думала: вот он Марк Самохвалов, тихий добрый мальчик, отличник, участник самодеятельности, бандит, подстроивший собственную смерть. Глаза Макса, такие привычно спокойные и равнодушные, смотрели на меня с фотографии. А Татьяна Петровна все что-то говорила, говорила. Сердце мое сжалось от боли за неё, пусть ее сын жив, но она потеряла его, похоронила, пережила и его, и боль утраты. Он для неё всегда будет хорошим парнем, а он... в глазах защипало, я попросилась в туалет. Умылась холодной водой и, посмотрев на своё отражение, сказала:
-Тебя это не касается.
На самом деле, я просто боялась привлечь интерес к этим людям, не зная, к чему может привести правда, вскройся она. И как ни хотелось им помочь, я велела себе уходить.
Тепло распрощалась с женщиной, поймав такси (не хотелось трястись в общественном транспорте, хотелось домой, забыться), вскоре входила в свою квартиру.
Кинула сумку на тумбу, разувшись, посидела, вытянув ноги, в голове было пусто, на душе хреново. Наконец, поднялась, заглянув в кухню и щёлкнув чайником, пошла в комнату, на ходу расстёгивая пуговицы платья. И застыла на пороге. Сердце, скакнув, забилось быстрее: в моем кресле, вольготно развалившись, сидел Макс.
Глава 4 (2)
Я так и замерла на пороге, держа пальцы на пуговицах. Он улыбнулся, широко, ненатурально.
Бежать. Это была первая мысль, но я себя пересилила. Не факт, что он знает. Но приближаться к нему не хотелось. Стоять столбом тоже как-то неуместно. Надо что-то спросить. Немедленно.
-Я думала, ты уехал.
-Я в процессе. Заканчиваю дела.
И смотрит, с таким интересом смотрит, словно он удав, а я мышь, уже брошенная на растерзание. - Чего замерла на пороге?
Я сглотнула, сделав невнятный жест рукой.
-Чайник поставила, думала чая попить.
-Татьяна Петровна тебя не угостила чаем?
Я застыла, широко распахнув глаза. Какая же дура наивная, на что я рассчитывала, ведя этот разговор? Я снова сглотнула, заморгав. А потом поймала его взгляд и поняла: он свидетелей не оставляет. И, развернувшись, бросилась бежать.
Он догнал меня в два шага, ждал подобного поступка, видимо. Схватил за талию, я начала брыкаться руками и ногами, но он вернул меня в комнату, бросив на кровать, навис сверху, разглядывая.
-Я думал, у тебя больше ума, - покачал головой, вставая, закуривая. Я тут же села, следя за ним. Мы встретились взглядами.
Как он от меня избавится? Светиться не будет, значит, несчастный случай. В масштабах моей квартиры и бортик ванной подойдёт, шарахнет темечком, и привет. И я вдруг увидела это так ярко и живо, что не выдержала.
-Не убивай меня, - сказала дрожащим голосом, он усмехнулся, выдыхая дым в потолок.
-Раньше надо было думать. Когда из окна вылезала на даче.
-Ты знал?
-Не будь дурой. То, что ты посчитала гениальной маскировкой, на деле только подтвердило мои догадки.
-Но... почему же ты... ещё тогда...
Макс поморщился, туша окурок о блюдце, ответил:
-Потому что не мог знать, узнала ты что-то или нет. А трясти тогда не посчитал возможным.
-Макс... - я сидела, сгорбившись, глядя на него исподлобья. Понимая, как глупо это прозвучит, добавила. - Я никому не скажу.
Он только рассмеялся. Зло так, нехорошо. Подойдя, наклонился, упёрся руками в бёдра, рассматривая меня. Я сжалась ещё больше. Поглазев, он покачал головой, думая о своём. Отстранился, отошёл. Пару минут стояла тишина, я понимала: сейчас решается моя участь. И думала: мои слова ничего не значат. Ровным счётом. Он это знает, и я это знаю. Есть люди, которые умеют спрашивать. А я обычная девчонка, нет у меня ни стального характера, ни железных принципов. Я его сдам, и он это понимает.
Надо его отвлечь. Отвлечь и огреть чем-то по голове. А потом бежать, бежать, как можно дальше. Мы снова встретились взглядами, он вздохнул.
-Время искупать грехи, - сказал вслух, я не поняла, к чему, а он добавил, - поедешь со мной, Соня.
Первый момент я только глазами хлопала. На задворках сознания мысль о том, что смерть откладывается, уже появилась, а вот до основного разума дошло не сразу. Как и суть его слов. А когда дошло, я спросила:
-Куда?
Макс пожал плечами. Исчерпывающий ответ. И тут я поняла: он бежит. Бежит от чего-то или кого-то из прошлого, от себя такого, какой он есть, от того, что уже не вернуть, не исправить. И ему действительно все равно куда. Бежать с ним - это почти умереть. И при этом жить. Мы с ним как два беспризорника, которым нужна поддержка друг друга. И я сказала:
-Мне надо вещи собрать.
Отъехав несколько сотен километров, мы свернули с трассы в город.
-Путешествие вышло коротким, - пошутила я, Марк (я привыкала называть его так) усмехнулся.
-Надолго не задержимся.
Мы приехали к панельной пятиэтажке. Марк немного посидел, постукивая по рулю и думая. Я старалась ему не мешать, взгляд был отсутствующий, словно он переместился в другое время. В реальность вернулся резко: вытащил кошелёк, достал фотографию девушки и вышел. Мы стояли перед подъездом. Я видела, как он поднялся к почтовым ящикам и бросил туда фото. Через полминуты мы уже отъезжали.
Я могла пересилить любое любопытство, но только не это.
-Зачем ты бросил фото в почтовый ящик? Кто его должен получить?
Марк покосился, но не ответил. Некоторое время мы ехали молча.
-Там живет близкий человек той девушки.
Мы ещё помолчали.
-Почему ты со мной откровенен? - все-таки спросила.
Марк усмехнулся, качая головой.
-Ты и так знаешь слишком много, чтобы жить. Хуже не будет.
-А с собой взял, потому что рука не поднялась убить? Или грехи искупаешь, так ты сказал?Усмехнувшись, он кинул туманный взгляд и снова уставился на дорогу, качая головой. Ничего не сказал. И не скажет. А я чувствую: моей жизнью я обязана той блондинке с фотографии. Кто бы она ни была.
-Ты любишь ее?
Марк усмехнулся в который раз, ответил, не переставая смотреть на дорогу:
-Я же отрицательный персонаж, Соня. Я не умею любить.
Эпилог
Фонари проносятся сбоку жёлтыми мазками - слишком большая скорость. Город за городом, все дальше от того проклятого места, где я в очередной раз все потерял. Сранное благородство. Надо было схватить её и увезти, не смотреть на неё, не видеть глаз, в которых не осталось ничего по отношению ко мне.
В который раз достаю сигареты, закуриваю, бросая взгляд на Соню. Спит, неудобно ведь, а спит. Неприхотливое создание. На хрена я её с собой взял?