— Ну, мы её, как водится, розгами отлупили — так, без излишнего тщания, токмо воспитания для. Хотели в погреб нести, да жалко её стало; баба всё-таки, дура, без мужика, какой с неё спрос? Да и мы тоже виноваты всей деревней, сколько уж народ говорит — некросу веры нет, как есть обманет, и сделки с ними хуже смерти. Ну и решили не в погреб, а в чулан запереть, тут, у меня. Чулан большой, там раскладушку поставили. А она вот пропала! Дверь нараспашку, и нет никого!
— Никаких следов не было? Только внятно, а не как в прошлый раз!
— Так оно это… Почитай, никаких! Дверь открыта, и привет, — пожал плечами трактирщик.
— Дверь как закрывалась? На засов?
— Да какой засов в чулане, товарищ офицер? — бесхитростно удивился мужик. — Так, крючочек махонький.
— Суду всё ясно, — я вздохнул, встал, потянулся до хруста. — Сбежала она. Дура… Далеко ли поводок от места привязки убежит, тем более — своим ходом. Сейчас я рапорт отправлю, и поймаю её.
— Товарищ гвардии обермастер, — подала голос доселе молчавшая целительница. — Я взяла на себя смелость отправить рапорт, воспользовавшись Вашим шаром. Сказали, что самоходка вышла, это вчера вечером было, Вы почти сутки спали.
— Вчера вечером? Плохо. Вернее, нет, хорошо, что отправила, правильная инициатива. Плохо, что дрянь эта сбежала, надо идти ловить поскорее, а то невежливо будет: люди спешат, приедут, а у нас преступница исчезла, — я, говоря, продолжал стоять на дощатом полу, рассеянно оглядываясь в поисках собственной одежды, на всякий случай придерживая рукой холщовые подштанники. Не в таком же виде идти, засмеют! Да и неприлично как-то; ладно, целительница — хоть и женщина, но лекарей стесняться глупо, а вот по улице в исподнем шастать… — Уна, а моя одежда в полную негодность пришла? Или что-то от неё всё-таки осталось? — с надеждой обратился я к оберлейтенанту, но вместо неё ответил трактирщик.
Тьфу! Надо хоть узнать, как мужика зовут, а то я всё "трактирщик" да "призрак".
— А не извольте беспокоиться, всё уже готово! — засуетился он. — Вот, минуточку, сейчас всё будет, — обрадованный моим согласием на поиски (можно подумать, у меня был выбор), мужик куда-то поспешно исчез. Или он просто радовался, что я в этот раз не ругаюсь? Да я бы и в прошлый раз мог отнестись спокойно, не разбуди он меня в такую несусветную рань. Ну, и веди себя чуть более вменяемо.
— Уна, а Вы не подскажете, как зовут этого трактирщика? А то неловко как-то.
— Дядька Лех, а как полностью — уже никто и не помнит. Он тут давно заправляет, и помер ещё до революции.
— Спроси, как помер, — подал голос мой необычный спутник из-под кровати. Передать его вопрос я не успел; Уна вздрогнула и ошарашенно уставилась на кровать.
— Что случилось? — встревожился я. Она его слышит? Да быть такого не может!
— Какой-то звук почудился из-под кровати — не то писк, не то шелест, — она тряхнула головой и вздохнула. — Мыши, наверное, а я их, честно говоря, боюсь очень.
— Странно, я не слышал, — хмыкнул я, прошёл к кровати и сел на неё, давая возможность тени перебраться ко мне под ноги. — А как этот дядька Лех стал тем, чем стал? Или об этом тоже никто не знает?
— Да вроде он сам говорил, что пьяный в канаве замёрз зимой, — пожала плечами женщина. Я кивнул; история вполне могла быть правдой.
Полуматериальным призраком мог стать человек, умерший тихо и, вероятнее всего, случайно. Как вот этот трактирщик; упал пьяный в канаву, потом очнулся — домой побрёл, даже сначала не заметив, что всё вокруг совсем не так, как было раньше. Не заметил, что умер, и принялся жить дальше. Потом-то, конечно, всё понял и смирился. Одно отличие: обычно такие вот призраки живут в одиночестве, потому как живые подсознательно не переносят общества духов, причём куда больше, чем общества не-мёртвых. А тут — гляди-ка, трактир содержит.
— В принципе, если до революции, это объясняет его подхалимское поведение, — я вздохнул. — Уна, а скажите, Вы ведь работали в госпитале в тылу, да?
— Так заметно? — смутилась она. — Да. Я, честно говоря, на службу-то попала полгода назад, как училище закончила.
— Вы молодец, просто очень уж переоценили мои повреждения, — я успокаивающе улыбнулся.
— А это не потому, — тут же оживилась оберлейтенант. — Просто… видели бы Вы себя со стороны! Вы такой страшный были. Из горящего дома, весь в пепле, в крови, и Нулию так страшно тащили. Чисто сам Чернух или кто из его воевод!
— Вот как? — я удивлённо вскинул брови. — Никогда не задумывался, как это выглядит со стороны. Да куда этот трактирщик подевался-то? — поморщился я. — Время поджимает, да ещё боги знают, как далеко она убежать успела.
— Товарищ гвардии обермастер, а вот и вещи! — закудахтал, влетая в комнату, трактирщик, как будто подслушивал под дверью и ждал, пока его помянут. Да я почти уверен, что оно так и было. — Бабы всё что могли сделали, постирали, залатали. Не новое, но и носить не стыдно!
Я принял из его холодных рук стопку одежды и в зеркало отполированные сапоги. Развернул гимнастёрку и восхищённо присвистнул: мужик был излишне скромен. От новой мою когда-то потёртую и недавно основательно порванную гимнастёрку если и можно было отличить, то с трудом. Не иначе, домовые постарались!
— Передавайте большое спасибо тем, кто это сделал! — искренне поблагодарил я. Лех расплылся в довольной улыбке и удалился за дверь.
— Товарищ гвардии обермастер, я Вас внизу подожду, — предупредила Уна и вышла вслед за ним.
— Нет, ты это видел? — выждав пару секунд, высказался Тень. — Она меня услышала!
— Неужели ты напуган? — насмешливо поинтересовался я, с наслаждением переодеваясь в свои чистые вещи.
— Я? Я не напуган, я заинтригован! — возмутились с пола. Тень возбуждённо подрагивал. — Первый раз такое вижу!
— Но я-то тебя слышу.
— Ты — это совсем другое дело, — привычно отмахнулся он, не поддавшись на провокацию и в очередной раз не дав мне никакой подсказки о собственной сущности и причинах поступков. — А вот она меня слышать не может даже теоретически, и это-то самое интересное! Давай возьмём её с собой, я немного поизучаю?
— И как ты себе это представляешь? — я насмешливо хмыкнул. — "Знаете, у меня есть жаждущая пообщаться с Вами тень…" Я тебе, кажется, уже объяснял, что подавляющее большинство людей, узнав о тебе, перепугаются до полусмерти и тут же примутся искать способ от тебя избавиться. Почему-то мне кажется, эта милая девушка относится именно к таким людям. Их ещё обычно "нормальными" называют.
— Это одна из причин, почему я выбрал именно тебя, — с иронией откликнулся Тень. Я не стал уточнять, что за "остальные причины": на прямой вопрос он точно не ответит, уже проверено. — Ладно, я понял, приказывать ты ей ради моей прихоти тоже не будешь. Ну, значит, будем вместе мучиться от любопытства. А ты ещё нервно вздрагивать и озираться, когда я обращусь к тебе в каком-нибудь людном месте, — он препакостно захихикал.
— Делать мне больше нечего, — я хмыкнул. — Это ты очень не хочешь, чтобы окружающие о тебе знали, а мне это не принципиально; я просто уважаю твоё желание.
— Да не "не хочу" я, а… Ну, что уж там, пусть будет как есть, — оборвал свои откровения мой загадочный спутник. — Оделся? Пойдём, будешь поводок тащить. Я, кажется, догадываюсь, как ты собираешься это сделать, но всё равно с удовольствием посмотрю.
На улице, пока я шёл до развалин дома старосты в компании оберлейтенанта Колко, со мной здоровались и общались, как со старым товарищем, едва ли не выросшим в этой деревеньке. Интересовались здоровьем, делились радостями, хвалили, благословляли, благодарили… Один старичок даже задержал и устроил допрос с пристрастием: где служил, в каких боях участвовал, есть ли награды и взыскания. Я даже кое-что ответил, из общеизвестного и широкодоступного, чтобы не возникло накладок с секретностью.
Уже возле самого места назначения нас догнала самоходка, причём скоростная. Уна Колко сделала небольшой шажок назад, делая вид, что она скромно меня сопровождает. Она вообще, кажется, неуверенно знала устав, да и мне было приятнее с ней общаться в менее официальном тоне.
Из лёгшей на брюхо восьминогой паукообразной машины вышел, потирая шею, довольно молодой офицер, а вслед за ним горохом высыпались трое рядовых, вытянувшись за спиной командира по стойке "смирно".
— Подмастерье СОБ Лехей Архаров, — отсалютовал он, мы с Уной ответили тем же. — Гвардии обермастер Илан Стахов? — вопросительно посмотрел на меня службист. Я только утвердительно кивнул. — Рад видеть, что вы вполне оправились от ранений. Я прибыл, чтобы отконвоировать арестованную по обвинению в измене Нулию Соленко до места заключения под стражу и последующего проведения судебных разбирательств.
— Видите ли, товарищ подмастерье, — я вздохнул. — Пока я пребывал в недееспособном состоянии, а товарищ оберлейтенант, — я кивнул на девушку, — боролась за мою жизнь и здоровье, арестованная умудрилась сбежать. Но сейчас мы её вернём, не волнуйтесь.
Он не стал задавать лишних вопросов и возмущаться, только сдержанно кивнул, скомандовал своим бойцам вольно и вопросительно посмотрел на меня, доставая пачку папирос:
— Вам нужна помощь?
— Разве только я попрошу у Вас закурить, — я не удержался от улыбки. Вообще, службистов я не слишком жалую, но этот белобрысый парнишка с цепким взглядом лучистых голубых глаз вызывал куда больше положительных эмоций, чем виденные мной до сих пор его коллеги. Вообще, что-то подсказывает мне, далеко пойдёт этот подмастерье, и очень быстро. Службист понимающе хмыкнул, протянул мне пачку, с интересом понаблюдал, как я поджёг папиросу от пальцев. — Спасибо, Вы мне буквально жизнь спасаете!
Архаров улыбнулся одними глазами, а я, зажав в зубах папиросу, подошёл поближе к дому и принялся за подготовку вызова.
Магия у нас делится на традиционную, ритуальную и стихийную.
К традиционной относятся вербальные формулы, алхимия, общение с духами природы, богами и все старые, народные способы колдовства. Наверное, самый трудный в изучении раздел, дающийся далеко не каждому. Принято считать этот раздел магией бытовой, устаревшей и малоэффективной. В большинстве случаев это именно так: к примеру, многие сложные вербальные конструкции гораздо проще заменить стихийной магией. Но при этом иногда традиционная магия бывает в десятки раз сильнее и эффективнее всей остальной. Её мы изучали не слишком интенсивно; алхимия нам не нужна, вербальных заклинаний был ознакомительный короткий курс на семестр, и изуча