У Жаби замёрзло всё, кроме носа — накладной нос отлично согревал.
Она села на пенёк. Мимо в тумане пролетали птицы, Жаби слышала, как они машут крыльями и сипло кричат. Но ничего не видела. Это было жутко.
Жаби стало страшно. И зачем она пошла одна? Надо было немного подождать, и её надёжный сильный друг пошёл бы с ней. Хотя нет, это исключено! Ведь тогда дразнилыцик не посмеет…
Вдруг Жаби услышала загадочные звуки. Вокруг всё шуршало. И стучало. Что это — птица? Или привидение?
Бум-бум-бум, — доносилось до Жаби.
— Эй, кто здесь?
Никто не ответил.
К ней приближались чьи-то громкие шаги. И грозный гул голосов:
Бум-бум-бум, мы идём!
Бум-бум, палки мы несём В руках. БУМ-БУМ.
Уф, какой ужас. Жаби жалела, что отправилась одна в этот призрачный лес.
— Мама! — пискнула она.
БУМ-БУМ-БУМ!
Ещё ближе. Спасите!
Жаби ничего не могла с собой поделать. Страх вонзил в неё свои когти. Жаби сунула большой палец в рот и начала сосать: чмок-чмок-чмок, сосала она.
БУМ-БУМ-БУМ, гулять идём!
В лесу веселье мы найдём!
Детский садик. БУМ-БУМ.
Из леса вышла длинная вереница малышей в цветастых жилетах. Мышата, кротята, бельчата. У каждого был рюкзачок с соком и кексами. В руках каждый держал походную палку.
— Привет, мышка! — закричали дети и помахали Жаби.
Последней шла воспитательница-мышь, держа за руку маленького жабёнка. Они остановились. На жабёнке была голубая шапочка.
— Я буду играть в грязи и глине, — радостно пропыхтел он. — Пока?
По-прежнему с пальцем во рту Жаби стояла и смотрела, как дети исчезают в тумане.
Ну надо же, так испугаться загадочного «бум-бум», которое оказалось всего лишь детским садом на прогулке! Да ещё стоять с пальцем во рту! Тоже мне, полицейский.
— Ага! — послышалось в стороне. — Ха-ха.
Перед Жаби на посадку заходила сорока. Её крылья шелестели.
Сорока поцокала клювом. Потом пропрыгала вокруг Жаби, склонила голову набок и прищурилась.
— Кого я вижу! Уж не наш ли это новый поли
цейский? — с ухмылкой сказала она. — Какой дурацкий костюм. Ха-ха-ха.
— Я веду расследование, — серьёзно сказала Жаби.
— Ха-ха-ха. Ведёт расследование, а испугалась детей и сосёт палец. Тоже мне, полицейский! Не забыть бы потом рассказать другим…
И сорока улетела, презрительно хохоча.
Жаби стало стыдно. Как же всё это глупо. Это надо же так опозориться! У Жаби даже заболел живот.
Поскорее бы вернуться в отделение и спрятаться под одеяло.
Глава 9. Комиссар Гордон и комиссар Жаби
Комиссар лежал в кровати с закрытыми глазами. Но он не спал. Он думал. В кровати ему думалось лучше всего. Особенно с закрытыми глазами.
Что разрешено? Что запрещено? — думал он. Может, ну его, это правило: разрешается быть добрым и делать то, что не хорошо и не плохо, до тех пор, пока это делать не запрещается? Может, сказать Жаби, что не обязательно читать всю Книгу законов? Ведь в глубине души все и так знают, что хорошо, а что плохо. Книга законов написана в сердце каждого. В сердце!
Он закрыл глаза и прислушался к ровным ударам своего сердца. Ка-данк, ка-данк, послышалось ему.
Тут дверь открылась, и по полу, судя по звукам, быстро пробежала мышь. Но, когда Гордон открыл глаза, никого не было.
Он посмотрел на постель Жаби. Никого.
Вернее, нет. Под одеялом лежал маленький комочек. Комочек дышал.
— Жаби?
— Отстань! — послышалось из-под одеяла.
— Жаби?
— Уходи…
Жаби была чем-то огорчена, и Гордону оставалось только одно. Он встал и оделся.
Потом заварил чай, нарвал цветов и достал один особенно крупный орех, припрятанный специально, чтобы утешить какую-нибудь грустную мышь.
Всё это как раз поместилось на подносе. Потом Гордон взял полицейскую фуражку и завернул её в красную бумагу.
— Поздравляю-поздравляю… — запел он и поставил поднос на столик возле постели Жаби.
Жаби выглянула из-под одеяла.
— Но у меня же не день рождения, — сказала она.
— Мы с тобой будем праздновать кое-что другое…
Жаби села и тут же принялась грызть орех.
— Что-то случилось? — спросил Гордон.
Жаби покачала головой.
— Тебя дразнила сорока?
Жаби пожала плечами.
— А что в свёртке? — спросила она. — Это мне?
— Я думал сперва поговорить с тобой о том, почему одни дразнят других. Ты когда-нибудь кого-нибудь дразнила?
— Да нет вроде, — сказала Жаби.
— Ты сказала, что я могу переодеться в древнюю старушку. Я немного огорчился…
— Ой мамочки! Я не нарочно. Я просто не подумала, прости. Я считаю, ты вполне можешь нарядиться пожилым доктором с красивыми усиками.
В сундуке со шпионскими костюмами всё есть…
— Иногда можно сказать что-то нехорошее случайно, не подумав, — объяснил Гордон. — Но иногда нехорошее говорят специально, чтобы расстроить других.
— Надо же, — сказала Жаби.
— Когда я был маленький, я часто дразнил гуся и отпускал шуточки по поводу его длинной шеи. Я говорил, что без шеи было бы намного красивее…
— Но ты же не хотел его обидеть?
Гордон медленно покачал головой:
— Нет, я завидовал, что он умеет и летать, и плавать.
Гордон подумал: полицейские должны уметь заглянуть внутрь себя. Чтобы понять, как всё взаимосвязано.
Жаби схватила красный свёрток и пощупала его. Ей было так любопытно.
— Что это?
Комиссар не слушал.
— Полицейский должен всегда говорить правду! — продолжал он. — Что бы ни случилось!
Жаби спрыгнула с кровати и стала ходить взад-вперёд. А потом всхлипнула. Ей было что рассказать.
— Сорока дразнила меня, — призналась она.
Гордон обнял своего маленького помощника. А помощник на одном дыхании пропищал:
— Я СДЕЛАЛА КОЕ-ЧТО ПОСТЫДНОЕ И ОНА ЭТО УВИДЕЛА И ЗАСМЕЯЛАСЬ И СТАЛА ДРАЗНИТЬСЯ И СКАЗАЛА ЧТО ВСЕМ РАССКАЖЕТ А Я НЕ ХОЧУ ЧТОБЫ КТО-ТО УЗНАЛ ПОТОМУ ЧТО Я ХОЧУ БЫТЬ ОТВАЖНЫМ ПОЛИЦЕЙСКИМ…
В конце концов воздух кончился, и ей всё-таки пришлось сделать вдох.
— Бедная Жаби! — пожалел её Гордон.
Он взял блокнот и написал: ПОЧЕМУ СОРОКА ТАК ДЕЛАЕТ?
— Я так злюсь, так злюсь, так злюсь, — сказала Жаби, подпрыгивая на месте. — ТАК злюсь! Так ЗЛЮСЬ! ТАК ЗЛЮСЬ!!!
— Кажется, я тебя понимаю, — спокойно сказал Гордон. — У меня тоже есть несколько секретов, которые я бы хотел сохранить в тайне.
Жаби успокоилась. Может быть, это когда он слегка стукнулся лбом и расплакался? — подумала она. Но ничего не сказала.
— А теперь можешь открыть свёрток, — сказал Гордон, — потому что ты — настоящий полицейский, который говорит правду!
Дрожащими руками Жаби развернула красную бумагу.
— Это же твоя фуражка, — удивилась она. — Только поменьше!
— Примерь!
Фуражка пришлась Жаби точно впору.
— Но я не понимаю, — сказала она. — Её что, положить в сундук со шпионской одеждой?
— Нет, — сказал Гордон. — Имею честь повысить тебя в звании. Отныне ты — комиссар полиции!
— Я? Я тоже комиссар полиции? Комиссар Жаби?
А потом она засмеялась, запрыгала и затанце-
вала перед зеркалом и отдала честь семью разными способами.
Гордон сел за стол и написал извинительное письмо гусю, которого он дразнил в детстве.
Жаби продолжала танцевать, но вдруг замерла.
— Но почему же сорока дразнится? За что она на меня накинулась?..
— Хмм. Полицейские должны во всём сомневаться. Всё может быть так, как мы думаем. Или наоборот! — расплывчато объяснил Гордон.
Вот что предстояло разузнать комиссару Гордону и комиссару Жаби!
Глава 10. Обидно, обидно!
У комиссаров были такие стильные фуражки. О! Даже чересчур стильные для тайной слежки. Поэтому они положили их на полку. И отправились в путь.
Дождь шёл всю ночь, но сейчас погода была прекрасная.
Они решили последить за сорокой, чтобы точно разузнать, как проходит её день. Может, тогда они поймут, почему она дразнится.
Слежка продолжалась уже довольно долго, когда за кустами можжевельника вдруг послышалось наглое «ха-ха-ха». А потом — тоненький плач. Они поспешили туда. Сорока вредной походкой удалялась. На камне сидел ёжик и плакал. Гордон бросился его утешать.
— Она сказала, что мои дети — колючие и никчёмные, — всхлипывал ёжик. — Что другие дети не хотят с ними играть.
— Это очень гадко, — сказала Жаби. — Ей следует попросить прощения.
Но сорока взлетела в воздух, и полицейские бросились за ней.
Сперва сорока приземлилась у домика, рядом с которым стоял мусорный бак. Она с грохотом опрокинула его и стала рыться в картофельной кожуре и прочем мусоре в поисках съестного.
Но долго наслаждаться ей не пришлось. Из домика выбежал владелец бака барсук. Он стал орать и гнать её. И даже кинул в неё несколько камней.
Сорока села на верхушку дерева и засмеялась, вертя хвостом.
— Хм, — сказал Гордон. — Хорошо нам, нас никто не трогает, и мы можем спокойно жевать свои кексы.
Сорока тем временем полетела дальше.
И полицейские последовали за ней. Жаби стрелой пронеслась по лугу, скок, скок, скок через большие камни, а потом — прыг через реку. Гордон вперевалку протрусил по лугу, шлёп, шлёп, шлёп через большие камни, и — плюх в реку…
Сорока приземлилась на компостной куче. Покопавшись в гнилых яблоках, она набила клюв зелёными извивающимися червяками.
— Хм, — сказала Жаби. — Ванильные кексы и орешки всё же повкуснее.
— Фуф, — догнав её, пропыхтел Гордон.
А сорока уже отправилась дальше. Она нырнула в куст на глинистом пригорке. Из куста доносились нетерпеливые крики. Там сидели три её малолетних ребёнка, лохматых, с короткими взъерошенными хвостами, и ждали завтрака. Они с аппетитом умяли червяков, но не наелись и стали снова кричать. Сорока улетела.