Наверное, она предложила пойти к ней, и следующее, что я запомнил, это то, как мы пробирались по шаткому настилу на пирс.
Дождь все усиливался, и, когда мы поднимались по трапу, он полил как из ведра. Тонкое полотняное платье тут же промокло насквозь и облепило ее тело, соски грудей просвечивали сквозь ткань, и меня охватило яростное возбуждение.
Я притянул ее к себе, мои руки нашарили ее упругие ягодицы. Желание охватило меня. Я страстно поцеловал ее, а она, подождав немного, оттолкнула меня и похлопала по лицу.
— Боже, какая же ты красивая, — произнес я, прислонившись спиной к штабелю упаковочных коробок.
Она улыбнулась, в первый и единственный раз за все время, что мы находились вместе, будто ей и на самом деле понравился мой комплимент, лицо ее осветилось, словно внутри загорелся свет. И вдруг она изо всех сил ударила меня коленом в промежность.
Я был настолько пьян, что не сразу ощутил боль, и, скрючившись, рухнул на дощатый настил пирса.
Потом повернулся на спину и увидел, что она стоит передо мною на коленях и обшаривает мои карманы. Какой-то инстинкт самосохранения вернул меня к жизни. Увидев у нее в руках свой бумажник, я понял, что в нем все самое важное для меня, и не только деньги, но и все мое будущее.
Когда она поднялась на ноги, я попытался схватить ее за лодыжку, но она ударила острым каблуком прямо в середину моей ладони. Потом снова пихнула меня ногой, и я покатился к краю пирса.
Меня спасло от падения какое-то ограждение, и я вцепился в него, пытаясь встать, но силы совсем покинули меня. Она направилась ко мне, явно стараясь покончить со всем этим, но тут одновременно произошло несколько событий.
Сквозь шум дождя я услышал свое имя и увидел, как трое мужчин бегут по настилу к пирсу. Впереди с автоматическим пистолетом в руках бежал Хэннах. В шуме дождя эхом разнеслись несколько выстрелов.
Но они опоздали. Мария Анджелос уже исчезла в темноте.
Глава 3Переворот иммельман
Тот пароход с задним гребным колесом следующим утром ушел вовремя, но только без меня. Во второй половине дня, когда он уже был в тридцати или сорока милях вниз по реке, я сидел около офиса комманданте, уже во второй раз в течение последних двух дней, и слушал голоса, которые доносились оттуда.
Немного погодя двери открылись, и вышел Хэннах в летной одежде. Он выглядел уставшим, был небрит, и глаза ввалились оттого, что недоспал. В десять часов ему предстояло сделать обязательный короткий рейс по контракту в одну из горных компаний, расположенных всего в пятидесяти милях вниз по реке.
Он присел на край стола сержанта, закурил и участливо спросил меня:
— Как ты себя чувствуешь?
— Так, будто мне две сотни дет.
— Будь проклята эта сучка! — Он вскочил на ноги и озабоченно зашагал туда и сюда по комнате. — Если бы я только мог хоть что-нибудь сделать!
Сэм повернулся ко мне. Сейчас он выглядел соответственно своему возрасту, и я впервые заметил это.
— Чем же мне тебе помочь, парень? Я же здесь даже горючее покупаю в кредит. Этот "Бристоль" сжирает всю мою наличность.
Вот когда закончится мой контракт с правительством через три месяца, у меня появится возможность, но теперь...
— Да ладно, забудьте, — поморщился я.
— Это ведь я затащил тебя в это проклятое заведение, разве нет?
Он, кажется, чувствовал себя ответственным за все, что произошло. Для такого человека было небезразлично, как он выглядел в глазах других людей. Я понимал, но ничего не мог ему возразить.
— Но я свободный человек, белый, и мне уже исполнился двадцать один год, разве не так говорят у вас в Штатах? Вот, возьмите для разнообразия приличную сигарету и помолчите, только об одном прошу вас!
Я протянул ему пачку "Балкан собрани", и тут же отворилась дверь кабинета комманданте, и появился сержант:
— Не угодно ли зайти, сеньор Мэллори?
Я поднялся и не торопясь вошел в кабинет, что было вполне объяснимо в моих обстоятельствах. Хэннах последовал за мной, не дожидаясь приглашения.
Комманданте кивнул ему:
— Сеньор Хэннах?
— Может, я окажусь полезным, — сказал Хэннах.
Комманданте постарался напустить на себя настолько скорбный вид, насколько это возможно для представителя латинской расы, и покачал головой:
— Дрянное дело, сеньор Мэллори. Вы сказали, что кроме паспорта в вашем бумажнике лежала тысяча крузейро?
Я опустился в ближайшее кресло.
— Скорее там было одиннадцать сотен.
— Вы могли иметь ее на ночь всего за пять, сеньор. Таскать с собой такую сумму — просто глупость.
— А что, она так и исчезла без следа? — вмешался Хэннах. — Клянусь Богом, ведь кто-то должен знать, где найти эту суку!
— Вам же хорошо известен тип этих женщин, сеньор. Работает по всей реке, ездит из одного города в другой. Никто в "Лодочке" не видел ее раньше. Она сняла комнату в доме на набережной, но пробыла там всего три дня.
— Так вы хотите сказать, что она уже далеко от Манауса и нет никаких шансов ее поймать? — спросил я.
— Совершенно точно, сеньор. Правда всегда горька. Она на три четверти индианка. Очевидно, на время вернулась к своему племени. И все, что ей надо сделать для этого, так это снять одежду. И они все на одно лицо. — Он выбрал длинную черную сигару из коробки на столе и продолжил: — Думаю, что мы ничем не сможем вам помочь. У вас есть счет, чтобы снять деньги?
— Ни пенни.
— Да? — Он нахмурился. — С паспортом не будет много трудностей. Заявление британскому консулу в Белеме в сопровождении моего письма, и через неделю-другую вопрос решится. Но только по действующему закону все иностранцы, не располагающие средствами, должны представить свидетельство о том, что они имеют постоянное место работы.
Я прекрасно понял, что он имеет в виду. Для таких, как я, у них существовали трудовые отряды.
Хэннах перешел в другой конец комнаты, где я мог его видеть, коротко кивнул мне и заявил:
— Здесь нет никаких трудностей. Сеньор Мэллори может работать у меня.
— В качестве пилота? — Комманданте поднял голову и вопросительно посмотрел на меня: — Это так, сеньор?
— Абсолютно верно, — заверил его я.
Хэннах ухмыльнулся, когда комманданте с видимым облегчением изрек:
— Ну, тогда все в порядке.
Он поднялся и протянул руку:
— Если появится что-то интересное об этом несчастном деле, сеньор, я буду знать, где вас найти.
Я пожал ему руку — причем постарался, чтобы это не выглядело уж слишком нелюбезно, — и быстро вышел из кабинета. Я спешил, и только в холле с колоннами Хэннах сумел меня догнать. Тогда я сел на мраморную скамью, освещенную солнцем, а он стоял в нерешительности передо мною.
— Я правильно поступил, там, у него?
Я устало кивнул:
— Я на самом деле обязан вам, но как быть с тем португальцем, которого вы ждете?
— Не получит места, и только. — Он сел рядом со мною. — Слушай, я знаю, что ты хочешь домой, но ведь могло быть еще хуже. А теперь ты поживешь в Ландро с Менни, а между полетами у тебя — комната в "Паласе" за мой счет. Сохранишь деньги. Плачу сто американских долларов в неделю.
Условия мне показались прекрасными во всех отношениях, и я решил:
— Мне это подходит.
— Но только одно затруднение. Как я тебе сказал, сейчас я живу в кредит. А это значит, у меня нет наличных, чтобы тебе заплатить до конца моего контракта. Придется подождать три месяца.
— Но у меня не такой уж большой выбор, верно?
Я встал и пошел к выходу, а он бросил мне вслед с некоторым восхищением:
— Боже, а ты хладнокровный человек. Может ли хоть что-нибудь вывести тебя из равновесия?
— То, что случилось прошлой ночью, было и прошло, — ответил я. — А сегодня — уже другой день. Мы вечером летим в Ландро?
Он уставился на меня с легкой улыбкой, хотел что-то заметить мне, но потом, вероятно, передумал и кивнул:
— Да, надо бы. Как раз завтра по графику, раз в две недели, рейс в Санта-Елену. Еще предстоит перегнать "Бристоль". Я скажу Менни, чтобы он как можно скорее проверил мотор. Выходит, что нам лететь обоим. Что ты на это скажешь?
— Так за это мне и платят, — ответил я и пошел вниз по ступеням к поджидавшему внизу кебу.
Взлетно-посадочная полоса в Манаусе, которой пользовался Хэннах, в то время не отличалась грандиозными размерами. Рядом стоял небольшой деревянный домик администрации с башенкой, и в ряд вдоль реки тянулись дряхлые ангары, крытые ржавым гофрированным железом. В этом заброшенном месте стоял всего один самолет — "Хейли", который выглядел здесь довольно странно, его стабилизатор, выкрашенный красным и серебряным, блистал на послеполуденном солнце.
Как раз была сиеста — время послеобеденного отдыха. Вокруг — ни души. Я швырнул свою парусиновую сумку на землю возле "Хейли". Стояла такая жара, что я с радостью сбросил летную куртку. Тишину нарушали только вопли обезьян в кронах деревьев на берегу реки.
Вдруг позади раздался грохот железа, я обернулся и увидел, что это Хэннах отодвигает раздвижную дверь одного из ангаров.
— Ну, вот он, — махнул он головой, приглашая посмотреть машину.
Истребитель "Бристоль" на самом деле являлся лучшим боевым самолетом времен войны и успешно использовался за морем Королевскими военно-воздушными силами до 30-х годов. Как я уже говорил, на старых тренировочных станциях в Англии сохранились такие самолеты, и я в порядке обучения налетал на них какое-то количество часов.
Но передо мной стоял совершенно оригинальный, настоящий музейный экспонат. Фюзеляж настолько облепили заплаты, что только в одном месте, к моему удивлению, все еще различался потускневший знак Королевских военно-воздушных сил.
Прежде чем я успел сделать какие-то замечания, Хэннах предупредил:
— Не смущайся состоянием фюзеляжа. Машина на самом деле гораздо лучше, чем выглядит. Крепка как колокол, и думаю, что с мотором тоже не будет неприятностей. Парень, у которого я купил машину, владел ею пятнадцать лет и не гонял ее сильно. А до этого только один Бог знает ее историю. Книга с формулярами утеряна.