Кэти БерчэлПоследнее слово
Katy Birchall
The Last Word
Перевод с английского Елизаветы Радчук
Бену
Пролог
Вопрос всплывает в конце вечера, когда мы передаем друг другу большую коробку шоколадных конфет, а Мими разливает по бокалам вино, чтобы в ее холодильнике не осталось недопитых бутылок. Неделя была долгой и утомительной, поэтому Мими позвала несколько человек из офиса поужинать и выпить у нее в пятницу, что оказалось абсолютно необходимо всем.
— Вот вам забавная вещь для размышления, — заявляет Доминик. — Поможет нам лучше узнать друг друга, как мне кажется.
Мими улыбается и садится на свое место во главе стола.
— Интригующе.
— У меня есть кузина. Ей тридцать один, она работает в модном журнале и обожает свое дело, но ее парню предложили работу мечты в Нью-Йорке. Итак, вопрос: ей стоит остаться в Лондоне, на работе, которую она так старалась получить, но рискнуть перейти с мужчиной мечты в отношения на расстоянии или же уволиться и рискнуть остаться безработной по ту сторону океана, но сделать выбор в пользу любви? — спрашивает Доминик с приподнятой бровью, вращая вино в бокале. — Что думаете? Остаться или бросить все?
— Хм-м-м… — Ракхи складывает руки на груди. — А она считает, что этот парень — Тот Самый?
— Она в этом уверена. — Доминик кивает.
— Ну, тогда все просто, — говорит Мими, пожимая плечами. — Ей нужно переезжать в Нью-Йорк.
— Можно было догадаться, что ты ответишь именно так, — ухмыляется ей Доминик. — Ты всегда была романтиком.
— Я соглашусь с Мими, — добавляет Эми. — Лучше сделать выбор в пользу любви. Она еще и в Нью-Йорк переедет! Элементарно.
— Я не уверена, суд присяжных еще не вынес решение, — заявляет Ракхи, подняв руки. — Мне нужно больше времени на размышления. Везде есть свои плюсы и минусы.
Доминик смеется.
— Ладно, дадим тебе еще времени. — Затем он переводит взгляд на меня. — Харпер?
Я делаю глоток вина, будто раздумываю, но на деле я знала свой ответ еще до того, как Доминик закончил формулировать вопрос.
— Я бы осталась, — говорю я в подтверждение своих мыслей. — Она много работала ради своей карьеры. Зачем рисковать всем этим из-за…
Я делаю паузу и пожимаю плечами.
— Любви? — заканчивает за меня Мими.
— Именно, — киваю я.
— Еще один ответ, который все мы могли предугадать. — Доминик вздыхает, одаривая меня понимающей улыбкой, и мелодраматично продолжает: — Ты слишком хороша в своей работе, чтобы ставить на первое место такой пустяк, как любовь.
Я поднимаю бокал.
— Так и есть.
— О, а я бы не была так уверена, — говорит Мими. — Я думаю, ты изменишь свое мнение, если встретишь нужного человека. Стоит Харпер влюбиться по уши, и она проявит себя самым настоящим тайным романтиком. Если хотите знать мое мнение, такой человек где-то есть. Харпер просто нужно дать ему шанс.
Я смеюсь и качаю головой.
Я знаю, что Мими неправа, но не возражаю.
Потому что тогда мне пришлось бы объяснять, почему я так считаю.
Пришлось бы рассказывать, что однажды я уже дала кое-кому шанс. Кое-кому, кто абсолютно свел меня с ума, с кем у меня был бурный, головокружительный роман, из тех, о которых пишут книги, снимают кино и поют песни. Этот кое-кто действительно знал и понимал меня, и с ним я чувствовала себя так, словно я — та самая, кто нужен ему для счастья.
Все происходило, как и должно, как мне рассказывали: я терялась в его глазах, когда он смотрел на меня; я постоянно думала о нем, когда должна была заниматься другими вещами. Как только я отдалась ему, я почувствовала себя полностью опьяненной. Меня захватили причудливые мечты о том, как будут развиваться наши отношения, о совместном будущем.
Когда я была с ним, остальной мир попросту меркнул.
Мими этого не знает, но я уже встретила того самого человека, того, кто показал мне, что значит влюбиться по уши.
Но я усвоила урок.
Так что, хоть я и не скажу этого вслух, Мими ошибается: мои приоритеты уже не изменятся. С тех пор работа всегда была, есть и будет на первом месте. Никто не сможет переубедить меня, в этом я уверена.
Любовь больше не возьмет надо мной верх.
Глава первая
— Если что, я вам ничего не говорила.
Я подпрыгиваю от шепота, раздавшегося прямо у меня за спиной, оборачиваюсь и вижу женщину лет двадцати пяти, одетую в черное облегающее платье. На ногах у нее туфли на высоком каблуке, а в руке полупустой фужер с шампанским.
— Простите, — говорю я. — Это вы мне?
Она кивает и осматривается, чтобы убедиться, что мы на подъездной дорожке одни. В здании в нескольких ярдах от нас грохочет вечеринка. Было нелегко забрать свою куртку у гардеробщика, недовольного тем, что его оторвали от разглядывания звезд. У группы «Дарк Лайтс», удостоенной «Меркьюри Прайз»[1], вышел долгожданный альбом, и в честь этого здесь собралось прилично знаменитостей.
Я пристально рассматриваю лицо этой женщины — сильно подведенные карие глаза, идеально очерченные брови, безупречная кожа, тонкие черты и острый подбородок — в попытке понять, к какой категории знаменитостей она относится. Она безумно красивая, высокая и стройная, поэтому вполне могла бы сойти за модель или актрису, но при этом она настолько стильная и ухоженная, что в теории может работать в индустрии моды, мейкапа или причесок.
Предполагаю, что она может быть и журналисткой, как я, — хотя, если судить по ее образу, она должна работать в одном из тех топовых глянцевых журналов, которые предоставляют тебе целый шкаф модной одежды, и уж точно не писать для журнального приложения к национальной газете.
— В общем, если что, я вам ничего не говорила, — тихо повторяет она, — но Одри Эббот согласилась на главную роль в новой пьесе. Репетиции вот-вот начнутся.
— Что?
— Режиссером-постановщиком будет Габриэль Рид, — продолжает женщина.
— Та, которая в прошлом году поставила «Трамвай „Желание“»[2] в «Олд Вике»[3]?
— Она самая. Она хотела отдать роль Одри с той самой минуты, как прочла пьесу. Это будет первая актерская работа Одри за последние…
— Шестнадцать лет. — Я с подозрением смотрю на нее. — Кто вы такая? И откуда вам это известно?
Она виновато мне улыбается.
— Я личная ассистентка Габриэль Рид. Николь. Приятно познакомиться.
— Взаимно, — говорю я. — Но должна предупредить вас: я журналистка. Так что, если хотите забрать свои слова обратно, можем притвориться, что ничего не было. Не хочу создавать вам проблем.
— Я знаю, кто вы такая, Харпер Дженкинс, — говорит она и поднимает брови, забавляясь. — Я весь вечер ждала, чтобы поговорить с вами наедине.
Я моргаю.
— Я… простите, не совсем понимаю. Мне, конечно, очень приятно, что вы ко мне подошли…
— Одри Эббот — хороший человек, — заявляет Николь. — И она не заслужила того, что писала о ней пресса после… Инцидента.
— Уверена, так и есть. — Я вспоминаю о том вихре, в который попала Одри в 2007 году.
— Она заслуживает, чтобы ее историю рассказал правильный человек.
Я улыбаюсь ей.
— Я польщена. Но все знают, что Одри Эббот терпеть не может журналистов. После инцидента, как вы его называете, она ни разу не давала ни интервью, ни даже комментариев. Если то, что вы говорите, — правда и она согласилась на эту роль, сомневаюсь, что она станет общаться с прессой.
Николь кивает.
— Это не отменяет того факта, что та история снова всплывет наружу и никто не узнает ее версию событий. — Она сжимает челюсти. — Это несправедливо.
Я вздрагиваю от сигнала подъехавшей машины и понимаю, что это мой «Убер». Я обаятельно улыбаюсь водителю (по крайней мере, надеюсь, что это выглядит именно так) и поднимаю палец, чтобы показать, что буду через минуту. Затем поворачиваюсь к Николь.
— Я считаю, что именно вы должны написать статью о ее возвращении, — в спешке говорит она. — А не тот парень из «Экспрешн».
— Джонатан Клифф? — Я кривлю лицо. — Он об этом знает?
— Пока что нет… все держится в строжайшем секрете. Но я слышала, что один из продюсеров рассматривает его кандидатуру.
— Кошмарная идея. Он ведь писал об Одри ужасные вещи.
— Я знаю. Как им даже в голову пришло позвать кого-то вроде него?
Я вздыхаю.
— Он может предложить им разворот в известном ежемесячном журнале. Такие публикации — редкость, особенно для пьес. Глянец обычно предназначен для актеров, продвигающих коммерческие фильмы. — Я прикусываю губу. — Одри Эббот — икона. Она заслуживает кого-то получше, чем Джонатан Клифф.
— Поэтому я и пришла к вам, — говорит Николь. — Рано или поздно все узнают, что она присоединилась к актерскому составу, и я хочу убедиться, что человек, который расскажет об этом, будет видеть Одри той, кто она есть на самом деле, видеть ее будущий путь. И не станет фокусироваться на том, что случилось с ней в прошлом.
— Очень дерзко с вашей стороны сообщать мне об этом, — говорю я, изучая ее лицо. — Я впечатлена.
Она улыбается:
— Хороший журналист никогда не раскрывает своих источников.
— Никогда.
— Так что, вы возьметесь за статью? — с надеждой спрашивает Николь.
— Если Одри позволит. Будет непросто добраться до нее.
— Если она и станет с кем-то говорить, то это будет человек вроде вас, — уверенно заявляет Николь. — Вам просто нужно сделать это раньше других.