Она улыбнулась, когда Линден и Роджер Ковенант пересекали выложенный плиткой вестибюль. Несмотря на присутствие Роджера, Линден ответила ей своей улыбкой – менее ангельской, чем улыбка Максин, но не менее искренней. Максин напомнила Линден, что она не одинока в своей преданности своему делу. Как и сама Линден, и большинство сотрудников мемориала Беренфорда, Максин посвятила себя удовлетворению потребности, которую округ признавал, но не мог удовлетворить.
Десять лет назад Джоан выкрала из-под опеки Томаса Ковенанта группа людей, которые, по мнению округа, были явно невменяемы. Неделями эти люди открыто лелеяли своё безумие и нищету, умоляя о еде, крове и одежде, призывая к покаянию. Затем, однажды ночью, чуть больше чем через сутки после того, как Линден приехал в город, чтобы устроиться на работу в окружную больницу, они похитили Джоан, оставив самого Ковенанта без сознания, а его дом был залит кровью.
Они отвели её в лес за его домом, где, по-видимому, планировали убить её, проведя какой-то странный ритуал – обряд, включавший сожжение собственных рук дотла на специально разведённом костре. Хотя никто, кроме Линдена, не знал правды, этот обряд достиг своей цели. Он заманил Кавинанта в лес по следу Джоан. Там он обменял себя на неё и был убит.
За всю ту жизнь, которую Линден прожила здесь, она знала его всего тридцать шесть часов.
Однако после его смерти к тем, кто организовал его самопожертвование, вернулась некоторая доля здравомыслия. Их обугленные руки и измождённые тела были ужасны сами по себе. Эти травмы на пределе возможностей окружной больницы. Но бремя их израненного разума, их униженной души оказалось тяжелее для жителей округа. Весь округ чувствовал ответственность.
Большинство людей публично признавали, что не смогли позаботиться о самых обездоленных и уязвимых членах своей общины. Неужели неуравновешенные матери и отцы не стали бы бросать в огонь не только свои руки, но и руки своих детей, если бы их нищета не осталась без внимания более уравновешенных людей вокруг? Неужели эти израненные мужчины и женщины воздержались бы от такого насилия, если бы им предложили иной выход? Сколько бы безумных проповедников ни призывали их к фанатизму? Слушая, как дети, рыдающие по ночам, испытывают жестокую боль, благонамеренные жители округа желали какой-то меры профилактики.
Однако это чувство общей вины было глубже, чем большинство людей готовы признать. На каком-то уровне весь округ понимал, что ужасные события, приведшие к убийству Ковенанта, никогда бы не произошли, если бы его не отвергли и не проклинали, не принудили к традиционной роли изгоя, парии. Он был, по непонятной причине, прокажённым: у него был, как врачи называли, первичный случай болезни Хансена, не имевший известной этиологии. Такие случаи были редки, даже по меркам такой редкой болезни, как проказа, но они случались достаточно часто, чтобы навести на мысль о гневе Божьем; наказании за грехи столь тяжкие, что они вызывали отвращение у грешника.
Внутренне напуганные и полные ненависти, люди отвергли Томаса Ковенанта, словно он был носителем коррупции. Более десяти лет он жил на ферме Хэвен, довольствуясь терпением: никого не видя, никогда не появляясь в городе, избегаемый соседями; периодически подвергаясь придиркам со стороны окружного шерифа Бартона Литтона; с неловкостью переносимый собственным адвокатом Меган Роман; дружил только с Джулиусом Беренфордом, тогдашним начальником штаба окружной больницы. Более того, отвращение округа к болезни Ковенанта могло бы привести его к изгнанию, если бы он однажды не спас жизнь девочки, укушенной змеей. Кроме того, он внес значительный вклад в заботу о неимущих округа – деньги, которые он зарабатывал написанием романов о вине и власти. По сути, он поддерживал тех самых людей, которые стали причиной его смерти: тех же самых, предположительно, которые свели с ума его бывшую жену. Поэтому его терпели.
Затем он исчез безвозвратно, оставив после себя только Джоан и Линдена.
Доктор Беренфорд считал, что слишком молчал, пока Ковенант был жив. После этого он повысил голос. Движимая собственными сожалениями, Меган Роман последовала его словам. А избиратели и политики округа чувствовали себя более ответственными, чем им хотелось признать. Они лоббировали законодательный орган штата, принимали сборы за фабрики, подавали заявки на гранты.
В конце концов, они построили психиатрическую больницу Беренфорд Мемориал , названную в честь Джулиуса, который однажды ночью, пять лет назад, потерял сознание во сне. И назначили Линден главным медицинским директором больницы Беренфорд Мемориал . Она была единственной из них, кто сопровождал Ковенанта в его последний кризис.
Теперь она руководила небольшим учреждением на двадцать коек, все из которых находились в отдельных палатах. В её штате были пять медсестёр, пять санитаров, один уборщик, один техник по обслуживанию и группа секретарей, работающих неполный рабочий день, а также волонтёры, такие как Максин Дуброфф. В больница Беренфорд Мемориал работали два дежурных психиатра. И один врач она сама с опытом работы в отделении неотложной помощи и семейной медицине: травмы, сортировка пациентов и конъюнктивит.
Из вестибюля она повела сына Ковенанта наверх, в крыло неотложной помощи : десять коек для пациентов, склонных к самоповреждению, нападениям на персонал или побегам при первой же возможности. Однако вместо того, чтобы пойти в палату Джоан, она остановилась наверху лестницы и повернулась к Роджеру.
Одну минуту, если вы не против, мистер Ковенант. Могу я задать вам вопрос? Увидев мать, он, возможно, не даст ей другого шанса. Чем больше я об этом думаю, тем меньше понимаю, почему вы здесь .
И снова его улыбка казалась лишь рефлекторной. Что тут понимать? Она же моя мать. Почему бы мне не хотеть её видеть?
Конечно, возразила Линден. Но что вдохновило вас на заботу о ней? Это не так распространено, как вы могли бы подумать. Честно говоря, это звучит немного. она хотела бы использовать выражение, экзистенциально смещенное, пугающе .
В ответ тон Роджера, казалось, стал резче. В последний раз, когда я её видел, ответил он, она сказала мне, что если она потерпит неудачу, мне придётся занять её место. До вчерашнего дня у меня не было для этого ресурсов .
Линден невольно затаила дыхание, словно низ живота у неё отвалился. Не справилась с чем?
Давным-давно Джоан разыскала Томаса Ковенанта – нет, не сама разыскала, её послали, – чтобы научить его отчаянию. Однако, несмотря на своё ужасное положение и жажду его крови, она потерпела полную неудачу.
Разве это не очевидно? ответил сын Ковенанта. Она ведь здесь, не так ли? Разве это не провал?
Нет. На мгновение сердце Линден дрогнуло. Воспоминания закружились в голове, словно крылья: её словно терзали фурии.
Её лицо, должно быть, выдало её огорчение. Роджер заботливо коснулся её руки. Доктор Эйвери, с вами всё в порядке? спросил он, опустив руку. Я действительно думаю, что вам стоит позволить мне её забрать. Так будет лучше для всех .
Даже ты, как будто сказал он. Особенно ты .
Займи ее место.
Десять лет назад, подкреплённая всеми этими руками, пронзёнными огнём, всей этой болью, а также роковым потоком крови Томаса Ковенанта, горькая злоба пронзила реальность жизни Линден. Она увлекла её вслед за Ковенантом в иное место, в иное измерение бытия. Дежурные психиатры Мемориала Беренфорда назвали бы это психотическим эпизодом затяжным психотическим эпизодом. С Ковенантом она была призвана в царство, известное как Земля, где погрузилась во зло, пока не изменилась почти до неузнаваемости. В тёмные часы той ночи, до того, как Джулиус Беренфорд нашёл её с телом Ковенанта, она каким-то образом провела несколько месяцев вне – или глубоко внутри – себя, стремясь освободиться от собственной слабости и наследия родителей, чтобы сохранить красоту мира, который никогда не был предназначен для порчи.
Теперь слова Роджера, казалось, намекали на то, что ей придется снова со всем этим столкнуться.
Нет. Содрогнувшись, она пришла в себя. Это было невозможно. Она вздрагивала от теней, отголосков. Отец Роджера мёртв. Второго вызова для неё не будет. Земля была гибелью Томаса Ковенанта, а не её. Он отдал за неё жизнь, как и за Джоан, и таким образом её враг, тёмное существо, известное под именами а-Джерох, Серый Убийца, и Лорд Фоул Презирающий, было повержено.
Поверив в это, Линден отбросила тревогу и повернулась лицом к сыну Ковенанта.
Она проигнорировала скрытую угрозу Роджера. Вместо этого она спросила: Что ты имеешь в виду, говоря, что у тебя есть ресурсы , чтобы занять её место?
Всё просто ответил Роджер. Казалось, он неправильно её понял, сам того не осознавая. Мне уже двадцать один год. Я совершеннолетний. Вчера я унаследовал наследство отца.
Конечно, объяснил он, словно Линден мог забыть, он оставил всё моей матери. Ферму Хэвен. Свои гонорары. Но её признали недееспособной, когда её поместили сюда. Мисс Роман вы её знаете, адвокат моего отца была попечителем поместья. Но теперь всё моё . В его улыбке сквозило самодовольство. Как только я уговорю вас освободить её, мы с ней будем жить на ферме Хэвен.
Ей понравится. Они с моим отцом были там счастливы .
Линден сглотнула стон. Томас и Джоан Ковенант жили на ферме Хейвен, пока у него не диагностировали проказу. Потом она бросила его, бросила, развелась с ним, чтобы защитить сына от болезни. Несомненно, она верила, что поступает правильно. Тем не менее, осознание собственной хрупкости – осознание того, что она нарушила клятвы, когда муж больше всего в ней нуждался – дало Презирающему возможность укорениться в её душе. Её стыд стал благодатной почвой для семян отчаяния и безумия.
И когда её лишили всех сознательных импульсов, кроме желания вкусить крови бывшего мужа, Ковенант заботился о ней на ферме Хэвен до самого конца. Мысль о том, что Джоан понравится снова жить там, чуть не довела Линден до слёз.
И Роджер не ответил на ее настоящий вопрос.