— И ей становилось всё хуже, — продолжал Линден. — Всё больше паники. Истерики. Она всё чаще била себя. Иногда отказывалась от еды, могла обходиться без неё днями. Она так отчаянно сопротивлялась, что потребовались три санитара и медсестра, чтобы поставить капельницу. Она начала терять пугающее количество крови — .
— Что изменилось? — напряжённо повторил Роджер. — Что ты сделал? —
Линден колебалась на грани риска, на который не собиралась идти. Внезапно воздух комнаты Джоан, казалось, был полон опасных возможностей. Сколько правды она могла позволить себе раскрыть этому несформировавшемуся и глупому молодому человеку?
Но затем она собралась с духом и ответила на его вопрос прямо: — Три месяца назад я вернула ей обручальное кольцо — .
Не отрывая от него взгляда, Линден потянулся к воротнику ночной рубашки Джоан и откинул его в сторону, открыв изящную серебряную цепочку, висевшую у неё на шее. С конца цепочки, всё ещё скрытого под рубашкой, свисало обручальное кольцо из белого золота. Джоан так похудела, что не смогла бы носить кольцо ни на одном из пальцев.
Улыбка Роджера намекала на внезапный приступ голода. — Я впечатлён, доктор Эйвери. Вы, очевидно, поступили правильно. Но я не ожидал… — Он не стал говорить, что не ожидал от неё такой проницательности. — Как вы догадались? Что навело вас на эту мысль? —
Линден пожал плечами, уже будучи решённым. — Это пришло мне в голову однажды ночью.
— Не знаю, насколько вам известно о смерти вашего отца. Последние две недели перед смертью он заботился о Джоан — . На ферме — Хейвен — Она уже сошла с ума, но всё же не была такой. В каком-то смысле она была гораздо хуже. Практически бешеной. Единственное, что её успокаивало, — это вкус крови вашего отца. Когда ему нужно было её покормить или помыть, он позволял ей царапать себя до крови. Слизывая кровь с его кожи, она возвращалась в себя — на какое-то время — .
За профессиональной отстраненностью Линден скрывался тайный гнев, который заставлял ее надеяться, что ей все же удастся шокировать или напугать Роджера Ковенанта.
— Теперь она бьёт себя, мистер Ковенант. Ей зачем-то нужна боль. Ей нужно причинить себе боль. Не знаю, зачем. В наказание? — За её роль в убийстве бывшего мужа? — Похоже, она наказывает себя.
— И она не переносит повязку. Её собственное кровотечение, похоже, успокаивает её. Это своего рода возмещение ущерба — оно помогает ей немного восстановить равновесие. Я пытался придумать, как это поддерживать. Если возмещение ущерба успокаивало её, я хотел, чтобы оно было ещё.
— Ее кольцо — , символ ее брака, — было единственной вещью, которую я мог вернуть — .
В тот момент Линден с острым трепетом надел цепь на шею Джоан. Этот жест легко можно было неверно истолковать, приняв его за напоминание о чувстве вины, а не за символ любви и привязанности. Однако Джоан впала в сравнительно податливый транс, как только кольцо коснулось её кожи.
С тех пор Линден часто боялась, что совершила ужасную ошибку: именно напоминание о чувстве вины успокоило Джоан, что кататония Джоан продолжалась, потому что прикосновение белого золота окончательно её поразило. Тем не менее, Линден не сняла кольцо.
Только нынешний транс поддерживал жизнь Джоан. Она не смогла бы долго выдерживать это мучительное отчаяние.
Роджер кивнул, словно объяснение Линдена показалось ему совершенно понятным. — Ты молодец. И снова я впечатлён — . Впервые с тех пор, как Линден встретил его – всего час назад – он выглядел удовлетворённым. — Понимаю, почему ты не хочешь, чтобы кто-то другой заботился о ней — .
Однако он тут же возобновил свою иррациональную настойчивость: — Но вы сделали всё, что могли. Ей не станет лучше, если я ей не помогу — .
Он поднял руку, предупреждая протест Линдена. — Есть вещи, которых ты о ней не знаешь. Об этой ситуации. И я не могу их объяснить. Словами не… — Он сделал паузу, чтобы перефразировать свою мысль. — Их невозможно передать словами. Знание нужно заслужить. А ты его не заслужил. Не так, как заслужил я.
— Позвольте мне вам показать — .
— Она должна остановить его — , – глупо подумала Линден. Это продолжалось слишком долго. Но она не предприняла никаких действий, когда он приблизился к кровати. Он затронул глубоко в ней забытую уязвимость, граничащую с параличом.
Он неловко сел к матери, насколько позволяла спинка кровати. Его щеки пылали от волнения. Дыхание участилось. Руки слегка дрожали, когда он расстегивал путы на её правом запястье.
Цветы бросали яркие пятна в глаза Линден: насыщенно-красные, синие, безмятежно-жёлтые. Несколько минут назад она точно знала, что это за цветы; теперь же понятия не имела. Небо за окном казалось недостижимым, слишком далёким, чтобы дарить хоть какую-то надежду. Солнечный свет не согревал.
Джоан рассеянно смотрела мимо Роджера или сквозь него. Линден ожидал, что она ударит себя, но она этого не сделала. Возможно, тот факт, что рука свободна, ещё не проник в её подсознание.
Роджер поднёс ладони к щёкам Джоан, прижал их к её дряблой коже. Его дрожь стала очевидной. Казалось, он трепетал от нетерпения, жадный, как лишённый любви любовник. Он неуверенно повернул её голову, пока не смог взглянуть прямо в её отсутствующие глаза.
— Мама — его голос дрожал. — Это я. Роджер — .
Линден прикусила губу. Казалось, весь воздух в комнате сосредоточился вокруг кровати, слишком спертый, чтобы дышать. В костре, где похитители Джоан отрубили себе правые руки, она видела глаза, подобные клыкам, жадно глядящие на надвигающееся убийство Ковенанта. Тогда она верила, что в них кроется злоба. Но теперь она думала, что чувство, которое они испытывали, могло быть отчаянием; пустотой, которую невозможно заполнить.
“Мать.”
Джоан несколько раз моргнула. Её зрачки сузились.
Сделав усилие, от которого, казалось, натянулась кожа на лбу, она сосредоточила взгляд на сыне.
— Роджер? — Её неисправный голос прополз между губ, словно раненое существо. — Это ты? —
Внезапно став суровым, он сказал ей: — Конечно, это я. Ты же видишь — .
Линден невольно отступила на шаг. Она почувствовала вкус крови, почувствовала боль в губе. Роджер говорил презрительно и раздражённо, словно Джоан была служанкой, которая его разочаровала.
— О, Роджер — . Слёзы хлынули из глаз Джоан. Свободной рукой она потянулась к его плечу, схватилась за шею. — Это было так давно — . Её лицо ничего не выражало: мускулы не могли передать её чувства. — Я так долго ждала. Это было так тяжело. Прекрати это — .
— Перестань жаловаться — отругал он её, словно она была ребёнком. — Всё не так уж плохо. Мне пришлось ждать до двадцати одного года. Ты же знаешь — .
Как?.. Линден задыхалась, словно её ударили в живот. Как?..
Как Роджер добрался до Джоан?
Откуда Джоан могла что-то знать?
— Я вела себя хорошо — умоляюще ответила Джоан. — Да — . Её надломленный голос словно дрогнул и съежился у его ног. — Видишь? —
Опустив руку с его шеи, она ударила кулаком по ушибленному виску. Когда она опустила руку, костяшки её пальцев были испачканы свежей кровью.
— Я хорошо себя вела, — умоляла она. — Прекрати это. Я больше не вынесу — .
— Чепуха, мама — фыркнул Роджер. — Конечно, ты можешь это вытерпеть. Ты так и делаешь — .
Но потом, видимо, он сжалился над ней, и его тон смягчился. — Осталось недолго. Мне нужно кое-что сделать. А потом я это прекращу. Мы прекратим это вместе — .
Отпустив ее щеки, он поднялся на ноги и повернулся к Линден.
Как только он встал с кровати, Джоан закричала — надрывный, пронзительный крик, который, казалось, рвётся из её горла, словно ткань, рвущаяся о осколки стекла. Словно в знак сочувствия, пульсометр издал пронзительный крик.
— Видите, доктор Эйвери? — заметил он сквозь плач матери. — У вас действительно нет выбора. Вы должны отпустить её со мной.
— Чем быстрее ты ее освободишь, тем быстрее я смогу избавить ее от всего этого — .
— Только через мой труп — сказал Линден с двусмысленной улыбкой и пустыми глазами. — Только через мой труп — .
2.
— Выходи — громко приказал ему Линден. — Сейчас же — .
Ей повезло, что он сразу подчинился. Если бы он сопротивлялся, она могла бы ударить его, пытаясь стереть уверенность с его лица.
Как только она закрыла за собой дверь комнаты Джоан, она резко повернулась к нему. — Ты же знал, что так будет — .
Крик Джоан эхом разносился по коридору, отражаясь от белого кафельного пола и голых стен. Сигнал тревоги с её монитора передавал на пост медсестёр.
Он пожал плечами, не обращая внимания на гнев Линдена. — Я её сын. Она меня вырастила — .
— Это не ответ — возразила она.
Прежде чем она успела продолжить, раздался женский голос: — Доктор Эйвери? Что случилось? —
По коридору торопливо прошла медсестра: Эми Клинт. Её молодое, старательное лицо выражало удивление и беспокойство.
Роджер Ковенант любезно улыбнулся Эми. — Дай ей попробовать этой крови — предложил он, словно имел право говорить такие вещи. — Это её успокоит — .
Эми остановилась. Она с тревогой посмотрела на Линдена.
— Мисс Клинт — Линден призвала на помощь весь свой авторитет, чтобы смягчить шок Эми, — это Роджер Ковенант. Он сын Джоан. Его появление расстроило её — .
— Она никогда… — Медсестра на мгновение запнулась, пытаясь сдержать реакцию. Затем она сказала более уверенно: — Я никогда не слышала, чтобы она так кричала — . Вопли Джоан разносились по воздуху. — Что мне делать? —
Линден глубоко вздохнула, сдерживая возмущение. — Делай, как он говорит. Дай ей попробовать крови — . Чтобы смягчить смятение Эми, она добавила: — Я объясню позже.
— Сейчас — настаивала она, видя, что медсестра заколебалась.
— Сейчас же, доктор — . С тревогой в глазах Эми вошла в комнату Джоан и закрыла за собой дверь.
Линден тут же снова обратился к Роджеру: — Ты не ответил на мой вопрос — .
Все еще улыбаясь, словно крики матери не имели на него никакого действия, он поднял руку, прося Линдена подождать.