Они быстро показали мне удостоверения и стали обступать кровать.
— Ученик Александр Ростов, вы арестованы за убийство ратника во время зачистки осколка иного мира. Вы имеете право хранить молчание либо дать пояснения прямо сейчас. Но знайте, что все сказанное вами может быть использовано в суде, — отчеканил высокий мужик с пышными усами и ловко убрал корочку с императорским гербом.
— Вот как? А мне сказали, что ничего страшного, — лениво протянул в ответ, не проявляя лишних эмоций.
Дергаться сейчас глупо. Я не смогу победить всю полицию города, а уж тем более империи. Так что лучше пока что не сопротивляться.
Я знал, что мое дело почти замято. После того инцидента меня отправили в новый осколок, так еще спокойно выпустили в город.
Возможно, высокая комиссия считала меня нарушителем, превысившим предел обороны. Но преступником в их глазах я точно не был. Все изменилось само собой, в одночасье.
И я, кажется, знаю, кто этому поспособствовал.
Бросаю взгляд на Власова, который разве что не танцует, смотря на меня. Улыбаюсь краешком губ и подмигиваю этому недоделку.
— Раз уж я арестован, то уводите, — сухо бросаю полиции. — Только в уборную сходить дайте. А то сами знаете, утром без этого никуда.
Люди в штатском вели себя благородно. Они понимали, что я виконт, с которым нужно обращаться соответственно.
На меня не стали надевать наручники. Просто сказали держать руки на виду. Затем дали спокойно одеться, а после отвели в туалет.
Дальше я оказался на улице, потом в большой черной машине, ярко блестящей на солнце. После чего, меня отвезли в центр города, где отправили в изолятор для временно задержанных.
Ну вот, а я еще с Пушкина удивлялся. Тот сидел хотя бы на местной гауптвахте. Хотя, я оказался тут не по своей вине, но все равно приятного мало.
Тюрьма оказалась… самой обычной, хотя с виду похожа на изысканное старинное здание. Внутри ничего особого: длинные коридоры, мрачные камеры, решётка и/или магическая защита повсюду. Ну и кабинеты администрации и следователей, куда же без этого.
Мне на руку повесили браслет, подавляющий магию. Примерно такой был у Пушкина, когда ехали в поезде.
Потом меня завели в кабинет к жирному следователю в чине майора. Толстяк с небольшими усиками тщательно меня осмотрел.
Потом стал задавать вопросы и подводить под чисто сердечное признание. Наверняка, думал, что я не опытен в этих делах. Но для трехсотлетней души это детский лепет.
Я вальяжно сидел на стуле, зевал и смотрел в окно, наблюдая за тем, как следователь краснеет, бледнеет, зеленее и корчит «страшные» рожи. Все его уловки были известны заранее. Я хорошо держал удар, не давая с ходу себя закопать.
— Пфф значит не желаем помогать следствию, ясно, — в конце концов прошипел майор и отпил воды, что стояла у него на столе. — Тогда на суде будет хуже. Убийство благородного господина без всякой дуэли, так еще при выполнении Долга. За такое предусмотрены самые суровые наказания, господин Ростов.
— Разумеется, господин майор. Скажу больше, я полностью с этим согласен. Если кто-то убьет ратника на задании, пусть отвечает по полной. Я подобного точно не делал, так что можно не напрягаться, — ответил без эмоций и снова уставился в окно, так еще и зевнул.
— Хватит! — вспылил майор, в очередной раз краснея, как помидор. — Убил нечастного парня, камнями придавил… еще смеет перечить. А насчет напрягаться, поспорю. Тебе, сударь, предстоит хорошенько напрячься в ближайшее время.
— Может быть предстоит, а может и нет. Будущее туманно, — философски рассудил я, чуть не вызвав инфаркт у следователя.
— Опять идиотские шутки! — воскликнул хозяин кабинета. — Потом поднял трубку стационарного телефона и крикнул. — Уведите его живо! Сергеев, сюда!
Меня увели из светлой просторной комнаты, проводили в другое крыло здания и направили в не очень просторную комнату, где уже находились братья по несчастью.
В мрачной камере с небольшим столом и двухъярусными нарами были три человека. Одному где-то лет сорок, другой чуть помладше — лет тридцати, а третий чуть старше меня.
Все одеты в простую растянутую одежду, что-то среднее между рабочей робой и спортивными костюмами.
Крепкие не обремененные интеллектом ребята со злобными лицами. Типичные обитатели тюрьмы, как на подбор.
Я быстро осмотрел сокамерников и заметил свободное место. Хотел его было занять, но ко мне обратился самый старший из троицы.
— Куда полез, сопляк. Здороваться не учили? — сказал он хриплым голосом, ведя себя максимально дерзко.
— Здравствуйте, господа. Не держите зла, просто задумался, — ответил холодным тоном, дав понять, что готов вести себя вежливо, но прогибаться не собираюсь.
Мне сразу стало понятно, что заключенные настроены не особенно дружелюбно. Так что быстро подготовился держать удар, во всех смыслах этого слова.
Услышав мои слова, мужики переглянулись и стали смеяться, тыкая в меня пальцами.
— Аха-ха, «господа»! Он бы нас еще князьями назвал! — рассмеялся тот, что был средним.
— Охо-хо не могу, стойте, да это же дворянин. Слышь, благородный, чего пожрать не принес? Небось сам в своей усадьбе жируешь, а мы вкалываем целыми днями, — борзо обратился ко мне самый молодой.
— Кхе-кхе, господа, — сказал я, улучив паузу. — Я знаю, что вы собираетесь делать. Давайте так. Сейчас я немного посплю, а вы будете сидеть тихо и забудете о своих обезьяньих выходках. Тогда никто из вас не пострадает, и мы будем жить мирно.
— Не понял, братва, этот хрен что, понятия нам диктует⁈ — вскочил со своего места молодой и стал делать странные жесты руками.
— А если нет, тогда что??? — вытаращил глаза средний, косясь на мой магический блокиратор.
— Тогда, вы глубоко пожалеете, — ответил ему.
Зэки сначала вновь рассмеялись, но потом быстро стали серьезными. Ко мне медленно подошел самый старший, посмотрел мне в глаза и потрогал форму Ученика в которой я был.
— Слушай сюда, студент. Не знаю, что ты о себе возомнил. Но ты тут у нас самый младший. Так что закроешь сейчас хлеборезку, возьмешь тряпку и вымоешь пол, как положено, — медленно и с нажимом проговорил он. — А потом уже посмотрим, что с тобой делать. — Добавил, пытаясь подавить меня авторитетом.
— И да, «красному углу» удели внимание. Это самое главное, — рассмеялся средний, указывая на угол, завешанный тряпками, откуда исходил запах уборной.
— Возраст в тюрьме не решает. Сидельцы — по жизни равны, — тут же отчеканил я, вспомнив какую-то цитату из фильма.
Сначала зэки немного зависли. Потом старший оскалился и похлопал меня по плечу.
— Красиво базаришь, барин. Только это тебе не усадьба. Тряпку взял, живо! — сказал, резко переходя на крик.
— Ладно, зачем кричать-тот. Швабра хотя бы есть? — спокойно ответил я, что вызвало очередную волну веселья придурков.
— Аха-ха-ха смотрите, мужики, какого уборщика нам подогнали. Образованный, магически одаренный! — закричал молодой.
— Хе-хе, барин будет у нас парашу драить. Вот тебе и революция пролетариата или как там ее! — завопил Средний.
— Не слушай их, паренек. Мыть пол на тюрьме — самое достойное дело. Сегодня чистоту наводишь, а завтра в авторитеты выбьешься, — сказал старший из троицы, с трудом сдерживая смех.
— А швабра — вот где стоит. Только смотри не сломай, а то спросим, — добавил он, указывая мне на потертую палку с перекладиной, на которой болталась мокрая грязная тряпка, видавшая виды.
— Ты это, руками ее сполосни и отожми хорошенько, — поучительно сказал старший, под громкий гогот своих дружков.
— Спасибо, дядя, только сначала сортир помою, — ответил, как ни в чем не бывало.
— Не понял. Какой сортир? — нахмурился сорокалетний и почесал грудь, на которой виднелись наколки.
— Да вот этот, скотина! — громко ответил я, поднял швабру и сунул грязную тряпку в лицо придурку.
После этого сам засмеялся, да так, что дыхание сперло. Неужели они всерьез считали, что я повелся? У меня прям актерский талант.
Парочка, сидящая на нарах, замолкла. Подлец, получивший по лицу тряпкой, заорал так, что стены аж затряслись.
— Ааа порешу! Завалю-у-у-у! Тебе хана, сука! — вырвалось из его рта.
Крик продлился недолго. Ручка швабры врезала скота по причинному месту. Да так, что противник завыл и согнулся, подставив пропитую рожу под мое колено.
Пара четких ударов, и старший упал на пол с разбитой рожей, заливая пол кровью. Я проследил, чтобы гад уполз в угол и не угрожал со спины.
Потом быстро сломал швабру, превратив ее в боевую палку, и направился к остальным.
Парочка, кажется, только этого и ждала. Молодой бросился в сторону и схватил увесистый табурет. Лысый придурок вытащил из рукава маленький, но острый с виду нож.
Кажется, это план Б. Придурки специально готовились, причем далеко не по своей инициативе. Ими управляли сверху: научили, что делать.
— За беспредел обычно глотки вскрывают! — проорал средний, пытаясь кинуться на меня.
— А за сотрудничество с полицией, что делают? — подколол его, отбивая руку кретина своей палкой.
— Ты свой базар докажи сначала. Не зная дела полез в засаду, умеешь трепаться, умей отвечать, — скороговоркой протараторил противник, явно пытаясь сбить меня с толку.
Он тут же попытался атаковать ножом снизу. А сбоку подлетел молодой с табуреткой.
Надо отдать им должное: хорошая схема. Владеющий аристократ без магии, который впервые оказался в тюрьме. Такого легко обмануть и жестоко избить, применяя разного рода «военные хитрости».
Только в этот раз все пошло не по плану.
Я молниеносно уклоняюсь от ножа и пинаю противника в живот. Бью шваброй в бок, попадая по ногам скоту с табуреткой. Тот визжит, спотыкается и падает на пол, сам ударяясь о табурет.
Переключаю внимание на придурка с ножом и провожу серию быстрых ударов. Сначала тридцатилетний уворачивается и даже пытается меня резать.
Но потом палка повреждает ему руку, а нож улетает под нары. Следом гад получает по морде и в солнечное сплетение. В итоге, он просто скулит, как шавка и садится на задницу; на его лице красуются синяки.