– Что загадала?
Она открыла глаза, посмотрела на небо. На ее лицо упал звездный свет, и она ответила:
– Ничего, – перевела взгляд на меня. – У меня все есть, – и нежно обняла меня.
– А что ты загадал? – не разнимая рук, спросила она.
– Как оказалось, все мои желания исполнены.
Мы с трудом отпустили друг друга и продолжили любоваться небом.
– Помнишь, как мы в детстве тоже так сидели, – начала вспоминать она. – Мечтали обо всем на свете. О машинах, о хорошей работе, о жизни в большом городе, о семьях, о собаках, – намекнула мне на Энди. – Сейчас ни работы, ни семьи, ни большого города. Но мне почему-то больше ничего из этого не надо.
– У нас есть машина, – пошутил я.
– Да, – улыбнулась она, думая о другом.
– Я имел и семью, и хорошую работу, и жизнь в большом городе. Но когда я все это получил, понял, что мне нужно было не это. Работа не приносила никакого удовольствия. А большой город был не тот, который я хотел, и только давил на меня. Среди этой суеты я чувствовал себя как камушек в горной реке. Течение меня несет куда-то, сталкивая с другими камнями. Только ты вырываешься из этой суеты и тут же погружаешься обратно. И ради чего так жить? Какой смысл быть как все?
Семья была только на бумаге. По факту я нужен был жене и ее родителям только для перевозок, оплаты счетов и иногда развлечений. Я сам смог выбрать для себя только Энди. Мне попалась его фотография в интернете, и я понял, что если не куплю его, то оба мы проживем несчастливо. Понял, что между нами какая-то связь. Когда я его принес, мы поссорились с женой. Она сказала, чтобы я выгнал пса.
Я не был подкаблучником, дело было не в этом. Это не так происходит, что на тебя валят все и сразу. Один раз уступил человеку, второй – и не замечаешь, как ты уже ходишь по струнке. Я мог высказать свою точку зрения, но не мог ее отстаивать. Она обижалась, а я хотел обычного спокойствия и шел на уступки просто для того, чтобы мы не ругались, но надо было сказать, что так нельзя. А я трусил. Чувствовал себя маленьким, когда на самом деле на мне держалось все. И тогда я ушел с Энди.
В то время еще не было вымирания. Это был единственный мой самостоятельный выбор. В тот раз я ночевал три дня в машине. Тогда у меня был семейный минивен. Не понимаю, зачем он нужен был, если у нас даже детей не было.
Потом она потребовала вернуться, потому что не хотела, чтобы соседи задавали вопросы. Я заявил, что вернусь только с Энди. Она с огромным нежеланием впустила его в дом. И сказала, что для него она ничего не станет делать. Я сам с ним гулял, кормил его, водил к врачу и ухаживал за ним. И в какой-то день, когда человечество было уже на пике вымирания, я сказал себе: возможно сегодня мой последний день, давай-ка не упустим его! Я взял Энди. Машину оставил жене. Быстро купил мой «Мустанг» и рванул в город Ангелов[3] без еды, воды и всего прочего. Просто поехал туда, куда хотел.
Всю жизнь я жил без тепла от окружающих меня людей.
– А сейчас?
– Сейчас я получаю тепло от тех, кто мне дорог, и мне хочется дарить его намного больше. Даже от Ирвина тепла больше, чем от большинства людей, – решил разбавить шуткой, чтобы разговор не был слишком депрессивным.
– И кстати, никакой работы! – с радостью подметил я. – Сейчас мне намного лучше, чем в «большом городе».
Я показал его в кавычках, чтобы подчеркнуть мое безразличие.
– А у меня не было ни работы, ни машины, только «семья», – повторив мой жест, Лаура кавычками показала фальшь этого слова в ее случае.
– В лице Гарри и его ручных неандертальцев. У меня такое ощущение, что они меня как домашнее животное держали. Даже ты к Энди испытываешь больше уважения, чем они ко мне.
– Мы твоя семья.
– Да, ты всегда был частью моей семьи. Вы теперь моя самая настоящая семья, и без всяких кавычек.
– Это была моя лучшая… Да что там ночь! Это был лучший день в моей жизни, – не побоялся я такого заявления.
– Это точно. Лучший закат и лучшая ночь в лучшей компании. Самый лучший день. Если бы это был мой последний день, я бы не пожалела.
– Полностью согласен. Но пожить еще хочется! – через миг я понял, что болтнул лишнего.
Мы решили прилечь и просто продолжили наслаждаться звездами. Мы пролежали так не один час. Разговаривали ни о чем. Задумывались. И говорили о том, кто что знает о звездах. Нам было хорошо. А как она удивилась, когда узнала, что свет от Солнца до Земли идет 8 минут 19 секунд, а от звезды «Диадема» вообще 46 лет. И мы всегда смотрим в прошлое.
Потом мы пошли в дом. Наши питомцы так и спали на пирсе. Лаура подошла к аудиосистеме, включила песню Kygo «Stole the Show». Лилась спокойная музыка. Лаура начала тихонько танцевать. Она двигалась медленно и плавно, как волна в тихом и спокойном океане. Она постепенно приближалась ко мне.
– Мы раньше с тобой танцевали? – спросила она.
– Что-то не припомню…
Лаура резко развернулась на 360 градусов. Взяла мою руку в момент, когда в песне наступило затишье перед припевом.
– Так давай! Вдруг это последний день, когда мы сможем это сделать!
Я только улыбнулся в ответ. Тут начался припев. И я тоже потихоньку подхватил танец. Лаура двигалась плавно и ловко, умудряясь всегда держать меня за руку. Она начала двигаться вокруг меня. Мы взялись за руки, и я тоже стал двигаться более активно. У меня в первый раз было так, что я не подстраивался под музыку, а был с ней одним целым. Но даже при этом, так волшебно и завораживающе, как Лаура, я не мог танцевать.
Мы с ней сочетались. Наши движения не мешали друг другу. Мы предугадывали на несколько шагов вперед, что будет делать каждый из нас. Тем самым могли подстраиваться друг под друга. Тут я закрутил ее так, что она прижалась ко мне спиной и своей рукой обняла себя. В припеве в нас как будто вспыхнуло пламя. Пару движений – и я притянул ее к себе, взял за талию и наклонил назад. Она была почти параллельна полу. Волосы ее красиво свисали назад, и лицо было полностью открыто. Она не из тех, кому волосы придают «правильную» форму лица. Все от природы, все от природы… Ее держала только моя рука. Это произошло в тот момент, когда звучала спокойная мелодия. Мы смотрели друг другу в глаза. У нее они по-детски блестели и улыбались. Я начал приближаться к ней, она и сама потянулась ко мне. Хотя из того положения, в котором она была, это было сложновато. Глаза закрылись. И мы поцеловались. Тут заиграл финальный припев. Для меня каждый поцелуй был волшебным. И этот не исключение. Мы посмотрели друг на друга. Так, как на человека, которому взглядом хочешь показать, что он для тебя все. Мы остановились. Она обняла меня за шею, а я держал ее за талию. Мы соприкоснулись лбами и кончиками носов. Наше спокойствие выбивалось из динамичности песни, но нам не было до этого никакого дела. Уж не в конец же света следовать правилам! Песня постепенно заканчивалась.
– Надо было раньше с тобой потанцевать.
– А чего же не приглашал никогда?
– А ты бы согласилась?
Она лишь улыбнулась и пошла готовиться ко сну, предлагая тем самым ответить мне на этот вопрос самостоятельно. Я остался в гостиной.
Вздохнул от счастья, посмотрел на камин и подумал: почему бы мне не отдохнуть возле него. Положил дрова, под них немного бумаги, поджег каминными спичками. Мне всегда нравилось сидеть у камина. В моем доме камина никогда не было. В детстве мы постоянно сидели возле него у Лауры. Разжигали, а ее мама готовила нам какао, и мы могли сидеть так часами. Могли и молчать, и разговаривать. Просто смотрели на огонь. Если меня что-то беспокоило, то я представлял, что эта проблема горит в пламени, и мне сразу становилось легче. Огонь всегда был моей слабостью. Какое-то время в детстве я даже мечтал стать пожарным. Интересно, что у Лауры страстью всегда была Луна. Телескоп, между тем, был только у меня, а камин был только у Лауры. Такое ощущение, что мы всегда могли дать друг другу недостающие сердцу детали.
– Ты еще здесь? Я думала уже в комнате, – раздался голос Лауры.
Она успела за это время только снять куртку и смыть косметику.
– Нет, я решил немного посидеть у камина. Давно на открытый огонь не смотрел.
– А детские привычки не пропадают.
Я улыбнулся и помотал головой.
– Присоединяйся, если хочешь… – предложил я.
– С удовольствием, – она хотела составить мне компанию, как вдруг остановилась. – Дай мне только пять минут!
Через некоторое время она зашла в гостиную со словами:
– Ностальгировать, так ностальгировать!
В руках у нее были две кружки какао.
– Между прочим, я какао не хуже мамы готовлю.
Она устроилась рядом на ковре.
Я с улыбкой взглянул на нее, глотнул какао и вспомнил этот вкус. Вкус лучшего времени в жизни. Беззаботного и яркого.
Интересно, как вкус может освежить память и перенести в определенный момент в прошлом. Но память будоражит здесь не только какао, но и камин, и вечер, и ковер, и самое главное – Лаура. Все из тех времен.
– А помнишь день, когда мы от того чудака убегали? – спросила она.
– Когда нам по 12 было?
– Ага. Мы потом еще заблудились, – посмеялась она.
– Еще под дождь попали.
– Нас тогда мама усадила у камина и тоже какао принесла. Я часто вспоминаю этот день. В тот день как будто что-то изменилось. Для меня мир тогда стал другим.
– Каким же?
– Лучше. Ярче. На людей стала смотреть иначе.
– И что же на тебя так повлияло? – с интересом спросил я.
– Что-то щелкнуло. Это невозможно объяснить. К этому не готовишься. Может, и мечтаешь, что когда-то будет так хорошо, но щелкает только тогда, когда ты меньше всего этого ожидаешь. Забываешь об этом, наслаждаешься тем, что есть, а потом это просто застает тебя врасплох. И все становится только лучше.
– Насчет «застает врасплох» я согласен.
– А когда у тебя так было в последний раз?
– Пару дней назад. На заправке. Как так получилось, что через столько лет мы встретились именно на той заправке где-то в Небраске?