Я взял чемодан одной рукой, в другой — пистолет, до сих пор пахнущий гарью и опасностью. Когда она увидела оружие, глаза у неё на миг расширились, пальцы застыли на застёжке сумки.
— Всё так серьёзно? — тихо спросила.
— Там была засада, — ответил я. — Ловушка.
— Что? Но… Прости… Я думала, Вальков мне поверил. Он должен был быть там один.
— Это ты прости, что приходится покидать квартиру среди ночи. Я, видишь, не достал его… Пока не достал…
— Я тебе кое-что не говорила… — Алька потупила взгляд. — Вальков, он… я сама лично бы его отправила на тот свет… Я его ненавижу.
— Почему?
— Ай, да ладно… — Алька смахнула слезы. — Потом расскажу. Не хочу ворошить прошлое.
— Добро. Пошли, — вещи мы собирать закончили.
Я шагнул к двери, приоткрыл, прислушался. Тишина. Лестничная клетка спала. Ни скрипа, ни шагов.
Спускаться сразу не стал. Поднялся выше на этаж, заглянул в окно, что выходило во двор. Там всё спокойно. Света нет, машины во дворе знакомые, чужих не видно. Ни движения, ни огоньков. Вроде, всё чисто.
Вернулся вниз. Алька стояла у двери, держа в руках дорожную сумку. Чемодан, который я оставил у выхода, всё так же стоял у стены. Я подхватил его, подал ей знак. Мы пошли вниз — медленно, тихо, но без остановок. Пистолет я всё ещё держал наготове.
Вышли во двор. Тишина. Спешно сели в «шестёрку», я завёл мотор, переключил передачу. Машина дернулась с места.
Едва мы вырулили со двора, как сзади по тёмной улице резанул свет фар. В зеркало вспыхнули два жёлтых луча — кто-то въехал с противоположной стороны, тихо, но быстро.
— Глянь, кто там, — сказал я, не отрывая взгляда от дороги.
Алька обернулась, посмотрела через заднее стекло.
— Джип. Чёрный. Встал у моего подъезда.
— Не успели, ребятки-трулялятки… — усмехнулся я. — Сюрприз им там надо было оставить, жаль, времени не было.
На пару секунд в салоне повисла тишина, Аля тихо, молча дёрнула плечом, реагируя не то на мои слова, не то на сам тон охотника. Только мотор урчал, как спасенный с дерева кот. Я добавил газу, и мы ушли на соседнюю улицу, свернули в проулок и затерялись в ночном городе.
Я постучал в дверь коротко, но настойчиво. Ответа пока не последовало. За дверью ни шороха, ни скрипа.
Достал телефон, набрал номер — гудки пошли, но никто не отвечал. Поморщился, постучал снова — чуть громче, чуть злее. Алька стояла позади, прижимая к себе сумку, зябко кутаясь в куртку, которую накинула наспех. Было видно, что её немного трясёт — но это, конечно, не от ночной прохлады.
Постучал ещё раз, уже с раздражением. За дверью пробежали лёгкие шаги, потом щёлкнул замок, и дверь распахнулась.
На пороге стояла та самая девушка, что открыла мне в прошлый раз, когда я искал Грача. Заспанная, с туго заплетёнными афрокосичками, кольцом в носу и тяжёлым взглядом, в котором читалась усталость и раздражение. На ней — короткая футболка, больше похожая на обкромсанный топ, из-под которой виднелись загорелые бёдра и татуировка сбоку — что-то восточное, полустёртое.
Глаза недовольны и прищурены от света, словно я выдрал её из сна, где она как минимум отдыхала где-нибудь на островах. Смотреть на незванных гостей ей явно не хотелось.
— Привет, — сказал я.
— До Круга, — кивнула она, припоминая во мне прошлого посетителя.
— Где Аргус? — спросил я, изображая дружелюбность сына Солнца.
— Он ночью не принимает, — буркнула она, зевая и глядя на меня с некоторым недоумением.
— Это срочно. Круг в опасности, — красноречиво прижал я кулак к груди.
Та раскрыла рот, растерянно хлопая длиннющими нарощенными ресницами. Действительно, как могло быть в опасности солнце? Ничего, пусть озадачивается, главное, чтобы действовала.
Я же шагнул вперёд, волоча за собой чемодан. Алька прошла следом, настороженно озираясь.
Девчонка смерила её негостеприимным взглядом. Алька же поймала на себе эту ледяную волну и чуть прижала к себе сумку, будто это могло защитить.
— Буди его Солнцевство, — распорядился я, глядя на девицу с афрокосами.
Та ничего не ответила, только вздохнула с демонстративной обречённостью, развернулась и зашлёпала тапками по ламинату. Свернула за угол, приоткрыла дверь, заглянула и что-то негромко сказала.
Минуту спустя из спальни вышел Грач. На нём был роскошный халат — тяжёлый, с восточным узором, как из дешёвого турецкого сериала. На ногах старые, потёртые тапки, явно не из одной пары. Он остановился в проёме, зевнул, потер лицо и только тогда перевёл взгляд на нас.
Глаза его на секунду расширились. Он заметил Альку, чемодан, моё лицо. Немое удивление скользнуло по нему.
— Макс! — нахмурился он. — Что случилось?
— Приюти, — я показал на рыжую, та смущенно опустила глаза в пол, будто я продавал наложницу хану. — На время, спрячь.
— Да не вопрос… Располагайтесь, мадам, — подмигнул рыжей Грач.
Но вот та, с афрокосами, отреагировала с куда меньшим добродушием. Она резко вскинулась, хлопнула босой пяткой по полу и выдала с возмущением, как будто ей только что испортили тщательно выстроенный ритуал:
— В Круге может быть только трое с учетом Вершины!
Я прищурился.
— В каком ещё круге? Какой вершины?
— У Аргуса, — гордо ответила она, скрестив руки на груди, — может быть только две жены одновременно. А Вершина — это мужчина. Это правило. Энергетическое равновесие. А ты притащил третью! Четвертую в Круге.
Я опешил. Повернулся к Грачу, тот закатил глаза и замотал головой, мол, что с них взять, система там теперь стоит аргусова — обратно не провернёшь.
— Подожди. Стоять. Какая, к чёрту, жена? — я махнул рукой в сторону Альки. — Это не жена Аргуса. Это моя… э-э… это мой человек. Друг.
— Ага, — фыркнула афрокосая. — Знаю я, как это у вас бывает. Всё «друзья», а потом энергетика летит в тартарары.
Она развернулась к спальне и заорала:
— Натаха! Вставай! У нас в Круге нарушение! Срочно!
Из глубины квартиры донёсся глухой стон пробуждающейся дамы, потом послышался звук шагов — тяжёлых, неспешных. И вот из спальни, зевая и почесываясь, выплыла ещё одна.
Это была именно женщина — пышная, крепкая, с грудью, как у доярки, и видом, как у главбуха. Полная противоположность афрокосой: плотная, вальяжная, в домашнем халате, который на ней сидел, как тент на фуре.
Я присвистнул. Не сдержался.
— Ого, Грач… А ты у нас, смотри-ка, гарем держишь?
Руслан, не мигая, хмыкнул на полном серьезе:
— Это мой Круг.
— Ага… понятно, — протянул я, загораживая ладонью рот, чтобы не рассмеяться.
А та самая Натаха выползла в прихожую и сразу перекрыла нам воздух. Стало тесно. И жарко.
Она упёрла руки в бока и уставилась на Грача, словно только что застукала того с чужими «кружками».
— Аргус, это кто? — кивнула тетя на Альку. — Ты что, молоденькую себе подбираешь? Думаешь, я не вижу? Еще и рыжая, ладная вся, складная… В Круге такие редкость…
Грач что-то бормотал про помощь тем, кто в беде, про защиту от опасности, про временное укрытие, которое он обязан предоставлять страждущим. Говорил, вроде бы, четко, но голос его тонул в нарастающем бабьем гвалте. Ни одна из его женщин его уже не слушала.
— Защищать, говоришь? — передразнила афрокосая, прищурившись. — Да мы знаем, как ты «защищаешь». Сначала винца нальёт, потом медитация, потом «поговорим по душам» — и хоп, четвёртая в круге!
— Ах, Руслан, — добавила Натаха с обидой в голосе. — А ты мне что обещал? Что оставишь одну меня. Я, между прочим, с тобой с начала была!
— Ой, да как тебя вообще терпят! — вспыхнула афрокосая. — Ты даже медитацию получасовую не выдерживаешь! Всё бы дрыхнуть!
— А ты⁈ — рявкнула в ответ Натаха. — Навтыкала в нос железяк! А ребёнка ты родить сможешь?
— Да я тебя сейчас!.. — завелась афрокосая, шагнула ближе. Я уже подумал, что сейчас схватятся — сцепятся, волосы полетят клочьями, и круг сам собой сузится, освобождая место.
Но Грач вмешался.
— Тихо! — рявкнул он так, что в прихожей что-то тонко звякнуло. — Молчать, обе! Новенькая остаётся. И точка. Она — вне Круга, поняли? Вне! Это не обсуждается.
— Достал, Руслан! — выдохнула Натаха. — Вот и живи со своими Кругами! Я к мужу поеду. У него бассейн, сауна и два сортира на двух этажах. И никто мне мозги не лечит про чакры и гармонию!
Она развернулась, хлопнула дверью спальни так, что с потолка что-то посыпалось.
Женщина собирала вещи.
— Добро пожаловать, Макс, — буркнул он. — В мой уютный, мать его, Круг.
— Ну уж нет… — усмехнулся я. — Мы сбоку постоим.
Пожал ему руку. Крепко, по-мужски. Наклонился чуть ближе и добавил негромко:
— Спасибо, что Алю приютил. Но смотри, девчонку в свой Круг не тяни. Головой отвечаешь. Я в долгу не останусь.
Грач кивнул, взгляд у него стал серьёзнее.
— Да без базара, Макс… Женщина друга — для меня не женщина.
Из спальни вышла Натаха, волоча сумку с вещами. На лице ледяное выражение обиды, губы поджаты, гордый взгляд поверх голов. Фыркнула, вскинула подбородок и, не проронив ни слова, прошагала к выходу, будто уходила с подиума, а не из чужой квартиры.
— Ну и это… — кивнул я в сторону уходящей. — Извини, что так вышло. Что круг тебе сузили.
— Да брось, — махнул рукой Грач. — Я уже новую приметил. Молоденькая, гибкая… А в круге теперь больше трех нельзя, теперь всё будет по правилам. Так что, словно само собой разрешилось.
— Ну ты и старый ловелас…
— Почему старый? — прищурился он, усмехаясь. — Я ещё в самом соку. Это вам, молодняку, не понять.
— Смотри, чтоб сок не перебродил, — хмыкнул я и хлопнул его дружески по плечу.
После того, как расквартировал Альку, я направился домой. Уже занимался рассвет. Аккуратно, чтобы не будить Машку, открыл ключом дверь. Она поддалась легко, отошла без скрипа. Я прошёл в прихожку, но увидел, что горит свет в комнате. Автоматически окинул взглядом пол — чужой обуви не видно. Только Машкины кроссовки и босоножки.