— Герман, — Савченко, как всегда, держал невозмутимость на лице, но в глазах застыла сосредоточенность. — Хер его знает… Трупы мы не нашли.
— Так ищите, бл*дь! Ищите! Мне уже и это вам говорить нужно? — Валет остановился, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, ослабил галстук, зыркнул на кондиционер. Взял пульт, резкими тычками пальца прибавил обдув.
— Ищем, — продолжал Савченко. — Скорее всего, с обрыва скинул, река унесла. Если в водохранилище затянуло — труба дело. Там такие завалы топляка… под корягу затянет — не выловим и не найдем за сто лет.
— Ладно, хрен с ними, с трупами. Лишь бы менты их не нашли. Скандалы мне сейчас ни к чему. Под корягу — это хорошо. Может, так даже и лучше…
— Герман, родичам погибших компенсацию кинуть? — предложил Савченко. — Чтобы рот не раскрывали.
— Облезут… Своими методами их прижми. Шугани. Чтобы не пикнули, — Валет остановился у окна, стиснул пальцами подоконник. — Но всё равно… Как? Скажи мне, как этот салажонок ликвидировал Ибрагима и Мишку?
Он не спрашивал — он кипел. Слова были, как шум перегретого чайника — вот-вот взорвется.
— Степаныч рассказывал, всё шло по плану, — Савченко говорил спокойно, но в голосе сквозил напряг. — Повели его к обрыву, якобы обход территории. А потом Яровой вернулся один. Степаныча быстро загасил — вырубил. Форматнул носители с видеорегистраторов и слинял. Когда он мне звонил по видеосвязи, Степаныч в углу дежурки лежал, без сознания. Я сам видел. Не врёт дежурный.
— А что за доказательства у него на руках? — Валет зыркнул в упор. — По Лютому? Что он может иметь?
— Не знаю…
— Ты ничего не знаешь⁈ — взорвался Вальков, снова зашагал по кабинету, потом снова стал яростно тыкать в пульт от кондиционера. — Бл*дь!
Ещё секунда, и пульт швырнул с силой о стену. Тот рассыпался на части, выплюнув цилиндрики батареек.
— Герман… — Савченко поднял руки, как бы сдерживая бурю. — Я работаю. Успокойся.
— Успокойся⁈ — взвился Валет. — Вот так просто⁈ Успокойся⁈ У нас, мать твою, выборы на носу! Я уже подряды взял, землю размежевали, перевели в фонд «городского развития» — под благоустройство, понимаешь⁈ А по факту — там уже проект на двадцать таунхаусов с бассейнами. Как только стану мэром — подписываю, и пошли в стройку. Все схвачено, сука!
Он остановился, вскинул руки, зашагал снова, тяжело дыша.
— Ты представляешь, что будет, если этот щенок мне всё сорвёт⁈ Если выдернет кресло мэра из-под моей жопы⁈ А⁈ По миру пойду! Всё, что строил двадцать лет, коту под хвост! И ты, Артурчик, пойдёшь в первой шеренге — с сумкой через плечо, из вонючей мешковины, по переходам милостыню клянчить.
— Не драматизируй, Герман, — глухо проговорил Савченко. — Возможно, он блефует. Нет у него ни черта.
Лицо у него стало совсем недвижимым, будто высеченным из мрамора.
— Мы не можем это ни подтвердить, ни опровергнуть! — гаркнул Валет, ткнув пальцем в воздух. — А значит, будем считать, что гребаный компромат у него есть!
Он подошёл вплотную к Савченко.
— И скажи мне, дорогой мой… Откуда он узнал про первое июня девяносто седьмого? Про тот самый вечер, когда я пустил пулю в лоб Лютому? Своими руками. Сам. А? Ни один человек, живая душа — не знала. За все эти годы — тишина. Ни одна мразь не проболталась. Только ты и я знали. Все, кто тогда рядом был — давно под камнем могильным. Я всех зачистил.
Тишина. Только хруст пальцев Валета, сцепленных между собой в замок.
— Девка… — вдруг сказал Савченко.
— Что? — дернулся Вальков.
— Была же девчонка. Ты рассказывал…
— Дочь стукача. Да… Мы тогда её не нашли. Официально он вообще не был ей отцом, по документам и по записям ЗАГСа — ноль. Тот ещё блядун был, детей по всей стране насеял. Так и что? Думаешь, она объявилась?
— Бес её знает. Но кто-то должен был.
— Вряд ли… Скорее всего, и не запомнила нас. Совсем салагой была. А если бы запомнила — так давно бы сдала. Давно, Артурчик. А не вот сейчас, когда этот Яровой нарисовался. Гемор, бляцкий рот! Но ты это… Найди мне её. На всякий случай. Фамилия у неё тогда была другая… Не знаю, какая… Но ты поищи, авось найдешь.
Он по-хозяйски махнул рукой. Первая волна гнева явно пошла на убыль, но в любой момент могла захлестнуть опять.
— Сам же говорил — не нашли тогда, а сейчас тем более.
— Сильно и не искали. Я тогда на дно ушёл. Готовился в Германию смыться. А оно вон как обернулось — никто нас не вскрыл, менты проглядели. А теперь этот хрен лезет и орёт, что я Лютого грохнул. Откуда он знает? С-сука…
— Сказал, что нашёл материалы блогера Харитонова.
— А этот Харитонов откуда знал? Он тогда вообще, может, ещё не родился…
— Вот найдём компромат, — хмыкнул Дирижер, — тогда и выясним.
— Найди, Артурчик, найди… — Вальков снова зашагал по кабинету, как тигр по клетке. — Иначе возьмут нас за жопу, и все морды прикормленные от нас же в один момент открестятся, все связи — в мусорку. Никто не прикроет, если воняет слишком сильно.
— Тогда Ярового пока не трогаем? — уточнил Савченко. — Я тут пробил, у него родители живут за городом, в…
— Ты что, глухой⁈ — сорвался Вальков. — Не трогаем! Выборы, мать их! Нельзя скандалов!
— Не ори, — резко перебил его Дирижер.
И Вальков осел, стянул пиджак, бросил на спинку кресла и бухнулся в него. Тяжело дышал, глядя в одну точку.
Нервно встал, дошагал до шкафа, распахнул резные дверцы и уже спокойнее спросил:
— Виски будешь?
— Наливай, — кивнул Савченко.
Валет потянулся к бару, вытащил бутылку, два бокала. Вернулся к столику, налил до ободков. Поднял свой, глянул в янтарную глубину.
— Нам надо успокоиться, — пробормотал он, будто самому себе.
Савченко внешне был спокоен, почти равнодушен — но Валет знал, под ледяной кожей там тоже бурлило.
— Кем он там в ментовке, говоришь? В штабе? Писарем? — спросил Валет, отпив из бокала и со вздохом откинувшись в кресле.
Савченко отпил, медленно, будто цедил:
— Инспектор штаба. По бумагам. Вроде, молодой, зеленый. Но… — он замолчал на половине фразы, будто не хотел договаривать.
— Что «но»?
— Не похож он на кабинетного. Не тот взгляд. Не та походка. Хоть и косит под лоха.
Валет шумно выдохнул:
— Вот и я о том же… — протянул Валет и снова отпил.
— Угу, — кивнул Савченко. — Слишком уверенно себя ведёт. Даже когда с охраной уходил — все стебался, говорит Степаныч. Чипсы хрумкал.
— Чипсы?
— Ну да… А потом — бах, и тела в реке, камеры почищены, дежурный на полу в наручниках. Чисто, быстро, профессионально.
— Значит, не просто крыса, — Валет поёрзал в кресле, вытянул ноги и, скинув итальянские туфли, с облегчением пошевелил пальцами на ногах. — Значит, за ним кто-то стоит.
— Или стоял, — уточнил Савченко. — Мог откуда угодно прийти — от силовиков столичных до старых спецов.
— Ты пробей его глубже. Прямо вот по крошкам. Школа, ВУЗ, кто крестил, кто зубы лечил, с кем на лавке сидел, с кем кувыркался. Подними старые связи, запроси Москву по своим каналам. Не верю я, что это просто случайный лейтенантик.
Савченко покивал, поставил бокал:
— Уже дал задание. Но если у него реально есть на тебя компромат, действовать придётся аккуратно.
— Пока не рыпаемся. Ни одной тени, понял? До выборов — никаких хлопков. А потом… — Валет вздохнул и зло ухмыльнулся. — Потом посмотрим, кто кого с обрыва сбросит. Урою суку…
— И компромат, — вставил слово Дирижер, как финальную ноту. — Надо узнать, что у него есть и где лежит.
— А это уже задача номер один. Думай, Артурчик, думай. Ищи того, кто ему помогает. Он не один. Не может быть один.
Савченко встал, поправил пиджак:
— Найдём. И помощника найдём. И видео. Дай срок. А потом похороны его сыграем. С оркестром.
Валет откинулся назад, глядя в потолок, шумно выдохнул:
— Надеюсь, ты прав. Надеюсь… Иначе нам кабзда…
После больницы я поехал в отдел. Нужно было составить план действий и, главное, выцепить Шульгина — он должен был пробить по базам того самого Егорова, что от туберкулеза на зоне загнулся и напел Грачу про некую доказуху по моему убийству.
Тянул резину, паразит, говорит, что там проблемы с этим Егоровым. Какие могут быть проблемы? Врет? Хрен его знает. Надо было поднажать на него, мотивировать, так сказать.
Так. Что у меня на руках?
Трофейный ИЖ. Ствол легальный, в базе числится, отстрелян и, как положено, пули и гильзы помещены в пулегильзотеку лицензионно-разрешительной. Сейчас это подразделение к Росгвардии относится, но хрен редьки не слаще. Всё как и раньше: гражданское и служебное нарезное оружие всегда проходит эту процедуру. Это я знал и по своей старой службе, и в этой новой жизни такие правила сохранились.
А значит, если мне вдруг придётся стрелять, всплывёт пестик в базе, как миленький. Плевать, что владелец у него — ЧОП «Легион». Главный вопрос — кто стрелял? И вот тут не хочется, чтобы меня потом взяли за хвост по баллистике.
Вывод — ствол надо «переиначить». Поменять рельеф в канале, спилить микродефекты, создать новые следообразующие особенности. Тогда отстрел не совпадёт. Или совпадёт, но только в общих чертах — без точной идентификации. Так? Нужно уточнить.
Вопрос — кто у нас по этому делу дока?
Корюшкин, конечно.
Старший лейтенант, криминалист, рыхлый как белорусский сырник, но в баллистике и трасологии шарит, как дед в рыбалке.
А значит, нужно с ним поговорить. Только аккуратно. На интерес. Не напрямую. Напрямую он, скорее всего, сольется — все они тут какие-то малахольные, исключая только Кобру. А вот если с подходом…
Направился в криминалистическую лабу на первом этаже ОВД. Проскочил мимо дежурки, не хотелось светиться, ведь я на больничном, на процедурах. Быстренько проскользнул через турникет, и даже Ляцкий Глаз меня не заметил.
Вот и лаборатория. Вошел. Эксперт сидел в кабинете и рассматривал через лупу гипсовый слеп