Грохот. Звон. Что-то явно пошло не по плану. Пришлось идти спасать ситуацию.
Нашёл штопор, открыл бутылку. Разлил девчонкам в кружки — бокалов у нас не водилось. Себе тоже плеснул.
— Я сырок порежу! И колбаски! — обрадованно щебетала Машка и полезла в холодильник.
— Ну давайте, — торжественно произнесла Аля, протягивая кружку. — За знакомство.
Чокнулись. Пригубили. Зажевали.
— Чем занимаешься? — вдруг спросила рыжая, игриво покручивая кружку ухоженными пальчиками с ярко красным маникюром.
— С вами вино пью, — пожал я плечами.
— А вообще? — настаивала та.
— Да ничем. В полиции работаю.
— Так ты с Машкой? Ой, скукота-а… Протоколы, планы, совещания…
— А что интересно?
— Макс, — встряла Машка, — а ты знаешь, кто наша Алька?
— Кто?
— Ни в жизнь не угадаешь!
— Риэлтер? — предположил я.
— О! Почти угадал! Хи-хи… Ведьма она!
— Ситникова! — рыжая ткнула подругу локтем. — Сколько раз говорить, не ведьма, а ведунья.
— Ой, да какая разница. Гадаешь, деньги берёшь — как цыганка. Только ты взаправду, говоришь, предсказываешь.
— Прям взаправду? — усмехнулся я.
Впрочем, в современном мире такому можно было и не удивляться. С одним гуру ведь я уже пообщался. Интересно, переформатирует он там ту Ленку по просьбе оружейника обратно или нет?
— Ага, — закивала Машка с видом пророка. — Прикинь! Она мне ещё два года назад нагадала, что я в полиции работать буду. И вот! — хлопнула себя по плечу, будто там погоны висели. — Теперь товарищ лейтенант, ха!
— Хм… Интересное предсказание, — я поджал губы, душа улыбку. — Но два года назад ты уже в Академии МВД училась.
— Ну и что? Училась и училась… А мечтала о другом. Я вообще-то блогером хотела! И сейчас хочу… У-уф… — Машка вытянула губы, сложив на лице комедийную трагедию. — Ну па-а-ачему я должна шить дела, когда рождена для большего?
Она потянулась к рыжей, обняла за плечи.
— Алька! Подруга! Нагадай мне мужика богатого! Чтоб я уволилась и стала знаменитой! Желательно до понедельника…
— Легко сказать! — фыркнула Аля. — Это тебе не супермаркет: «Заверните мне, пожалуйста, олигарха без прицепа». Тут дело тонкое, понимаешь? Приворот называется. А для этого нужен конкретный кандидат.
— А-ай! — скривилась Машка, откинулась назад, чуть не свалившись с табурета. — Конкретный! Нет сейчас мужиков конкретных, вымерли, или того хуже — женаты. Остальные все какие-то… неконкретные! Вчера захожу вот как раз в супермаркет, беру творог. Рядом — мужчина: худи брендовое, часы умные, тележка без пива и кольца нет. Думаю — редкий зверь. Прохожу мимо, он: ой, мол, извините. Типа случайно задел.
Подружка слушала, причём удивительно внимательно для её состояния.
— Я — ничего, кивнула, улыбнулась. Минут через пять пересекаемся у холодильника, — продолжала Маша. — И он такой: девушка, а какое молоко лучше — вот это или вот это?
Она изобразила его позу у холодильного шкафа.
— Стоит с двумя пакетами: фермерское и ультрапастеризованное. Объясняю. Он улыбается, благодарит. Берёт оба. Через пару минут встречаемся на кассе, уже, думаю, как старые знакомые. Он снова: спасибо за помощь, бла-бла-бла… Первый раз сам закупаюсь. Раньше жена… ну, бывшая. Учусь, типа, жить. Я уши развесила, типа, всегда пожалуйста. Рассчиталась, он тоже. Ну я что, шаг замедлила, походка от бедра, долбаный пакет руку тянет, терплю. Ну, думаю, вот он — свободный, симпатичный. А он мимо проходит и ручкой так машет. Ну, мол, до встречи, может, еще пересечемся.… район же один. А я думаю: ты что, бл*дь? Реально меня про молоко спрашивал⁈ Никакого «поехали», «я заберу», «жду в семь». Пипец, серьезна-а?.. — Машка всплеснула руками, помолчала и тихо добавила. — Вот так и живём. Сами творог покупаем и сами его домой тащим.
— Ой, и не говори, подруга… Обмельчал мужик, — подлила масла в огонь Аля, покачивая соблазнительной ножкой. — Появляется внезапно, и сразу с абонементом на психотерапевта и тревожным расстройством. Вместо «я заеду» — пишет «можешь сама доехать?». Вместо завоевания — бережёт «свои границы». Ха! А вместо реальных поступков — репосты про осознанность и сторис с чашкой кофе: «медитирую, не тревожьте, я в моменте». Современный мужчинка — это удобняшка, а не «за каменной стеной». Он не скандальный, не альфа, не брутальный — он «не вообще». А чуть что — и его унесло в диалог с внутренним ребёнком. И самый прикол, знаете какой? — Алька вопросительно обвела нас интригующим взглядом.
— Какой? — спросили мы в голос с Машкой, мне уже самому было любопытно, что за суслик этот хомяк.
— Если рыльце в пуху, — подняла палец рыжая. — Нет, он не изменял — он просто не определился. А ты такая стоишь рядом с этим чудом эволюции, слушаешь про его «незакрытые паттерны» и думаешь: может, ну его?.. Лучше в лес. К волку. К лешему? К мужику с ружьем? Там хоть твердость есть, естество… а не это — «давай поговорим, что тебя триггернуло».
Она замолчала, посмотрела на Машу и добавила уже тише, с грустным смешком:
— Не мужик, а мягкий знак.
Первая бутылка ушла быстро. Я открыл вторую… Девчонки вдруг весело затянули песню:
Сидим с бобром за столом
Вдвоём,
на ужин готовим полено.
Давай поговорим,
бобёр,
О том, что наболело.
Не слышал такую песню. Про боров знал только: «Тихо в лесу…»
— Макс, есть гитара? — спросила меня вдруг рыжая, улыбаясь, игриво глядя в упор. — Я бы сыграла.
— Нету.
— А укулеле?
— А это ещё что за фрукт?
— Ну, маленькая такая гитара. Четыре струны.
— Маленькая? — удивился я.
— У меня дома и гитара, и укулеле. Я им даже имена дала.
— Ха! Вот ты жжёшь, Бобр! — хохотнула Машка. — Кто же вещам имена даёт?
— Ничё ты не понимаешь! — фыркнула гадалка. — Это тебе вообще не вещи. Музыкальным инструментам имена давать — это нормально. В них же дух мастера живёт.
— И как же ты их назвала?
— Ну, гитара у меня большая-пребольшая, я её Клиган зову. А укулельку — Тирион.
— Хорошо, что у тебя скрипки нет, — хихикала Машка.
— А давайте на брудершафт! — вдруг заявила Аля после очередной добавочки, держа кружку и поглядывая на меня поверх кромки.
— А давай! Бобр! Давай с тобой! — вклинилась Машка со своей кружкой между нами. — Сидим с Бобром за столом…
— Ай, да иди ты с этой песней. Потом тебя целовать, что ли? — прищурилась рыжая.
— А что, слабо подругу чмокнуть? А-абажаю тебя, Алька!
— Ладно, — вздохнула Аля. — Бобр сегодня добр.
Вечер пролетел незаметно. Хорошая компания, простая болтовня и вино — три составляющие лёгкости. Признаться, давно я вот так просто не сидел и не отдыхал, без напряга, без планов. Девчонки молодые. И вовсе они не курицы… даже красивые, рыжие. Но, как говорится, честь надо блюсти.
Разогнал их только тогда, когда опустела вторая бутылка.
— Я в душ! — схватила Машкино полотенце Бобр. — Сегодня у тебя ночую.
— Я первая! — перехватила край полотенца Машка и выдернула его.
— Овца!
— Сама овца!
— Ладно, пошли вместе, — усмехнулась рыжая, обернулась ко мне. — Максим, с нами?
— Ты охренела⁈ — Машка хлопнула её полотенцем по спине. — Это мой… сосед!
— Ой, да ладно, я же шучу! — пропела рыжая, и обе захохотали, хлопая босыми пятками по полу ванной.
А я пошел спать.
Завалился, покрутил немного в голове последние события, выстроил план дальнейших действий и сам не заметил, как задремал.
Скрипнула дверь. Сплю я чутко, так что тут же открыл глаза, а рука рефлекторно потянулась под подушку, за пистолетом.
В комнату кто-то прошёл, в темноте не разглядел. Мое одеяло приподнялось, и гибкий силуэт скользнул под него. Почувствовал, как в меня уперлась упругая женская грудь и горячее дыхание, отдающее мятой.
Глава 4
Утро разбудило щекотанием носа — рыжие волосы раскинулись у меня на груди, задевали лицо.
Я открыл глаза. Алька не спала, прижалась ко мне, будто боялась, что сбегу.
— Доброе, — прошептала она, улыбнувшись.
— Привет, — ответил я, чувствуя, как она снова теснее прижимается.
Дальше слова были лишними. Кровать предательски поскрипывала, оставалось надеяться, что Машка дрыхнет крепко. Оторвались друг от друга только спустя минут двадцать.
— Господи… — выдохнула рыжая, проводя ладонью по моей груди. — Почему мне так хорошо? Никогда бы не подумала, что молодой так притягивает…
Я хмыкнул про себя. Знала бы, сколько мне на самом деле.
Вслух сказал:
— Ты огонь.
И это была правда.
Но комплименты на этом закончились. Сейчас нельзя позволять себе обрастать связями — сам хожу по тонкой жердочке. Но, похоже, Алька это чувствовала. Не глупая. Проницательная. Не по годам. Сколько ей? Двадцать восемь? Тридцать? Где-то так…
Я встал.
— Мне на работу, — сказал я, разминая шею.
— А у Машки выходной, — лениво прищурилась рыжая, сверкая зеленью глаз и обнажённой грудью. Грудь — что надо, отметил я про себя. — И ты не ходи…
— Она после дежурства на выходном. Следак всё-таки. А я — в штабе. Это не хухры-мухры, а бумажки, — я подчёркнуто воздел палец кверху.
— Значит, у тебя более ответственная работа, — кивнула она, подыгрывая моей иронии.
— Угу. С утра надо успеть компьютер включить. Важное дело.
— Можно я первая в душ? — соскользнула с кровати на цыпочках, — пока Машка спит.
— Машки стесняешься? Вы ж, вроде, подруги.
— Ну… нехорошо как-то у подруг парней отбивать.
— В смысле? — фыркнул я. — Мы с ней не вместе. Она тебе ещё вчера сказала — просто живём.
— Ха! Это при тебе она хорохорилась, — тряхнула гривой рыжая, забирая с пола футболку, которую вчера дала ей Машка. — А до этого уши мне все прожужжала: Максим то, Максим сё. Как он изменился, возмужал вдруг резко. Не узнать. От тебя, говорит, мужиком теперь пахнет.
— Да? — я почесал затылок. — А как же вчерашняя история про молоко в супермаркете?