обедать. Мы с утра ничего не ели.
— Прошу всех к столу, — сказала мама.
Обед был очень вкусным, а может, и правда, общий голод дал о себе знать,
в общем, трапеза прошла весело и с аппетитом. Первые пять минут оказались
самыми тяжелыми, но они прошли и, дальше все потекло как ручеёк, легко
и непринуждённо.
После обеда пили чай с яблочным пирогом.
— Нет. Я не понимаю этих людей! — возмущался дядя Тимофей. — Их всю жизнь
обманывали, сажали в тюрьмы, расстреливали, наконец, а они сами же защищают
тех, кто все это делал. Я видел глаза этой толпы, это страшно. Немыслимо!
В тот момент я поверил, что это есть их последний и решительный бой. Они
горели такой ненавистью ко всему, что не с ними.
— Это бывшие партбюрократы, — вмешался папа, — как бы ты поступил, когда
у тебя всю жизнь было всё? Ты был хозяином жизни, хозяином над рабами,
а у тебя взяли и всё отняли. В одно мгновенье ты стал, как и все, ничем.
— У нас не было столько райкомов, сколько людей вышло на улицу! — дядя
Тимофей заметно разгорячился. — Но в одном ты прав — старые. Три четверти
из них, кому за пятьдесят. Зина, ты — врач. Объясни их поведение с точки
зрения медицины. Почему старые люди, которые всю жизнь всего боялись и
лгали друг другу, вдруг взялись за камни и палки.
— Во-первых, медицина здесь бессильна. Во-вторых, у них была уверенность
в завтрашнем дне.
— Уверенность?
— Да, уверенность. Пусть в материальном смысле у свинарки и токаря почти
ничего не было. Не было машин, домов в лесу, брюликов в шкатулке. Но был
мизер, крохи, на которые они могли существовать. И главное, не было необходимости
думать, что делать завтра, где и как заработать на еду.
— Ну ладно пенсионеры, — согласился папа, — люди, прожившие жизнь. Конечно,
им трудно менять свой образ жизни, заново устраиваться в новом, абсолютно
чужом мире. Но есть много нестарых, думающих так же. Здоровые сорокалетние
мужики мечтают о 75 — ом годе. А их дети, 15–20 летние сопляки, тоже
не хотят ничего делать, но всё иметь. Я не о вас, Павел.
— Ну, почему же не обо мне, — спокойно ответил Паша. — Мне 23, и всего
год назад я работал на обычном советском заводе. Раньше, на самом деле,
было всё просто. Отучился — распределение. Молодого специалиста уволить
нельзя. Нет, я их не защищаю. Скорее наоборот. Я с ними работал, разговаривал,
пил водку. Их мнение — что им все должны. Начальник должен дать работу,
здесь я не спорю. Но им нужна не просто работа, а дорогая. В их понимании
хлеб должен стоить как коробка спичек, автомобиль как велосипед. Страна
им просто должна, потому что они в ней живут. А дети их часть, их продолжение.
И потом, детьми надо заниматься, воспитывать их, но никто не хочет это
делать. Им лень сходить в музей, в парк. Даже в кино. Чтобы после фильма
обсудить с ребёнком его содержание. А мне никто ничего не должен и…
— Вам совсем не хочется иметь дом и дорогую машину? — перебил дядя.
— Я не сумасшедший. Конечно, я хочу хорошо жить и ни в чём себе не отказывать.
Но для этого я готов работать 25 часов в сутки. И меня не интересует,
во сколько раз хозяин имеет больше чем я.
— Довольно, спорщики, — сказала мама, — разговоры о политике плохо влияют
на пищеварение. Так что давайте, сменим тему. Извините, Павел, но нам
хотелось бы получше узнать друга нашей Леночки. Ничего, если мы вас немного
порасспрашиваем?
— Я для этого и пришел, — ответил Павел и улыбнулся.
— Вы живёте с родителями?
— Нет. Я снимаю однокомнатную квартиру, а мама с папой живут в Кашире.
— А работаете где?
— Брат моего бывшего начальника с завода — хозяин небольшой строительной
фирмы здесь, в Москве. Меня ему рекомендовали. Помимо строительных работ,
мы продаём стройматериалы, оборудование, подсобные механизмы. А я что-то
среднее между помощником снабженца, курьером и торговым агентом.
— И как вы думаете, молодой человек, — осторожно поинтересовался дядя,
— у вас есть шансы подняться по служебной лестнице?
— Думаю, что есть, но меня это не сильно беспокоит. Чем выше ступень,
тем больше ответственность, и потом, для этого нужно образование, а у
меня с этим беда. Излишне ленив.
— Вот те раз! — воскликнул папа, — Готов работать 25 часов — и ленив?
— Когда работаешь, то находишься в постоянном движении, и, как правило,
сразу видишь результаты своего труда. А часами смотреть в книгу… Я засыпаю
на второй странице.
Потом еще долго говорили о родственниках Лены и родителях Павла. За окном
сгущались сумерки, загорались звезды. Наступала тёплая весенняя ночь.
Павел с Леной стояли на балконе и любовались ночным городом. Лена обхватила
его руку и прижалась к плечу. Что не говорите, а Москва ночью становится
совсем другой. Темень закрывает общее пространство черной пустотой, а
фонари как бы выхватывают из неё отдельные куски мира, вместе с ветвями
деревьев и стенами домов.
— Я не помешал? — спросил дядя Тимофей.
Лена обернулась и увидела дядю. Паша лишь чуть повел головой.
— Нет, дядя, что ты, — ответила Лена.
«Да! Помешал! — сказал про себя Павел».
— Вы прямо как два лебедя. Жаль, не умею рисовать. Я бы написал великолепную
картину. А вы, Павел, кажется, умеете? И еще Лена говорила, что вы фехтуете.
— Да, немного умею.
— Немного? А Лена рассказывала, что Вас приглашали чуть ли не на чемпионат
Европы, а вы не поехали. Почему?
— Была одна история. И потом, вы видели когда-нибудь наши соревнования?
Хотя бы по телевизору?
— Конечно. И не раз.
— Это грубо и отвратительно. Соперники стоят на узкой дорожке как два
бандита и тыкают друг друга. А побеждает тот, кто первым сделает укол,
даже если ответный опоздает на долю секунды. Бред! Настоящий поединок
— это песня, симфония движений в пространстве. И на дуэлях побеждал тот,
кто остался в живых, а не тот, кто первый уколол.
— Да-а, — сказал Тимофей Валерьянович, — теперь я понимаю, почему вас
называют Князем. Не пугайтесь, об этом тоже Леночка рассказала. Ну что
же, мне пора, я ведь к вам подошел простится. До свидания. Если будет
желание, заходите в гости. Леночка адрес знает. У меня есть одно холодное
оружие, думаю, оно Вам понравится.
— Обязательно зайдём, — ответил Павел, — я слышал, что вы коллекционер,
монеты собираете, я Вам тоже одну монету покажу. Говорят, она из Атлантиды.
— Если так, то она бесценна. Берегитесь воров, — сказал дядя уже из прихожей
и засмеялся.
Лена с Павлом еще немного постояли на балконе. Лёгкий ветерок запутался
в её волосах. В городе царствовала черная ночь.
— Мне тоже пора, поздно уже. — сказал Павел.
Лена еще сильней прижалась к нему, он обнял её за плечи.
— Мне так хочется сказать тебе: не уходи.
— Но завтра я обязательно вернусь, — сказал Павел.
— Как долго ждать до завтра, — прошептала Лена.
— Уже сегодня, время первый час. Я пойду, — сказал Паша и поцеловал Лену
в висок. — А то как-то неловко, всем давно спать пора.
За спиной хлопнула тяжелая дверь подъезда и ночной ветерок заставил Павла
поёжиться. Подняв глаза, он увидел яркие звезды, рассыпанные по черному,
низкому небу.
«Ну что же, — подумал Васильков, — вроде всё нормально. У неё очень хорошие
родители. И дядя Тимофей — старик весьма милый».
— Какая волшебная ночь… — прошептал он и двинулся домой.
На улице было тихо. Павел направился к ближайшей большой дороге в надежде
поймать такси. Там оказалось еще тише, как назло, ни одной машины. Оставалось
одно. Идти по направлению к дому, периодически оглядываясь, чтобы не пропустить
транспорт. В голове крутились мысли о Лене. Запах её волос, глаза, в которых
отражалась бесконечность. И вообще, общее ощущение счастья действовало
опьяняюще.
«Что вам нужно? Не надо, отпустите его… — послышался рыдающий женский
голос возле переулка».
Павел остановился и прислушался. Показалось?
«Не надо, пожалуйста!»
В переулке различались четыре фигуры.
«Один против трёх? Ведь запросто рёбра переломают, — подумал Васильков,
делая шаг в сторону группы неизвестных». Глаза инстинктивно искали в темноте
что-нибудь тяжелое. Кусок трубы, кол, кирпич, наконец! Ничего подходящего
под рукой не было. «Как же не везёт, — мелькнула в голове мысль».
Когда Васильков подошёл ближе, то увидел, что двое солдат не дают пройти
парню с девушкой. Ему сразу стало немного легче.
«Двое надвое, может, передумают?»
— Нехорошо обижать маленьких, — издали громко сказал Павел, беря инициативу
в свои руки, а внутри всё так и сжалось. Вообще-то он был не из слабых,
но как бы малость трусоват.
— А ты кто такой? — спросил солдат ростом поменьше и обернулся.
— Я ваш дядя из Бразилии, приехал бить по морде обезьян.
— Дядя — это хорошо, — донеслось справа и чуть сзади. — Люблю близких
родственников.
Васильков обернулся. Из кустов, на ходу застёгивая ширинку, вышел третий.
Если о нем сказать коротко, то… БУГАЙ. Павел быстро перевёл взгляд влево.
Влюблённым было лет по семнадцать — Ромео и Джульета — а кавалер вдобавок
был какой-то щупленький и в очках. Где-то там, в глубине, появилась догадка:
«Ё-маё… Что же я на-де-лал?!».
Диспозиция выглядела следующим образом. Справа подходил «О УЖАС!», слева
два, хоть и низкорослых, но вполне крепких парня. А он один и посередине.
И в руках, как назло, ничего тяжелого. Естественно руки начали слегка
трястись, и страх потихоньку начал брать верх.
Выход был только один, и со всей, что было, силы Павел ударил ребром