Последний из рода Грифичей
Пролог
Ночь. Я за рулем автомобиля еду в аэропорт по загородной трассе. Отсечка, тапок в пол, приятно рычит движок, и я на полной скорости несусь по дороге, мимо меня пролетают поселки и леса. Фонари освещения словно стробоскопы.
Потянувшись к банке с энергетиком, я сделал большой глоток, в голове туман и глаза закрываются, веки словно свинцовые. Сколько я уже не спал — день, два? Нет, уже третью ночь. Ничего, сейчас в аэропорт приеду, пройду регистрацию и отосплюсь в салоне самолета. В такие моменты начинаешь ненавидеть свою работу и думаешь, для чего это все?!
Как уже было сказано: «Вор должен сидеть в тюрьме»! Да, Глеб Егорович, как же ты прав. Но больше всего я ненавижу убийц, насильников и педофилов, этих тварей, отморозков, ублюдков, нелюдей.
Пред глазами проносятся далекие воспоминания из детства, то, с чего все началось. Точка моего невозврата, точка моей ненависти. Все еще живы мама, папа, сестрёнка Сонечка.
Летний жаркий вечер и семейная идиллия, я играюсь в комнате, собираю конструктор. Рядом на стуле сестра читает какой-то новомодный журнал с яркими картинками. Мама на кухне готовит ужин, а отец ковыряется с бумагами и журналами. Он у меня бизнесмен и занимается торговлей, пара своих точек. Как их раньше называли, «ларечники», забавно. Время было такое, голодное, святые девяностые и дикий оскал капитализма.
Раздается звонок в дверь, отец идет открывать дверь, и я слышу крик, подскакиваю и выхожу в коридор, отец поднимается с пола, изо рта течет кровь, крики матери с сестрой.
Какой-то разговор для меня непонятный. Тон людей повышается, и вновь крик. Один из трех зашедших мужиков бьет отца по лицу, мама прижимает к себе Соньку и заслоняет собой ей лицо.
А после только крик отца бьет по ушам:
— Бегите!
Я стою и не понимаю, что делать, пошла потасовка в узком коридорчике. Мать хватает меня за руки, позади нее сестра, а после выталкивает на балкон, я лечу через перила, со второго этажа в большой раскидистый куст сирени.Ушибы, ссадины, кровь. И мой крик, рев на всю улицу.
Сестра, мама, отец? Никого!
Я стою под балконом и смотрю вверх, никого, больше никого.
Крики раздаются из нашей квартиры, отца, мать и сестру я не слышу. Голова выглядывает с балкона, короткая стрижка, шрам на щеке и обычные глаза.
Отец был принципиальным и не хотел платить браткам и другим шакалам, называемым «крышей», вот и вышел результат.
Сколько я так ревел, уже и не помню, кто-то из соседей вызвал милицию. Я порывался зайти домой к маме и папе, но меня не пустили соседи и правильно сделали.
А после интернат, голод, холод, и мы зверята. Адское времечко. Я повел плечами, не самые лучшие воспоминания в моей жизни.
Жизнь в интернате меня приучила быть сильным в любой ситуации, там нет места слабости, там выживают только сильные, как в дикой природе.
А после совершеннолетия я смог ознакомиться с материалами дела в милиции, рыдал, смотря на фото, и рыдал, когда читал протоколы осмотра места происшествия, отрезанная голова отца и тело с пулевыми ранениями. Изнасилованная мать и сестра Сонечка. Сонечку-то за что? Она была еще совсем ребенком, на два года старше меня. Кровь была повсюду. Согласно судебно-медицинской экспертизе, отца убили последним, так что все происходило на его глазах. Также указано, что эти ублюдки были найдены мертвыми после очередной бандитской разборки, так дело и закрыли.
Дальше армейка и погранвойска, важный этап моей жизни, который мне многое дал и еще больше меня закалил в череде событий. Когда караван с наркотой прет через границу, пули летят над головой, а рядом с тобой такие же молодые парни, не все из которых вернулись домой, этого не забыть.
Именно тогда я решил для себя, кем хочу стать, не зря меня называют Живоглот, Копач, да, я следователь, так что теперь давлю, давлю эту ненавистную гниль и накипь. Давил бы их собственными руками каждого, но у нас же правовое государство, законность на каждом углу. И у меня на лице появляется ухмылка. Суки, ненавижу, ненавижу.
В машине я один, так что усталость и сонливость быстро накатывают, делаю еще один большой глоток энергетика. Я открываю слегка окно, делаю приемник погромче, чтоб хоть как-то взбодриться. Прохладный ветер приятно бьет в лицо. Правой рукой крепко сжимаю руль, кожаная оплётка приятно скрипит.
Мысли резко сменяются, думаю об этом подонке. Я уверен в его вине, у меня чутье на таких, как он, выработанное годами, но, как говорится, чутье к делу не пришьешь.
Мне необходимо как можно быстрей добраться до свидетеля. В телефонном разговоре он сказал, что видел из окна своей квартиры, как какой-то мужик тащил за руку девочку. Она упиралась и не хотела с ним идти. Он не придал этому значения, поскольку нынешнее воспитание детей оставляет желать лучшего, думал, что малышка капризничает и не хочет идти с отцом.
Более того, он собирал чемоданы в командировку и опаздывал на самолет. О том, что случилось, он узнал уже от жены, которая ему позвонила после поквартирного обхода участкового полицейского.
Осталось только взять свидетельские показания, описание этого ублюдка, чтоб я мог его закрыть. Ведь сейчас он только задержанный, и его сорок восемь часов скоро истекут, а после где его искать?
Вдруг резкая боль пронизывает все тело. Пронизывает каждую клеточку моего организма, я не могу пошевелиться. Слышу звон разбитого стекла и металлический скрежет, грохот и скрип. Я не могу открыть глаза, веки свинцово тяжёлые. Через мгновение боль резко удаляется, мне уже не больно. Я проваливаюсь в темноту, наступает идеальная тишина и невесомость.
Глава 1
Ощущение невесомости. Где-то вдалеке чуть слышны человеческие голоса. Понемногу они становятся громче. В какой-то момент я ощутил, будто меня подкинуло резко вверх. После чего грубый мужской голос матюгнулся:
— Вот сука.
С трудом открыв глаза, я обнаружил, что нахожусь в повозке или карете, больше походящей на телегу, только с крышей. Меня подбросило, когда так называемая карета наехала колесом на какое-то препятствие. Внутри я находился один. Некоторое время не мог собраться с мыслями и понять, что происходит.
Осмотревшись вокруг, я обратил внимание, что одет в просторную кожаную куртку чуть ниже пояса. На ногах высокие кожаные сапоги на шнуровке, а также штаны из темной плотной ткани. Правая рука сжимала рукоять полуторного меча, вложенного в ножны, лежащие на сиденье рядом со мной.На левом бедре были пристегнуты ножны с обычным, ничем не примечательным мечом, прикрепленным на широкий кожаный ремень.
Меня привлек цокот копыт лошадей по каменной мостовой. Отодвинув занавеску от окна, я увидел, что мы подъезжаем к огромному и очень красивому дворцу.
Центральный корпус дворца представлял из себя большое четырехэтажное здание, по сторонам от него, словно крылья птицы, расположились два корпуса по два этажа.
По сторонам центральной аллеи, ведущей ко дворцу, располагалось по большому боскету , за которыми виднелись пруды фигурных форм, соединённые между собой каналом. А через канал был переброшен изящный белоснежный мост. Вокруг прудов были дополнительные окаймленные стриженой зеленью дорожки.
Вдалеке у парадного входа на территорию дворцового комплекса находились позолоченные ворота, украшенные гербом, короной и головой льва. На площади перед дворцом стояли огромные скульптуры. Рядом с воротами стояли стражи, облаченные в кольчуги, держа в руках щиты и копья.
Въехав на территорию, карета остановилась у парадного входа во дворец. Дверь открыл мальчик, на вид лет восьми, может, десяти.
— Здравствуйте, ваша милость! Мы рады вас приветствовать. Разрешите вас сопроводить и показать дорогу! Прошу следовать за мной, — малец поклонился в пояс, словно я долгожданный гость в этом чудном месте.
Я молча вышел из кареты и огляделся, взяв с собой своего «Бастарда », к ножнам которого был пристегнут широкий ремень. Словно на автомате, быстро перекинул его через правое плечо, узким же ремнем обвязав его вокруг талии, и застегнул на груди на быстросъёмную защелку и последовал за мальчиком.
Мы шли по широкому и длинному коридору, но за счет колонн он казался небольшим и темным. Вдалеке еле слышно раздавалась музыка, она была очень странная, как будто флейты, трубы или даже волынки. Приблизившись к двери, которая была огромная и тяжелая, мальчик с трудом ее открыл, и мы вошли в парадный зал. Потолок у зала был очень высокий. Широкие колонны поддерживали балкон, на котором располагался придворный оркестр, встречавший гостей торжественными звуками музыки. Пол был выложен паркетом из ценных пород дерева в виде клеток шахматной доски, а с потолка свисали бронзовые люстры со свечами. Стены были украшены фресками, полотнами и скульптурами, шелковыми коврами и парчовыми драпировками, позолоченными вставками и бархатными покрывалами. Красиво и богато.
В зале находилось очень много людей. Я услышал, как несколько человек о чем-то спорят, чуть ли не крича. Еще несколько что-то рассказывают друг другу.
Мальчик подвел меня к длинному и широкому столу, расположенному посередине зала. Он был П-образной формы. Меня усадили на свободное место в конце стола.
— Приятного вечера! Если вам необходимо будет пройти в ваши покои, попросите об этом любого из слуг. Ваши вещи уже доставлены, — он сделал поклон и удалился.
Я расположился за огромным деревянным столом на здоровенном и тяжелом табурете. Стол был уставлен различными яствами, блюдами, такими, как фаршированные туши кабанов, разные виды мяса и дичи, выпечка, запечённые в глине лебеди. В голове были только два вопроса, какого черта происходит и что это за маскарад?
Бросив взгляд на присутствующих в зале людей, тихонько осматриваю и замечаю крадущегося вдоль стены парня, у меня срабатывает профессиональная чуйка. Парень медленно проходит от одной колонны к другой, пытаясь держаться в тени. Замечаю, что он что-то прячет под одеждой. В следующий миг под его длинной одеждой, напоминающей платье, что-то сверкнуло в свете отражения свечей, расставленных по всему центру этого огромного зала. Его лица не видно, поскольку он его прячет в тени, неумело, но все же у него это получается.